Впереди был самый опасный участок — пустырь. Преодолеть его помогла случайность,
 на пустырь резко, как это бывает в горных долинах, опустился густой туман, 
который позволил дойти подгруппам до стен школы незамеченными.

Со стороны Шатоя всю ночь доносилась канонада, а под утро стал слышен 
отдалённый гул моторов. Это дошла до Шатоя сводная колона десантников, а еще 
через некоторое время, как раз когда разведчики были под стенами школы, в 
наушниках радиостанций раздался голос подполковника Сидорова.

— «Спец», я — «Броня», как слышишь меня? Прием.

Беглов ему ответил:

— Слышу тебя хорошо. «Донец» работает.

— Я рад что вы на подходе, — отозвался Кислицин. — Теперь я спокоен за 
эвакуацию.

— Внимание, даю отсчёт! Десять, девять, восемь... — вновь раздался в наушниках 
напряженный голос Кислицина.

— ...Ноль! — как только прозвучало это слово, разведчики ворвались внутрь 
здания и приступили к зачистке комнат. В наушниках слышались взволнованные 
доклады:

— Пусто!

— Пусто!

— Пусто!

Вдруг прерывистый от нервного напряжения и учащённого дыхания голос сообщил:

— Здесь, в дальнем крыле, два человека, сопротивления оказать не успели, мы их 
разоружили! — это докладывала первая тройка.

— Хорошо! Находитесь на месте, иду к вам, — уже спокойно отозвался Кислицин. — 
Остальным осмотреть второй этаж!

Больше в здании людей не оказалось. Кратко допросив пленных, командир понял, 
что они опоздали. Все, кто здесь находился, уехали, как только десантники 
начали штурм Шатоя. Двое местных жителей из отряда самообороны оставлены были 
не столько для охраны штаба, сколько для поддержания порядка и защиты от 
разграбления и без того скудных остатков школьного и военного имущества. 
Пленных, хотя ценности они не представляли, решено было не отпускать до 
выяснения обстановки. Один из них был возраста более чем пенсионного, а второй, 
его родственник, выглядел на лет шестнадцать и, что немаловажно, являлся 
племянником председателя поселкового совета села.




«Пустышка» становится ловушкой


Светало. Вершины гор уже были освещены солнцем. Туман рассеялся и подгруппа 
нападения возле фермы стала хорошо видна, поэтому Кислицин дал команду перейти 
в здание школы и ей тоже. Село просыпалось. Со второго этажа было видно, как 
меняются посты на окраине села. Пели петухи. Пастух гнал коров на пастбище.

— Чудеса, да и только, — подумал Кислицин.

Везде война, разруха, а здесь всё продолжало жить, какой-то нереальной мирной 
жизнью.

Отходить было поздно, группу немедленно бы обнаружили и уничтожили. Двигаясь по 
любому их возможных маршрутов отхода, разведчики неминуемо попадали под 
перекрёстный огонь постов. К тому же с первым выстрелом в селе сразу жё объявят 
тревогу и количество огневых средств у обороняющих село увеличится. Можно, 
конечно, попросить огневой поддержки авиации и артиллерии, но на открытой 
местности неминуемо накроет и группу, а Беглов с двумя подгруппами обеспечения 
необходимой огневой мощью не обладал. Поэтому Кислицин решил действовать по 
другому. Он собрал командиров подгрупп и объявил:

— Остаёмся здесь, занимаем оборону в этом здании, и ждём подхода наших войск.

— Как здесь? В центре села, полного духов? Надо уходить отсюда пока нас не 
обнаружили! — возмущались командиры подгрупп.

— Уходить уже поздно. А здесь самая лучшая позиция. Единственное каменное