Демонстративно выдергиваю перед строем кольцо последней гранаты и вывожу свою 
жертву. Метрах в сорока поворачиваю его лицом к курсантам, рывком сажаю на 
гранату! Тут же срываюсь с места! Опешивший было боец, непостижимым образом 
взвивается в воздух! Щелчок! Когда граната взорвалась, он опережал меня в беге 
на несколько метров! Народ укатывается. Я про себя сожалею, что ему кое-что не 
оторвало. Обоим героям я ставлю сразу по две пятерки, за минно-подрывную 
подготовку, и за рекорды по бегу. Раздолбай с тех пор перестал зевать, а потом 
признался, что недавно вернулся из Пакистана, где закончил шестимесячные курсы 
военной подготовки под руководством западных (как он сказал, английских) 
инструкторов! Наши занятия ему понравились больше.




Разведчик Мухаммед


Один из курсантов-узбеков передает мне привет от какого-то Мухаммеда и 
загадочно улыбается.

– Какого Мухаммеда? – морщу лоб.

– Того самого, которому вы помогли в 1984 году.

– Не помню.

– Написали рекомендательную записку.

Я схватил собеседника за плечо:

– Как он, жив-здоров?

Дело в том, что в 1984 году у молодого бойца разведгруппы умер отец. Родом 
Мухаммед был откуда-то из северных провинций. Воевал он уже более двух лет, и 
за это время ни разу не видел родственников. Он попросил меня походатайствовать 
перед командиром полка, чтобы дали десятидневный отпуск. Отпуск он получил, но 
опять стоит передо мной, мнется.

– В чем дело?

– Помогите пожалуйста улететь в Мазари-Шариф советским самолетом. Потому что 
афганские летчики дерут большие деньги, а у меня их нет.

Помогаю через Олега, получивший прозвище "полковник «Шарп» за то, что вгрохал 
все свои деньги в японскую стереосистему. Завтра в 8.00 Мухаммед улетит 
советским бортом.

– Что еще?

– Не могли бы написать записку, что я ваш разведчик? Моджахедов я не боюсь, там 
все свои. А вот если меня в национальной одежде поймают советские солдаты, 
будет худо.

Я пишу записку на дикой смеси старославянского и блатного, который понятен 
любому русскому, но который никогда не сможет подделать афганец. Указываю свои 
координаты и срок действия записки – один месяц.

Потом я уехал в Союз и след парнишки затерялся. Я даже позабыл об этом эпизоде. 
И вот теперь привет от него! Оказалось, что с моей запиской он прибыл в 
Управление ХАДа в Мазари-Шарифе, однако ни один афганский опер не смог толком 
ее перевести. Обратились к советникам, те долго ржали, а потом объяснили, что, 
дескать, товарищ Бек головой ручается за этого парнишку.

Не желая терять столь ценного бойца, его оставили на службе в Управлении. 
Теперь он дослужился до командира роты!

– Мы, узбеки, помним твое добро, – загадочно щурится курсант. Приятно, черт 
возьми! Однако я также не забыл, как группа узбеков-дезертиров чуть было не 
уволокла меня к «духам». Спасло то, что они были безоружны.




Взрыв склада боеприпасов


Снится сон, будто еду в поезде. Вагон грохочет и мерно покачивает на стыках 
рельсов, в купе мерцают всполохи фонарей, пролетающих за окном. Просыпаюсь. Что 
за черт? Комната действительно озаряется вспышками, раздается отдаленный грохот.