, что правительство Милана 
Стоядиновича не собирается выполнять свои обязательства перед Чехословакией. 
Фронт поддержки Чехословакии с юга был оголен, и рассчитывать на прочные тылы 
не приходилось. Бенеш пытался переубедить югославов и решил прибегнуть к нашей 
помощи. Мы поддались на уловки военизированной ассоциации «Объединение или 
смерть» и сербской экстремистской группы «Черная рука», их возможности по 
свержению Стоядиновича оказались невелики. Однако то обстоятельство, что 
чешские и югославские круги, взаимодействуя друг с другом, прибегают к 
негласной поддержке СССР, для нас было очень кстати. Надо сказать, что 
секретное соглашение между СССР и Чехословакией было заключено еще в 1935 году, 
а с югославами в 1940, когда в Москве был создан тайный канал связи между 
Кремлем и Белградом.

В январе 1940 года нами через эмиграцию была получена докладная записка 
генерала Деникина по русскому вопросу, представленная премьер-министру Франции 
Деладье, в которой содержалась оценка «интернациональной политики большевизма». 
Эмиграция и Деникин в январе 1940 года первыми оценили реалии советской внешней 
политики, указав на то, что «великодержавные, геополитические соображения 
защиты глобальных российских интересов доминируют над принципами 
большевистского интернационализма и поддержки мирового революционного движения».


Для нас эта информация имела очень важное значение. Из нее мы не только узнали 
ход мыслей противника, но и увидели (хотя мной это воспринималось совершенно 
естественно), что в записке Деникина четко формуровались общие установки 
Сталина и Молотова по внешнеполитическим вопросам, в частности о том, что 
мировое коммунистическое движение должно прежде всего действовать в направлении 
поддержки СССР, а не классового противостояния в капиталистическим мире. Но 
самым важным было то обстоятельство, что мировое коммунистическое движение, 
деятельность компартий Европы, опора на наших зарубежных друзей и источников — 
все это было подчинено главной цели советской внешней политики — утверждению 
СССР как ведущей державы на международной арене. Таким образом идеологические 
соображения в практической деятельности Коминтерна со второй половины 30-х 
годов были отодвинуты на второй план. Коммунистические партии зарубежья мы 
рассматривали как свой боевой резерв в будущем военном противостоянии.

Работа с эмиграцией позволила нам выйти на самые ценные источники информации, 
которые негласно разделяли нашу идеологию и взгляды. Эти люди внесли огромный 
вклад в нашу победу в войне с фашизмом. Они стали со временем, как теперь 
говорят, агентами влияния. Тогда такой термин мы не использовали. Мы считали их 
искренними друзьями и опорой Советского Союза.

Невольно возникает вопрос: почему эмигранты сотрудничали с нашей разведкой? К 
этому времени Советская Россия играла уже иную роль в мировой политике. Это 
особенно почувствовалось после вступления нашего государства в Лигу Наций, 
превращения его в великую державу. Именно эти события подтолкнули руководителей 
эмиграции на официальные и негласные контакты с советскими представителями. 
Надо не забывать, что эмиграция была неоднородной. Среди нее были монархисты, 
меньшевики, эсеры, националисты. Тут следует выделить одно существенное 
обстоятельство, известный парадокс. Сталин лично знал видных деятелей эмиграции,
 в особенности грузинских меньшевиков. Французские, английские разведывательные 
и контрразведывательные службы также уделяли повышенное внимание грузинской 
эмиграции, полагая, что через нее можно выйти на грузинское окружение Сталина 
или Берии. Такой интерес к грузинской эмиграции с нашей стороны и западных 
спецслужб привел не только к активному противоборству в течение длительного 
периода, но и определил на длительную перспективу значение Кавказа и в 
особенности бакинской нефти в военной и внешнеполитической деятельности 
Советского Союза, Англии и Франции в 30-40-е годы.

Нам удалось также наладить тесную связь с эмиграцией, осевшей на Дальнем 
Востоке. Этой работой руководил первоначально Я. Минскер, затем С. Шпигельглаз, 
а после И. Чичаев и начальник восточного отделения ИНО М. Яриков. Нынешние 
историки разведки не особенно распространяются об их роли, за исключением 
Чичаева. А зря! Причина простая. Шпигельглаз, а затем Яриков были 
репрессированы по клеветническим обвинениям. К этому приложили руку не только 
Берия, Кобулов, но, к сожалению, и их коллеги-сослуживцы, которые позднее 
заняли важные посты в аппарате разведки. Скажем, В. Пудин, ветеран ЧК, участник 
операции против Савинкова, активно обличал Ярикова и Шпигельглаза в шпионаже, 
являясь вместе с тем их подчиненным в ряде операций на Дальнем Востоке. А 
впоследствии Пудин препятствовал реабилитации Ярикова и Шпигельглаза органами 
военной юстиции.




Военная разведка и эмигранты



Состояние работы по эмиграции во многом предопределило характер взаимодействия 
советских разведывательных органов за рубежом. В частности, военная разведка 
тоже держала связь с эмиграцией. Но при этом она не могла решать многие вопросы 
без данных оперативных учетов НКВД. Имен