Внизу, в ущелье, в свете встающего солнца открывалась прекрасная картина: пять 
автомобилей, застывших на дороге и в русле реки. Ощущение гордости за то, что 
мы все-таки это смогли сделать, не потеряв никого даже раненным, наполнило мою 
грудь подлинным счастьем.




«Своевременная» помощь


Подошел Абу и сказал, что триста тринадцатая все же связалась с Центром и скоро 
над нами будут вертушки, а также к нам вышла бронегруппа нашей роты.

Это была новость, которая добавляла хлопот, поскольку вертолетчики не знали, 
что мы в национальной одежде и могли сдуру отработать по нам. Я приказал на 
флангах и в центре группы приготовить сигнальные дымы, а сам достал «Ромашку» и 
зеленую ракету. Вскоре с юга зашла пара «полосатых». Видимо увидев нас, 
вертушки хищно клюнули носами и задрав хвосты изготовились для атаки. Я тут же 
запустил ракету и связался с ними по радио. Предупредив, что мы переоделись под 
духов, я попросил посмотреть вокруг, нет ли настоящих моджахедов. По моей 
команде разведчики обозначили наши позиции. Командир ведущего сказал, что он 
все понял и пошел на разведку. Вернувшись он сказал, что вокруг все чисто. К 
этому времени я отобрал несколько человек, которые должны были вместе со мной 
идти для досмотра каравана и я попросил летчиков прикрыть нашу работу. Кроме 
того я, оставив за главного в группе сержанта Сычева, приказал ему организовать 
наше прикрытие во время работы и охранение позиций группы, особенно с тыла.




Досмотр


Машины были гружены под завязку. Кроме оружия, боеприпасов и различного 
инженерного вооружения в них была куча различного барахла, листовок, Коранов в 
дорогих переплетах, которые отбрасывали в сторону. Искали документы и то, что 
относится к боевым трофеям. Их складывали отдельно. Вскоре появилась броня, 
которую привел командир роты капитан Лихидченко. Но кроме наших солдат на броне 
прибыла целая толпа офицеров, прапорщиков и бойцов подразделений обеспечения. 
Им трофеи были безразличны. Они приехали пограбить забитый нами караван. 
Лихидченко начал психовать из-за того, что не был в состоянии остановить этот 
беспредел. Пришлось примерно половину трофейных боеприпасов уничтожать на месте.
 Их сложили в кузов одного из «Симургов» из которого они возвышались горой. 
Перед отъездом их вместе с машиной подожгли. На борт одной из разбитых машин я 
прикрепил листок с надписью «Привет от Козлевича». Это была моя курсантская 
кличка. Часть трофеев погрузили на броню, а часть в один из «Симургов», который 
меньше всех пострадал и был на ходу. На нем в составе бронегруппы я и несколько 
моих бойцов въехали в батальон. За рулем сидел Вовка Налетов улыбаясь во весь 
рот.




Награда или тюрьма?


Когда огромную гору трофеев сложили возле склада РАВ, подошел комбат. Сияя, как 
начищенный самовар, я нагло спросил: «Ну что, дырку для ордена колоть?». Комбат 
пробурчал что-то невнятное и отошел. Это было более, чем странно. Подошедший ко 
мне начальник разведки отряда Мишка Вороницкий сказал, что комбат, видимо, не 
знает еще, как себя вести, поскольку за то, что я пропустил первый караван, на 
меня приказали завести уголовное дело.

Вскоре меня вызвали к телефону ЗАС. Звонил старший офицер по специальной 
разведке разведотдела армии майор Михайлов. Я доложил о результате, но когда я 
перечислил то, что мы захватили, он не поверил и потребовал от меня, чтобы я 
доложил только реальные цифры. Я ответил, что все, о чем я рассказал, сейчас 
лежит возле склада РАВ, поскольку внутрь пока не помещается. Если он мне не 
верит, то может прилететь и пересчитать все сам. В конце концов не на 
Кандагарском рынке же я все это купил. Я сказал, что половину пришлось 
уничтожить, но цифры эти я не называл. Михайлов помолчал немного и спросил, 
почему я не бил первый караван. Я ответил, что при отсутствии связи это было бы 
самоубийством. Если бы была связь, можно было бы сковать моджахедов боем до 
подлета авиации и подхода брони. А без нее... Я сказал, что звание Герой 
Советского Союза, конечно почетное, но посмертно оно мне ни к чему.