ПЗРК «Стингер»?

Я прикидываюсь «чайником»:

– «Стингер» – это с такими решетками сверху, что ли? У меня их было две штуки,
 – невинно разыгрываю его.

У военного разведчика перехватило дыхание:

– Где они?!

– Подарил ребятам из научно-технической разведки.

– Если еще попадется, отдашь мне? – начинает заискивать коллега.

– Естественно, – великодушно соглашаюсь я.

Дело в том, что Командование 40-й Армии за «Стингер» обещало «Золотую звезду» 
Героя. А тут подполковнику ГРУ удача сама лезет в руки – «лох» из КГБ налево и 
направо раздает бесценные трофеи!

Военному разведчику не повезло: вскоре два «Стингера» были взяты вертолетчиками 
и «Золотые звезды» достались им. Подполковник сразу позабыл к нам дорогу. Жаль, 
конечно, поскольку он наобещал мне и круглосуточный пропуск в женский модуль 
40-й Армии и дешевые шмотки в «чековых» магазинах.

А трофейные «Стингеры» попали с помощью Советской разведки в Иран. В средствах 
массовой информации промелькнуло сообщение о том, что американский вертолет в 
Персидском заливе был обстрелян иранским быстроходным катером. Янки вызвали 
подмогу, разметелили басурман и обнаружили в катере свой родной «Стингер». Вот 
было шуму!




Чрезвычайные происшествия и несчастные случаи


По мере возрастания нагрузок в Пагманской школе, росло и количество несчастных 
случаев. Впрочем, без смертельных исходов. Несколько раз доставалось и мне 
самому. Главная причина «ЧП» состояла в том, что мы пользовались исключительно 
трофейными боеприпасами, зачастую подпорченными в душманских сырых ямах (других 
мне просто не давали).

Так, каждая третья или четвертая мина к 82-мм миномету не стреляла. Представьте 
себе в какую нервотрепку превращалось извлечение мины из ствола? Неприятности 
доставляли и выстрелы к китайскому гранатомету РПГ-2. Их вышибные заряды 
снаряженные черным, дымным порохом, имели скверное свойство отсыревать. А 
потому дважды вместо выстрела происходило медленное горение пороха, и гранаты, 
вылетев их ствола, падали в нескольких метрах от стрелка. Одна, слава Богу, не 
взорвалась. А другая, рванув, посекла осколками троих, в том числе и меня 
самого. Этот случай произошел во время второй командировки. На вилле, 
намыливаясь под душем, я обнаружил на своем теле множество мелких прыщей, 
которые почему-то царапали ладони. Пригляделся повнимательнее – мелкие осколки. 
Пришлось выковыривать иголкой. Сосед по койке Александр Иванович, увидев мой 
обмазанный зеленкой живот, встревожился:

– Иди к врачу, может начаться сепсис!

– Ага, врач доложит начальству, мне устроят нахлобучку и запретят работать.

Крупный осколок я обнаружил в кожаном портмоне, находившемся в кармане брюк: он 
застрял, не пробив толстую пачку денег – «афгани». Если бы осколок попал на 
ширину ладони правее – дело кончилось бы печально. По этому поводу советник 
Виталий на следующий день травил свежий анекдот:

– Возвращается Бек из командировки, навстречу радостная супруга, спрашивает, 
какой подарок привез из Афганистана? А грустный Бек вынимает из кармана 
засушенное мужское естество на веревочке.

Другая причина несчастных случаев состояла в том, что в школе спецназа я все же 
готовил «расходный материал». Нужды фронта требовали большого количества 
квалифицированных бойцов. Они не должны бояться близких взрывов и свиста пуль. 
В качестве примера могу сравнить результативность работы двух преподавателей, 
присланных из Москвы: за полгода мой коллега, готовивший пиротехников для 
спецлаборатории, выпустил десять афганцев. У меня за тот же период обучилось 
более сотни спецназовцев. Но это не значит, что их подготовка была хуже. 
Наблюдательные афганцы сделали вывод: взрывов боятся либо абсолютно несведующие 
люди, либо профессионалы, знающие много. Мои ученики, получается, занимали 
промежуточную ступень ничего не боящихся полупрофессионалов.