А тем временем Ласточкин докладывал в советские руководящие органы: «Имеем 
теперь связь с Главным штабом Добровольческой армии… Кроме того, имеем связь со 
всеми штабами». Так оно и было. Только одного не знал Ласточкин, лично 
занявшийся разведработой, что одна из этих связей специально подставлена ему 
Орловым — это был офицер контрразведки, которого сам Ласточкин окрестил 
псевдонимом Барин. 15 марта руководитель большевистского подполья должен был 
получить от Барина список офицеров Добровольческой армии, переходящих на 
сторону советской власти и готовых примкнуть к подпольщикам в случае 
вооруженного восстания. На встрече Ласточкина арестовали и, боясь попыток со 
стороны большевиков отбить своего вождя, передали под охрану французов. Они 
церемониться не стали и, предчувствуя скорую эвакуацию из Одессы, утопили 
Ласточкина в море. В отместку подпольщики ликвидировали Барина, предприняли 
попытку убийства и самого Орлова.

Организуя борьбу с нелегальными организациями, в том числе и нацеленными на 
пропаганду коммунистических идей среди иностранных войск, предвидя, что 
посеянные большевиками семена, несомненно, дадут всходы далеко за пределами 
бывшей Российской империи, Орлов укрепился в мысли о необходимости 
противодействия большевизму не только в своей стране, а и там, где 
революционные процессы уже набирали силу, прежде всего, конечно же в Европе.

Одним из первых, если вообще не первым, он выдвигает проект создания 
Международного бюро по регистрации и сбору материалов о лицах, прикосновенных к 
деятельности большевистского правительства. В объяснительной записке Орлов 
указывает:





«Одним из способов борьбы с мировым большевизмом Державы Согласия наметили 
блокаду большевистского очага. Необходимо не дать этой заразе просачиваться в 
другие страны Европы, для чего все страны, стремящиеся предохранить себя от 
большевизма, должны объединить и координировать свои действия в этом 
направлении».




Международное бюро, по замыслу автора записки, должно действовать по директивам 
главного союзного командования и каждая страна, вошедшая в соглашение, иметь 
своего представителя в центральном аппарате бюро. Идея создания подобного рода 
организации не оставит Орлова многие годы, но все его усилия разобьются о 
каменные лбы политиков и руководителей национальных специальных служб.

Но тогда, в Одессе, он искренне полагал, что все буржуазные деятели верно 
оценили состоявшиеся в Москве в начале марта 1919 года учредительный конгресс 
Коминтерна, осознали, какими методами Интернационал будет действовать, опираясь 
не на слегка ожиревших от спокойной жизни членов социал-демократических партий, 
а на преданных коммунистической идее людей, готовых на все ради ее воплощения в 
жизнь во всемирном масштабе.

Со своим проектом Орлов в первую очередь, конечно же, ознакомил французов, 
рассчитывая, что уж они-то, убедившиеся в действенности большевистских 
мероприятий, прежде всего в области пропаганды, пойдут ему навстречу. Позднее 
он вспоминал:





«Принимая во внимание большевистское проникновение в союзные страны, майор 
Порталь направил в Париж план моей работы по наблюдению за большевистскими 
агентами за рубежом с отдельной припиской. Было даже решено направить меня в 
Париж для организации Центрального бюро регистрации и установления связей с 
Советской Россией и различными зарубежными резидентурами».




И какова же была реакция высокопоставленных парижских чиновников? Чтобы оценить 
ее, приведем записку директора службы безопасности Франции — «Сюрте женераль» 
на имя военного министра, совершенно недавно найденную в архиве и любезно 
предоставленную нам историком Валерием Авдеевым.

Вот текст данной записки: