но было более безопасно, как он понимал. 

Он шел медленно, останавливался и вслушивался. Когда подошел к ограде, 
выходящей на следующую улицу, которую ему нужно было переходить, он остановился 
и отчетливо услышал звуки вальса. Никаких признаков охраны не было видно. Иван 
Михайлович решил пойти к дому и поискать воды. Чем ближе он подкрадывался к 
дому, тем громче доносились голоса и музыка. Вот он заметил бочку под 
водосточной трубой. Жажда пересилила осторожность, пилот осторожно подошел к 
котлу и стал пить воду. Не успел он напиться, как открылась дверь, и из дома 
вышел немецкий офицер с женщиной. Гитлеровец включил электрический фонарик и 
лучи света стали блуждать по саду. Бежать было невозможно. Добряков замер на 
месте, готовясь к бою. Но, к счастью, его никто не заметил. Весело болтая, пара 
пошла к выходу. 

Отсидевшись механик вышел к ограде, не заметив ничего подозрительного, перелез 
через нее и очутился на улице. Прислушался и тихо, но быстро, перешел через нее.
 Но следующая ограда оказалась настолько высокой, что ее он не смог преодолеть. 
Вдали послышались шаги и разговор - кто-то шел вдоль улицы. Деваться было 
некуда, и Добряков вновь пересек улицу, скрылся за оградой в саду, где он пил 
воду. Прошел вдоль ограды, пока напротив не кончился непреодолимый забор. Еще 
раз перешел через улицу, преодолел невысокую ограду и попал в другой обширный 
заросший сад. В нем он не обнаружил ничего подозрительного и быстро, никем не 
замеченный, дошел до противоположной стороны участка, но улицу перейти не 
удалось. 

Впереди была видна высокая белая ограда и на ее фоне пилот заметил первый 
патруль. Он в раздумье остановился. Ночную тишину неожиданно нарушили 
душераздирающие крики, ругань, понукающие выкрики. Острый слух Добрякова 
отчетливо различал дорогие ему русские слова, переплетавшиеся со стонами и 
воплями. У механика по коже прошел мороз. 

"Сволочи. Никак пытают", - подумал он. 

Вскоре открылись массивные ворота, и вдали показались огни машины, из которой 
доносились слабые стоны и редкие громкие выкрики немцев. Выйдя из ворот, 
автомашина остановилась на дороге, всего в шести метрах от притаившегося 
механика. Затем появилась легковая автомашина, и страшный фургон поехал вслед 
за ней. Добряков оцепенел. На его глазах гитлеровцы увозили машину со своими 
жертвами, а он, вооруженный летчик, стоит, скрываясь в темноте и ничего не 
предпринимает для спасения несчастных, которые, возможно, направились на 
закрытой автомашине в свой последний путь. Когда страшные машины скрылись, 
потрясенный виденным борт-механик пытался выйти из сада, но безуспешно: по 
улице ходили то патрули, то машины. С ужасом он заметил, что рассветает. 
Длинная ночь для него прошла очень быстро. За всю ночь он только напился, да 
перешел из одного сада в другой. Если его не дождутся на сборном пункте, что он 
будет делать без карты, без продовольствия? Во дворе и в саду не было никаких 
укрытий, кроме зарослей кустарника. 

Добряков выбрал наиболее густые кусты и в них расположился на дневку. Вскоре он 
почувствовал холод - особенно в тех местах, где одежда промокла. Добряков 
проложил между промокшей одеждой и телом оказавшуюся у него сухую газету, 
покушал остатки своего неприкосновенного запаса и свернулся калачиком. 

День для него казался чрезвычайно длинным, точно земля прекратила движение 
вокруг своей оси. Но надо было лежать спокойно, чтобы ничем не выдать своего 
присутствия. 

До полудня все шло хорошо, и он уже стал привыкать к своему положению. 
Чувствовалась слабость от усталости, нервного напряжения. Сухари были уже 
съедены, и приходилось жевать сочную, немного горьковатую траву. Хотелось спать,
 но он понимал, что это невозможно, и обдумывал разные планы. 

В полдень находившиеся в соседнем доме гитлеровцы пригнали в сад лошадей и 
стали их пасти. Так близко Добряков видел солдат врага только на фотографиях, 
да пленных. А здесь они - живые, веселые, с оружием - находились совсем рядом и 
забавлялись с лошадьми. 

Возможно, это были солдаты тылового транспортного подразделения, которые 
никогда не были в бою. Возможно, они имели детей, проклинали Гитлера и 
затеянную им войну. Но будь эти солдаты повозочными обоза 2 разряда, они для 
скрывающегося в зарослях Добрякова были не менее опасны, чем танкисты "тигров". 
Если кто-либо из беспечных на вид солдат по каким-либо делам зайдет в кустарник,
 где скрывался летчик то ему не спастись. 

"Отправишь на тот свет одного-двух повозочных, на том все кончится и, пропал 
без вести", - думал Добряков. От таких размышлений у него сонливое настроение 
как рукой смахнуло. 

Однако, к счастью для него, гитлеровцы по кустам не ходили, а побаловались и 
ушли из сада, оставив лошадей пастись. Наконец стало вечереть. Опять пришли 
коноводы за своими конями. И надо же было в это время одной лошади подойти к 
зарослям, где укрывался борт-механик. 

"Неужели, - подумал он, - лошадь выдаст меня раньше, чем стемнеет и я вновь 
стану