расширении деятельности «наших людей» в Советском Союзе и желательности 
установления с ними прямой связи, то есть поездки в Советский Союз. Имея в виду 
мои прошлые неприятности с польскими властями из-за генерала Дьячкова, переход 
границы при помощи моих связей через польскую границу был невозможен. Поэтому, 
с согласия Павлова, я обратился к Орлову с просьбой организовать мой переход в 
Советский Союз через финско-советскую границу, так как у меня есть явка в 
Ленинграде.

После некоторых колебаний Орлов дал мне рекомендательные письма в Хельсинки к 
начальнику политической полиции Саариярви и к своему представителю в Выборге. 
Павлов дал мне адрес своей тетки в Севастополе. В ноябре 1925 года через 
Стокгольм и Турку я приехал в Хельсинки, где меня, заранее предупрежденный 
Орловым, очень любезно принял начальник политической полиции Саариярви.

Через несколько дней я выехал в Выборг, связался с представителем Орлова, а он 
в свою очередь представил меня уполномоченному разведотдела финского генштаба. 
Этот человек и должен был организовать переброску меня через границу.

Пребывание в Хельсинки и Выборге, конечно, я использовал для сбора информации о 
составе эмигрантских группировок, их связях с финнами, их деятельности в 
пограничных районах и, конечно, об их связях в Советском Союзе. Как финны, так 
и эмигрантские группировки были удручены «гибелью при переходе границы 
английского разведчика Сиднея Рейли» (наша пресса сообщила тогда, что при 
попытке перейти границу Рейли был убит). В Выборге меня вооружили, дали 
советские документы. Вместе с капитаном финской разведки я выехал в Терриоки, 
откуда двумя проводниками был переброшен через границу. Предварительно мы 
договорились о дне, часе и месте обратного перехода. Меня должны были встретить 
те же проводники.

Переход границы произошел не совсем гладко. Раза два чуть не напоролись на наши 
патрули. Проводники уже готовились к перестрелке. Сложись такая ситуация, мое 
положение было бы тяжелое: или получить пулю от наших пограничников, или 
пристрелят проводники, если заподозрят меня. Пришлось уходить от пограничников 
по руслу реки, а вода была ледяная, шел снег, и я отчаянно простудился.

Перешли границу благополучно. Проводники ушли обратно, а я пошел в сторону 
Сестрорецка, там меня задержали и для проверки документов препроводили в штаб 
погранотряда, где я назвал сообщенную мне в Берлине фамилию уполномоченного ИНО 
при ПП ОГПУ в Ленинграде, куда меня немедленно доставили. Отдохнув до вечера, я 
выехал в Москву. Там меня на вокзале встретил товарищ Горб.

Поселили меня в гостинице «Балчуг», где и происходили мои встречи с товарищем 
Логиновым, Горбом и Запорожцем. Я составил обширный доклад о проделанной работе 
в Финляндии, о деятельности эмигрантских группировок в Хельсинки и Выборге, их 
связях с политической полицией и финской разведкой, о составе и людях, 
работавших на погранзаставе, откуда проводилась моя переброска через границу.

Несколько дней я прожил в Москве, с жадностью знакомился с ее кипучей жизнью, 
словом, начат, наконец, по-настоящему жить. У меня было такое состояние, как 
будто бы я вновь родился, что мои политические грехи зачеркнуты и я стал 
советским человеком, приносящим посильную пользу своей стране, своему народу.

Как было обусловлено с Павловым, я должен был выехать в Севастополь для 
свидания с его теткой. Мне очень хотелось заехать в Киев, повидать свою мать, 
сестру и братишку, и я получил разрешение на эту поездку. На случай неожиданных 
встреч я должен был представляться работником немецкой фирмы, приехавшим в 
Москву по торговым делам.

По приезде в Киев я немедленно связался с ПП ОГПУ Западным и его заместителем 
Кривцом, которые были предупреждены о моем приезде. Мать моя, простая женщина, 
рада была увидеть меня живым и здоровым и никаких ненужных вопросов не задавала.
 Сестра уже работала в немецком консульстве. Это меня, конечно, обеспокоило. 
При встрече с полномочным представителем Западным я высказал свое беспокойство 
по этому поводу, однако он сказал мне, что все в порядке и беспокоиться мне 
нечего. По его просьбе я дал сведения о ряде известных мне лиц, работавших в 
польской разведке на участке границы Ровно — Олевск.

В город я выходил редко, сидел дома у матери, но однажды на улице я столкнулся 
нос к носу с неким Тоцким, агентом польского генштаба в Ровно. Тоцкий очень 
растерялся, начал рассказывать, что он «возвращенец», и, сославшись на дела, 
быстро распрощался. На улице было мало народу, и мне, принимая во внимание мой 
рост (около двух метров), стоило большого труда проследить, куда пошел Тоцкий. 
Об этой встрече я немедленно доложил Западному. Тоцкий был взят под наблюдение 
и впоследствии арестован.

Прожив несколько дней в Киеве, я выехал в Севастополь к тетке лейтенанта 
Павлова. Эта женщина, бывшая богатая аристократка, оказалась старухой без 
интересных связей и знакомств. Я передал ей письмо от Павлова, получил от нее 
письмо к нему и в этот же день выехал в Киев. Здесь я прожил еще дня три и 
вернулся в Москву, так как приближаюсь время моего обратного перехода в