его непричастности к злополучному письму. Более того, они провели свое 
негласное расследование, результаты которого подтвердили и в Разведупре Красной 
Армии, основываясь на сведениях своих секретных информаторов.

Версия отечественных спецслужб выглядела следующим образом. В Риге работала 
группа русских эмигрантов, возглавляемая бывшим офицером Покровским. Эти люди 
не раз фабриковали (и довольно качественно) советские документы, продавая их 
заинтересованным лицам, включая сотрудников английской разведки и Орлова, с 
которым Покровский поддерживал связь и считался его информатором. Среди 
покупателей был и бывший генерал Корнев, получивший британское гражданство и 
обосновавшийся в Лондоне. В конце лета 1924 года он запросил Покровского: не 
мог бы последний достать большевистский документ, который реально давал бы 
возможность навредить английской рабочей партии во время предстоящих выборов. 
Так родилось «письмо Зиновьева». Дальнейшее — дело техники. Конверт с «письмом» 
направили в советское посольство в Лондоне, уведомив об этом британскую полицию.
 Та перехватила послание, ознакомила с его текстом специально приглашенных 
свидетелей, а в конверт был вложен чистый лист бумаги. Курьер доставил 
предварительно занесенное в реестр «письмо» по назначению. Затем власти 
потребовали от советских дипломатов сообщить текст зарегистрированной 
корреспонденции. Естественно, ответные слова о чистом листе могли вызвать 
только смех. Провокация удалась. А самого Покровского английская разведка, с 
которой Корнев имел тесные связи, срочно переселили из Риги в Южную Америку.

Так что Орлов в действительности и в этом случае не имел никакого отношения к 
этой фальсификации. Однако это вовсе не означает и не доказывает самоустранение 
Орлова с рынка «достоверной документальной информации». Эмигрантское житье, 
наоборот, подталкиваю и его в эту сферу. Влиятельный в берлинской русской 
колонии эмигрант С. Боткин описал председателю совещания бывших русских послов 
М. Гирсе, на наш взгляд, довольно объективно логику поступков бывшего 
следователя:





«К сожалению, с Орловым случилось то, что часто бывает с тайными агентами, — не 
имея возможности, отчасти из-за отсутствия материальных средств, добывать 
верный материал, он стал доставлять сведения, основанные на непроверенных 
слухах, а, в конце концов, уже под влиянием денежной нужды, он ступил на 
скользкий путь пользования, а затем, вероятно, и фабрикации, фальшивых 
документов… Тем не менее, лица, хорошо и давно его знающие, уверены, что его 
работа никогда не будет на пользу большевикам».





ШУМНЫЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС


Событие, последствия которого, проявившиеся через несколько лет, стали роковыми 
для Орлова, фактически привели к полному устранению его с арены тайной борьбы. 
Произошло это в августе 1924 года. Тогда стало известно, что, уличенный в 
хищении казенных средств, бежал из советского Полномочного представительства в 
Берлине и отказался возвратиться на родину сотрудник Михаил Сумароков. Он 
заранее все обдумал и решил, что с пустыми руками никому не будет нужен, 
окунется в нищету и закончит свои дни среди бездомных бродяг. Секретные бумаги 
Полпредства, несомненно, давали гарантии сытой жизни, хотя бы на некоторое 
время. Крал он документы не один день и в результате туго набил ими огромный 
чемодан.

Не исключено, что еще до побега Сумароков установил контакт с руководителем 
частного Информационного бюро, бывшим царским офицером, выходцем из Прибалтики 
Гаральдом Зивертом, усердно трудившимся для Комиссариата по обеспечению 
общественной безопасности.

Узнав через свою агентуру о существовании Сумарокова, а вернее Павлуновского, 
поскольку немецкая полиция уже выдала беглецу новый паспорт на вымышленную 
фамилию, Орлов решил установить с ним связь непосредственно. Свой план он 
реализовал, но напрочь испортил отношения с давним партнером Зивертом. За 
Сумарокова-Павлуновского шла серьезная борьба, ведь он не только доставил 
советские секретные документы — товар, имеющий солидную цену, но и уверял, что 
сохранил связи в Полпредстве и среди приезжающих из СССР дипломатических 
курьеров, разного ранга чиновников и партийных, включая коминтерновских 
деятелей. Более того, он представился сотрудником советской разведки, службу 
свою якобы начинал еще в 1918 году у Дзержинского, знал агентуру ОГПУ в ряде 
стран Европы, не говоря уже о Берлине и здешних эмигрантских кругах. Словом, о 
таком источнике информации можно было только мечтать.

Прошло некоторое время, сумароковские документы пополнили архивы Орлова,