ой должности советника и в итоге оказался 
руководителем разведывательных операций лишь по «мусульманской линии».

У руководства немецкой разведки, можно сказать, произошло ослепление 
«молниеносной войной». Кроме того, они были уверены, что с помощью 
разведывательно-диверсионных акций и опираясь на раскулаченное крестьянство в 
тылу нашей страны им удастся создать пятую колонну наподобие той, которая 
успешно действовала в странах Западной Европы. В действительности же все 
сложилось иначе. Они также просчитались насчет массовой опоры на оккупированных 
территориях Украины и Белоруссии. Да и в Прибалтике местное население, за 
исключением участников военизированных националистических формирований, не 
встретило немецкую оккупацию хлебом-солью.




Глава 11.

НАЧАЛО ВОЙНЫ



Первые испытания



О начале военных действий руководители служб и направлений НКГБузнали от 
Меркулова в 3.00 в ночь на 22 июня. На срочном совещании — в связи с 
выполнением ответственных поручений — отсутствовали Фитин и Федотов. В тот день 
они находились за городом. Наиболее решительно повел себя Михеев, который 
немедленно сообщил о том, что в особых отделах армий и флотов имеются 
исчерпывающие инструкции о перестройке оперативной работы в условиях военного 
времени. Сообщение Меркулова, разумеется, не было неожиданным. Указания о 
боевой готовности, об обострении ситуации были переданы по линии органов НКВД и 
НКГБ 18, 19 и 20 июня 1941 года как в территориальные подразделения, так и по 
линии военной контрразведки, а также в штабы и командованию пограничных и 
внутренних войск, дислоцированных на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.

Там боевая готовность была объявлена фактически 21 июня в 21.30, т. е. до 
получения санкционированной Сталиным известной директивы наркома обороны. По 
линии разведки мы также отправили предупреждение об обострении обстановки в 
Берлин, где посол Деканозов утром 21 июня отдал распоряжение персоналу не 
покидать без специального разрешения территорию наших миссий за границей и всем 
сотрудникам докладывать о месте своего нахождения.

В тот же день в Берлин поездом прибыл ряд сотрудников нашей разведки, вызванных 
из Франции, Дании и Италии. На вокзале их встречал резидент Кобулов.

Надо сказать, что проявленные на местах собранность и дисциплинированность 
позволили нам без особых проблем быстро эвакуировать свой аппарат по 
дипломатическим каналам. Настороженность, которую мы проявляли перед войной, 
предполагая возможность вторжения немцев в наши консульства, положительно 
сработала и при уничтожении всех средств шифросвязи в Берлине, Париже, Риме, 
Копенгагене. К сожалению, финнам удалось захватить ряд средств шифропереписки, 
в том числе кодовую книгу в нашем консульстве в Петсамо. Позже, в 1944 году, 
финская разведка передала эти материалы английским и американским спецслужбам. 
Это положило начало почти тридцатилетней операции английских и американских 
криптографических служб по дешифровке переписки резидентур советской военной 
разведки и НКВД из США, Швеции, Англии, Турции, Болгарии с Центром в 1941 — 
1946 годах.

Но мы допустили ошибку, понадеясь, что наши резидентуры в Западной Европе, 
получив предупреждение, правильно сориентируются и перестроят свою работу на 
военный лад. Как оказалось, даже опытные работники разведки, находившиеся за 
кордоном, имели очень смутное представление о том, как организационно будет 
строиться работа в условиях начала военных действий. Особенно это коснулось 
радиотехнического обеспечения в условиях перехода агентуры на нелегальное 
положение.

Все просчеты и недостатки организационного характера органов безопасности в 
этот сложнейший период для нашей страны, к сожалению, освещены недостаточно. 
Откровенно говоря, это относится не только к спецслужбам. Воспоминания С. 
Штеменко, Г. Жукова и А. Василевского, Н. Кузнецова лишь только чуть 
приоткрывают страницы, связанные с организацией работы военного аппарата в 
начальный период войны. Недостаточное внимание этой теме, по-моему, уделил и 
наш военный историк В. Анфилов в своей работе «Провал „Блицкрига“».

Получив указания Берии (17 или 18 июня 1941 года) об организации 
разведывательно-диверсионного аппарата на случай начала войны, я столкнулся с 
исключительно сложным вопросом: каким образом самостоятельная служба диверсий и 
разведки будет действовать в прифронтовой полосе и ближайших тылах противника 
во взаимодействии с военной контрразведкой? Ведь в прифронтовой полосе именно 
она олицетворяла действия органов госбезопасности.

Как известно, в феврале 1941 года особые отделы, военная контрразведка были 
переданы в оперативное подчинение Наркомата обороны. Встал вопрос: кому 
непосредственно должна быть подчинена военная контрразведка — военному 
руководству или наркому госбезопасности? Четко отработанного механизма двойного 
подчинения не было. Военная же контрразведка не может работать эффективно, не 
опираясь на общие директивы по обеспечению госбезопасности в. вооруженных силах.


Накануне войны был создан так называемый межведомственный совет НКВД-НКГБ и 
Наркомата обороны по координации работы военной контрразведки.

20 июня 1941 года, когда стало совершенно очевидно, что от начала войны нас 
отделяют считанные дни, я получил задание создать специальную групп