воспитателями, вкладывавшими в своих подопечных «подранков войны» всю душу. Их 
теплота и сердечная забота были сравнимы с теплотой родственных отношений.

С особой благодарностью Василий Васильевич вспоминает начальника училища 
Нерченко Алексея Ивановича, потомственного кубанского казака. В молодости ему 
довелось охранять В. И. Ленина. Будучи кавалеристом, он безумно любил лошадей и 
такую же любовь привил своим малолетним подчиненным. В училище были конюшни, 
укомплектованные лошадьми. У каждого суворовца была своя лошадь. Василий 
Васильевич до сих пор помнит свою «Долю». Детей обучали не просто езде на 
лошадях, а и вольтижировке, и джигитовке. От Алексея Ивановича никто из детей, 
которых он любовно называл «чадушки», никогда не слышал грубого слова. Этот 
боевой генерал не стеснялся прикрыть полой шинели самого маленького Толика 
Арцишкина, когда тому в городе «приспичило по малой нужде». Его питомцы 
сохранили к нему такую же сыновью любовь и часто навещали его в Орджоникидзе 
вплоть до 1999 года, когда он в возрасте девяносто шести лет скончался.




«Кадетка»


В 1947 году училище перевели в Орджоникидзе. Сначала суворовцев разместили на 
территории пехотного училища, выделив несколько корпусов. Территория и 
помещения училища до революции принадлежали кадетскому корпусу. Планировка и 
постройки отличаются продуманностью. Отопление помещений калориферное, то есть 
теплый воздух подавался в помещения по специальной системе воздуховодов. Полы 
были паркетные. В училище был свой стадион. Все службы имели свои помещения, 
было и свое подсобное хозяйство, где суворовцы проходили практику. Училище 
находилось на окраине города в окружении садов. Вокруг была прекрасная природа.

В 1948 году училище объединили в суворовское офицерское. Такое же училище было 
в Свердловске. Суворовцы, окончив свое училище, автоматически зачислялись на 
первый курс пехотного офицерского училища. Поступать в другие училища, как 
выпускники остальных «кадеток», они не имели права.

По сути, получалось, что суворовцы жили одной дружной семьей в течение 
десяти-тринадцати лет. Эта дружба сохранилась до сих пор и выпускники «Орджо» 
ежегодно в День Победы собираются у станции метро «Кропоткинская». 




Шалости и хитрости


Дети есть дети. Василий Васильевич вспоминает, как однажды с Валькой Бережным 
они предприняли вылазку в сад начальника училища за черешней. В то время 
училищем уже командовал генерал — лейтенант Баринов. Его сад славился черешней. 
Валька стоял «на стреме», а Василий полез за ягодами. Набрав ягод в подвязанные 
снизу штанины и за пазуху, он уже собрался спускаться с дерева, как вдруг из 
дома вышел генерал с овчаркой, и привязал ее к дереву, где сидел Василий. 
Генерал видимо увидел его из окна своего дома. Ждать когда спустится суворовец, 
он не захотел, и он ушел. Ситуация была не из приятных. Но спускаться вниз все 
равно надо. Тут Василий увидел, что поводок, которым привязана собака, очень 
короток. Рассчитав траекторию, он прыгнул с дерева в зону, где собака не могла 
его достать, и побежал к забору. Василий уже почти перелез через него, когда 
камень, брошенный меткой рукой генерала, попал в спину. Руки оборвались, и 
лазутчик упал в руки подбежавшего начальника училища. «Попался подлец!» — 
радостно воскликнул генерал, сорвал с Василия погоны и продолжил: «Вон! 
Исключаю тебя из училища!». Василий отправился в свою казарму, где ждали его 
встревоженные друзья. Черешня осталась у него в качестве трофея. Само собой, 
что ее тут же и съели, а потом начали думать, как избежать генеральского 
наказания. И придумали. Погоны пришили строго по тем же меткам и дырочкам от 
ниток, что и раньше. Утром на построении генерал потребовал, чтобы перед строем 
вышел тот подлец, которого он ночью поймал у себя в саду. Строй не шелохнулся. 
Начали проверять, у кого погоны недавно пришиты, но такового не обнаружили. Так 
Василий Колесник остался в рядах училища.




Проблемы и их преодоление


Вопреки устоявшемуся стереотипу, рассказывая о Герое, мы не станем говорить, 
что он был круглым отличником. Были проблемы и особенно с иностранным языком. 
Учебе в значительной степени мешало то, что Василий Колесник, став свидетелем 
расстрела своих родителей, стал заикаться. Причем с волнением заикание 
усиливалось. Некоторые преподаватели по степени заикания даже определяли и то,