были и другие, второстепенные занятия, такие, например, как освобождение из 
тюрьмы богатых сограждан, за что получал существенное вознаграждение. Он 
помогал и бедным. После того как какой-нибудь несчастный тщетно обращался к 
нему с просьбой об освобождении, он шел к его отцу или другу. «Чего вы хотите?» 
— всегда был первый вопрос, который он задавал, а за ним сразу следовал второй: 
«Сколько вы можете заплатить?» Модель брал столько, сколько мог получить, и не 
испытывал никакого угрызения совести. Все, за что он брался, быстро выполнялось.


Его друг, герр Вейсберг, тоже был моим агентом. Он был любопытнейшей личностью. 
Знакомясь с кем-нибудь, он первым делом демонстрировал бумагу, 
свидетельствующую о том, что он был секретарем Горького, и обязательно добавлял,
 что пользовался у пролетарского писателя глубоким уважением. Из другого, также,
 вероятно, поддельного, Документа явствовало, что он выплачивал значительные 
суммы денег по поручению писателя. Даже самые наивные не верили ему, но ничто 
не могло его остановить. Позже он был уличен в каком-то безумном мошенничестве 
и расстрелян.

Эта троица ежедневно приносила кипу документов, которые они либо похищали в ЧК, 
либо фотографировали. Эти документы существенно помогали мне и позволяли 
освободить из тюрьмы десятки невинных жертв, а затем тайно переправить их за 
границу.

Исчезновение многих из этих бумаг, похоже, вызвало подозрение моих «коллег», и, 
поскольку мне снова предстояло вырвать из когтей советского правосудия 
нескольких офицеров царской армии, я инсценировал кражу со взломом в своем 
кабинете.

Я открыл все окна, предварительно разложив свои бумаги на столе. В одиннадцать 
часов вечера трое моих помощников влезли в окно, взяли все бумаги, до которых 
только могли добраться, и написали мелом на столе: «Будешь помнить матроса 
Володина, сволочь!»

Чтобы придать сцене больше правдоподобия, они взломали мой стол. В четыре часа 
утра они вынесли все похищенные документы, разорвали их на мелкие клочки и 
пустили по ветру.

Фамилия Володина появилась не вдруг. Я знал, что тремя днями раньше 
арестованный матрос по фамилии Володин бежал из тюрьмы, поэтому, чтобы 
подозрение пало на него, я договорился, что мои люди сделают на столе эту 
надпись.

Когда на следующее утро я пришел на службу, ко мне подбежал крайне 
взволнованный привратник и сообщил, что мой стол взломан и из него взято 
несколько важных документов. На место преступления были доставлены две 
собаки-ищейки, но они не могли взять след. Затем совершенно неожиданно они 
взяли след, который привел их к комнате привратника. Собаки набросились на его 
сына. Впоследствии выяснилось, что именно он первым обнаружил кражу и, выходя 
из кабинета, оставил на столе портсигар. Он, конечно же, ничего не брал. Мне 
пришлось, тем не менее, приложить немало усилий, чтобы добиться его 
освобождения.

Кстати, случай с ограблением моего кабинета вдохновил одного из моих соседей, 
председателя другой комиссии. Он воспользовался происшествием в своих интересах,
 заявив, что его кабинет тоже взломан и из него похищено 400 рублей, а также 
различные бумаги. На самом деле, как я вскоре узнал, деньги взял он сам.




ДЗЕРЖИНСКИЙ — РУКОВОДИТЕЛЬ ВЧК


Кроме основного задания по сбору информации у меня была еще одна задача — 
помогать беглецам, бывшим офицерам. Являясь председателем шестой комиссии по 
уголовным делам, я неоднократно клал в свою книгу приказов и распоряжений 
инструкции и паспорта, подписанные мной самим и моим делопроизводителем, то 
есть моей женой, согласно которым некий товарищ X. направлялся на станцию, 
расположенную за советской границей, для выявления контрабандистов. Документы 
эти, естественно, всегда попадали по назначению. Мы с женой тут были очень 
осторожны. Посылал я для выполнения своего поручения, как правило, только 
убежденных врагов большевизма, особенно тех, кому было необходимо как можно 
быстрее покинуть страну.

Таможенники на границе всегда были настроены к этим людям, имеющим столь 
щекотливое поручение, очень дружелюбно: они не обыскивали ни их, ни их багаж и 
разрешали пересекать границу без задержки.

Сначала беглецы не брали с собой ничего, что могло бы выдать их или меня. 
Инструкция моя ими выполнялась чрезвычайно строго. Но поскольку к перебежчикам