этим можно гордиться. Миша Лукомский непонятно как попал сюда из Марьиной Горки.
 Еще двух тоже прислали из других бригад. Один из них, маленький старлей, 
попавший в спецназ из пехоты, выдержал «там» всего девять месяцев. Я обратился 
к комбригу с просьбой направить меня в Кабул на «старлеевскую» вакансию. 
Выслушав меня, он сказал, что пока он командует бригадой, мне Афгана не видать. 
Плохо он меня знал. Дойдя до начальника разведки округа, я выбил себе право 
«выполнить интернациональный долг». Моя отправка в Афган совпала с первой 
заменой солдат в кабульской роте, и мне поручили ее готовить. К этому важному 
делу я отнесся со всей ответственностью. Отобрав сорок человек из всей бригады, 
приступил к обучению. Программу ускоренного подготовительного курса составил 
сам. Ее в полном объеме утвердил округ, выбросив оттуда лишь вождение 
автомобилей.

Перед отъездом из части я успел заработать еще одно взыскание, опять от 
комбрига. За обращение «через голову» к вышестоящему начальству. Для обучения 
солдат стрельбе из автоматического пистолета я «пробил», как и планировал, по 
сорок патронов, вместо положенных трех. Это для них-то, идущих завтра на войну! 
Невзирая на то, что я воспользовался правом, данным мне в разведотделе округа 
обращаться, если что не так, напрямую, меня все равно наказали, объявив строгий 
выговор.

Отправляли нас через сухопутную границу. Вместе с нами в роту должны были своим 
ходом прибыть одиннадцать БМП для обеспечения вывода групп на близкие 
расстояния. Рота просила БТРы. При движении они создают меньше шума, а на 
подрыве БТР более живуч. При наезде на мину у него отлетает колесо, но на 
остальных он может двигаться дальше. Но наверху сидел вредитель, и нам прислали 
БМП. Это отличная машина, но для нас она не подходила по всем параметрам. 
Во-первых, ее лязг гусениц слышен за много километров, особенно ночью. 
Во-вторых, при наезде на мину, она мгновенно превращается в крупную мишень, так 
как разорванная гусеница не позволяет ей двигаться. И, в-третьих, она не такая 
вместительная. Так или иначе, но нам прислали именно БМП.

В Термезе мы встретились с солдатами из нашей теперь кабульской роты. Во главе 
с подполковником из разведотдела 40 армии, и прапорщиком Серегой, они ожидали 
нас и БМП с экипажами. Разместили нас в палатках, стоящих прямо на песке. Днем 
было жарко, несмотря на декабрь, но ночью, как и положено, было холодно. БМП 
прибыли на следующий день. С трудом удалось снять их с платформ. Никто из 
прибывших с машинами механиков-водителей, кроме Круглова, не знал, как заводить 
двигатель. Он-то экстренно и обучил остальных. Машины были опущены на землю. 
Такой же уровень подготовки имели и наводчики-операторы. Половина из них не 
знала, как заряжать пушку и пулемет, другая половина никогда не стреляла из 
пушки. К сожалению, об этом мы узнали уже в Афгане.

10 декабря начали 700-километровый марш. Прошли понтонный мост. Родная земля 
позади. До свидания, Родина, а может, и прощай!




Здравствуй, кабульская рота!


До Мазари-Шарифа дорога как стол. За штурвалом БМП чувствуешь себя прекрасно. 
Выжимаем из них все, скорость — 70. Ночуем в относительно безопасных местах. В 
горах ночью дикий холод. Не спасают даже все тряпки, надетые под куртки. БМП 
обогревается плохо, да и по ночам не будешь включать движки. Не спится. Целый 
день в движении вместо усталости приносит возбуждение. Неизвестная страна, где 
везде может быть опасность. Часовые обходят машины, охраняя наш сон. В ночной 
прицел рассматриваю ближайшие склоны. В его зеленоватом свете они кажутся 
подводными рифами. Все спокойно. Поражает беспечность стоящей на ночлеге метрах 
в ста от нас колонны топливозаправщиков. Ни одного часового. Бери их голыми 
руками.

На третьи сутки, 13 декабря въезжаем в Кабул. Жадно всматриваюсь в лица 
афганцев. Запоминаю одежду, манеру ходьбы, жестикуляцию. Везде базарчики с 
разнообразными фруктами, овощами. Дуканы со шмотками. На перекрестках к нам 
подбегают маленькие торговцы — «бачи». Бойко лопоча по-русски всю смесь 
известных им выражений, они предлагают купить сигареты, жвачку и наркотики — 
тонкие черные сигаретки — выкрикивая «чарс, чарс». Чарс нам не нужен. От него 
дуреет в голове и теряется бдительность, а это опасно. У нас свой чарс — ночные 
задания. От них можно не только забалдеть, но и вообще забыться в вечном сне. 
Все это знают и при подъезде к роте стихают. Прибыли! Десяток палаток, 
натянутых на склоне горы, и маленький автопарк, обнесенный колючкой. Вот тебе и 
рота спецназа армейского подчинения. Нас вышли встречать все. Местные бойцы со 
снисходительностью поглядывают на вновь прибывших, выглядывая среди них 
знакомые по Чирчику лица. Подходят офицеры, жмут руку, обнимаемся. Войска наши 
не велики, так что почти все мне знакомы. Представляюсь ротному. Он тоже на 
днях занял этот пост, а Рафика Латыпова отправили в Союз с простреленным 
позвоночником. На операции по эвакуации обложенной «духами» группы, его 
«угадал» снайпер.