в то время сломал ногу и находился на лечении в Крыму.
 Возникает вопрос: мог ли один из руководителей, готовивших заговор, 
отсутствовать так долго в самый решающий период трагических событий?

Хрущев, подчеркивая тот факт, что многие партийные руководители упрашивали 
Кирова выставить свою кандидатуру на пост Генерального секретаря на XVII съезде 
партии, обвинял Сталина в том, что, узнав о существующей оппозиции, он решил 
ликвидировать Кирова. Для Хрущева подобная версия давала возможность выставить 
еще одно обвинение в длинном списке преступлений Сталина. Документов и 
свидетельств, подтверждающих причастность Сталина или аппарата НКВД к убийству 
Кирова, не существует. Киров не был альтернативой Сталину. Он был одним из 
непреклонных сталинцев, игравших активную роль в борьбе с партийной оппозицией, 
беспощадных к оппозиционерам и ничем в этом отношении не отличавшихся от других 
соратников Сталина.

Версия Хрущева была позднее одобрена и принята Горбачевым как часть 
антисталинской кампании. Скрывая истинные факты, руководители пытались спасти 
репутацию коммунистической партии, искали фигуры, популярные в партии, которые 
якобы противостояли вождю. Создавался миф о здоровом ядре в ЦК во главе с 
Кировым в противовес Сталину и его единомышленникам.

Вся семья Николаева, Мильда Драуле и ее мать, были расстреляны через два или 
три месяца после покушения. Мильда и ее семья, невинные жертвы произвола, не 
были реабилитированы до 30 декабря 1990 года, когда их дело всплыло на 
страницах советской прессы.

Высшие чины НКВД, особенно те, кто был осведомлен о личной жизни Кирова, знали: 
причина его убийства – ревность обманутого мужа. Но никто из них не осмеливался 
даже заговорить об этом, так как версию о заговоре против партии выдвинул сам 
Сталин и оспаривать ее было крайне опасно.

До убийства Кирова Сталина нередко можно было встретить на Арбате в 
сопровождении Власика – начальника личной охраны и двух телохранителей. Он 
часто заходил к поэту Демьяну Бедному, иногда посещал своих знакомых, живших в 
коммунальных квартирах. Сотрудники НКВД и ветераны, имевшие значок «Почетный 
чекист», на котором изображены щит и меч, и удостоверение к нему, могли 
беспрепятственно пройти на Лубянку; они имели право прохода всюду, кроме тюрем. 
Вся эта система была немедленно изменена: убийство Кирова явилось предлогом для 
ужесточения контроля, который никогда уже больше не ослабевал.

Спекуляции по поводу смерти Кирова продолжались и в 60-х годах. Я помню 
анонимные письма, утверждавшие, что действительный убийца сумел скрыться. 
Дмитрий Ефимов, министр госбезопасности Литвы в 40-х годах, после войны 
рассказывал мне, что получил приказ искать убийцу Кирова, якобы скрывающегося в 
небольшом литовском городке. Его сотрудникам удалось найти автора анонимного 
письма, послужившего сигналом к поискам. Им оказался алкоголик. Однако 
расследование этого анонимного сигнала проводилось под непосредственным 
наблюдением Комитета партийного контроля при ЦК КПСС.

Заключение Комиссии партконтроля об обстоятельствах смерти Кирова так и не было 
опубликовано. Только после того, как в июле 1990 года известная комиссия по 
репрессиям была распущена, прокуратура направила надзорный протест в Верховный 
Суд СССР по вопросу посмертной реабилитации членов семьи Николаева. Дело 
закрыли лишь 30 декабря 1990 года, когда все члены семьи Николаева были 
официально реабилитированы Верховным Судом СССР, Постановление суда отмечало, 
что никакого заговора с целью убийства Кирова не существовало и все 
«соучастники» Николаева являлись просто знакомыми Кирова или свидетелями его 
эксцессов.

Но даже тогда, при этой системе так называемого правового государства, ни 
Медведь, ни Запорожец реабилитированы не были и с них не сняты обвинения в 
государственной измене, включая заговор с целью убийства Кирова и 
сотрудничество с немецкой и латышской разведкой. В чем же причина? Она в том, 
что прокуратура попросту боялась поднимать этот вопрос, поскольку Медведь и 
Запорожец считаются виновными в репрессиях, совершенных в ранний период 
сталинских чисток.

Среди историков партии давно бытовало мнение, что роман Мильды Драулс с Кировым 
закончился смертельным исходом из-за ревности ее мужа, Николаева, известного 
своей неуравновешенностью и скандальным характером. Если бы обнародовали это 
мнение, то на всеобщее обозрение была бы выставлена неприглядная картина личной 
жизни Кирова и тем самым нарушено святое правило партии – никогда не 
приоткрывать завесы над личной жизнью членов Политбюро и не копаться в их 
грязном белье.

4 ноября 1990 года газета «Правда» опубликовала новые материалы КГБ и 
прокуратуры по расследованию дела Кирова, где утверждалось, что его убийство 
носило сугубо личный характер, хотя не раскрывались подробности и мотивы 
преступления. «Правда» даже не упомянула имени Мильды Драуле. В публикации 
содержалось обвинение в адрес Яковлева, оставившего пост председателя партийной 
комиссии по расследованию сталинских репрессий, который якобы тормозил 
реабилитацию семьи Николаева и невинных людей, обвинявшихся в том, что они 
принимали участие в заговоре.

Возмущенный Яковлев ответил через ту же газету («Правда» от 28 января 1991 
года), что он до сих пор верит в существование заговора с целью убийства Кирова 
и нескольких версий, как это убийство замышлялось. При этом Яковлев не упомянул 
ни о Мильде Драуле, ни о якобы