решение: прежде чем идти в лес на сборный пункт, надо 
добыть продовольствие, чтобы на сборном пункте можно было ожидать, не появляясь 
никому на глаза. Долго обсуждали детали добычи продовольствия. Основная 
трудность заключалась в том, что одежда демаскировала их, и денег у них не было.
 Наконец Бунцев принял решение. Как только стемнело, они вышли из укрытия и 
направились к хутору. Шли медленно, останавливались, прислушивались и опять 
осторожно продвигались дальше. Хутор оказался небольшим. Через занавески в 
окнах пробивался слабый свет. На улице нередко были слышны шаги и непонятные 
голоса. Пришлось обождать, когда погасли огни во всех домах, кроме одного, 
самого большого. Решили в него и зайти. 

Как было договорено, Бунцев снял свой головной убор и накинул плащ Кретовой. 
Постучали в окно, выходящее на улицу. Хозяин сразу откликнулся и что-то спросил 
на непонятном языке. 

- Хир золдатен, - ответил капитан. - Хозяин сказал что-то еще, но дверь 
открывать не стал. 

- Да я тебе говорил, что это тебе не ридна Украина. Не знаешь, что он говорит, 
не можешь ответить и, конечно, ни один чудак не откроет дверь незнакомым. 

- Ничего, сейчас откроет. Хуторок небольшой, немецких солдат нет, а где их нет, 
там и в тылу мы можем быть хозяевами, - прошептала Ольга. 

И Бунцев поверил этой хрупкой девушке, которая держала на изготовку автомат. Но 
прежде чем он заставил хозяина открыть дверь, они услышали в доме сердитый лай 
здоровенной собаки. 

- Вот эта тварь нам может испортить все дело, придется отойти. 

Они пошли прочь от дома. Но не успели отойти и полсотни шагов, как услышали лай 
собаки, выбежавшей на улицу. Еще быстрее стали уходить от злосчастного дома. Но 
хозяин оказался не из трусливых, и вслед за собакой вышел с ружьем на крыльцо. 
Получив подкрепление, овчарка стала решительнее преследовать нарушителей 
спокойствия. 

- Пристрелить бы ее, проклятую, да не стоит привлекать к себе внимание, шепнул 
Бунцев. 

А собака, точно почувствовав опасность, стала понемногу отставать и, наконец, 
ворча, возвратилась назад. 

Бунцев и Кретова остановились. Ольга посмотрела на часы - по местному времени 
было только 20.35. 

- В нашем распоряжении на заготовительные мероприятия осталось по меньшей мере 
два часа. После 23 часов мы уже не можем нигде показываться. Товарищ капитан, - 
продолжала радистка, - скоро нам нужно будет переходить железную дорогу, 
давайте сделаем пару километров в сторону и тем самым покажем ложное 
направление, и заготовим немного продовольствия у железнодорожников, где-нибудь 
на будке около переезда, там народ победнее, собак, наверное, не держат, а мы 
их не обидим. 

Через час они вышли к железной дороге и пошли вдоль ее в восточном направлении 
до тех пор, пока не подошли к переездному домику и остановились около него. 

Железная дорога, как и предполагали пилоты, никем не охранялась. Вскоре 
показались огни поезда. На переезде зажглась красная лампочка и послышались 
короткие звонки. Из будки вышел сторож. Он проводил поезд и, убедившись, что 
все в исправности, возвращался домой, когда навстречу ему вышли двое 
вооруженных: Бунцев в плащпалатке Кретовой, а Кретова - из парашюта, 
покрашенного травой и замазанного землею настолько искусно, что ночью его не 
отличишь от настоящего плаща. 

На ломаном немецком языке Кретова попросил хлеба, сала или масла и взамен 
предложила позолоченный браслет от часов. Сторож взял в руки цепочку, посмотрел 
на Кретову и пояснил, что у него нет столько хлеба и других продуктов, чтобы 
они по стоимости равнялись такой вещи. Прищурившись, сторож спросил, кто они и 
куда идут. Бунцев и Кретова стали выдавать себя за убежавших из немецкой армии 
мобилизованных словаков. 

- Теперь много бегут, да много и попадаются и погибают. Вчера двух поймали... - 
начал рассказывать сторож также на ломаном немецком языке. 

Хотя Бунцев и Кретова и плохо понимали, но когда услыхали, что вчера двух 
поймали, переглянулись и, остановив сторожа, стали расспрашивать, как выглядели 
эти двое. К счастью, многие признаки не сходились: они были почти одинакового 
роста, а Темкин был выше Добрякова. Зазвонил звонок