| |
Тюремные записки Рихарда Зорге
Рихард Зорге
ТЮРЕМНЫЕ ЗАПИСКИ РИХАРДА ЗОРГЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Исполнилось 100-лет со дня рождения и 50-лет со дня гибели легендарного
советского разведчика Рихарда Зорге (4 октября 1895 г. – 7 ноября 1944 г.). Р.
Зорге родился в поселке Сабунчи недалеко от г. Баку в семье коммерсанта Густава
Вильгельма Рихарда Зорге и Нины Семеновны Кобелевой. Когда Рихарду было около
трех лет, семья переехала в Германию. К концу Первой мировой войны Р. Зорге
стал убежденным коммунистом, принимал активное участие в германском
революционном движении. С конца 1924 года он работал в Москве в Коминтерне, с
1929 года – в советской военной разведке. С 1925 года Зорге – гражданин
Советского Союза и член ВКП(б). Как немецкий журналист Зорге в 1930 – 1933
годах работал в Китае, а с сентября 1933 года – в Японии, представляя
германское информационное агентство «ДНБ» и газету «Франкфуртер цайтунг». С
этого времени и до октября 1941 г. под его руководством в Токио успешно
функционировала резидентура советской военной разведки «Рамзай» (по инициалам
«Р. З.» – Рихард Зорге), куда входили его ближайшие соратники – корреспондент
французского агентства «ГАВАС» югослав Бранко Вукелич, владелец фирмы по
изготовлению множительной техники немец Макс Клаузен, японские патриоты –
журналист, писатель и поэт, специалист по Китаю Ходзуми Одзаки и художник Ётоку
Мияги.
Светлый образ Зорге – стойкого антифашиста и интернационалиста, блестящего
журналиста-международника, крупного специалиста-востоковеда, талантливого
исследователя-аналитика и выдающегося разведчика стал широко известен
общественности нашей страны в 1964 году после присвоения ему звания Героя
Советского Союза. За это время в нашей печати опубликованы десятки книг и
статей, посвященных Зорге[1 - Корольков Ю.М. Человек, для которого не было тайн.
М., 1965; Будкевич С.Л. Дело Зорге, М., 1969; ГоляковС.,Понизовский В. Голос
Рамзая. М., 1976; Волков Ф.Д. Подвиг Рихарда Зорге. М., 1981; Колесникова М.В.,
Колесников М.С. Жизнь и бессмертие Рихарда Зорге. М., 1985. Среди последних
публикаций следует назвать: Молодяков В.Э. Рихард Зорге: супершпион или
суперполитик. – Проблемы Дальнего Востока, 1993, № 5.]. Однако многие факты
жизни и деятельности этого человека остаются неизвестными российскому читателю.
Лишь немногие зарубежные монографии переведены на русский язык и изданы в нашей
стране[2 - Мейснер Г.О. Кто вы, доктор Зорге? М., 1966; Madep Ю. Репортаж о
докторе Зорге. Берлин, 1988.]. В то же время в Японии и на Западе число
публикаций о Зорге весьма значительно[3 - Миякэ Ханако. Нингэн Дзоруге. Токио,
1949; Киносита Дзюндзи. Отто-то «ебарэру нихондзин». Токио, 1963; ОдзакиХодзуки.
Дзоруге дзикэн. Токио, 1963; КаваиТэйкити. Дзоруге дзикэн гокутю ки. Токио,
1975; Willoughby,CharlesA. Shanghai Conspiracy. The Sorge Spy Ring. New York,
1952; Mader J. Dr. Sorge Funkt aus Tokyo. Berlin, 1966; ChalmersJ. An Instance
of Treason. California, 1990.]; изданы японские и американские архивные
следственные и судебные материалы о Зорге и его разведывательной группе[4 -
Гэндайси сире, Дзоруге дзикэн. Т. I. Токио: Мисудзу Себо, 1962; WarfareС. The
Case of Richard Sorge. New York – London: Gerland Publishing, Inc., 1989.].
Основная часть документальных материалов о деятельности Зорге, хранящихся в
сейфах архивов военной разведки, бывшего КГБ и Коминтерна, остается в основном
скрытой от исследователей и журналистов.
В то же время многое о своей жизни сообщил Зорге в записках, которые он писал в
Токийской тюрьме Сугамо в конце 1941 года после ареста японской тайной полицией
18 октября 1941 года. Одновременно с Зорге были арестованы Б. Вукелич и М.
Клаузен. Аресты японских членов резидентуры начались раньше: Ё. Мияги – 10
октября, X. Одзаки – 14 октября 1941 года. Всего по делу группы Зорге было
арестовано 35 человек, но привлечено к суду только 17[5 - Гэндайси сире,
Дзоруге дзикэн. Т. I, с. 5.]. Следствие по делу «Рамзай» вели сначала чиновники
японской тайной полиции, а затем прокуратуры. Дознание длилось до мая 1942 года.
17 мая 1942 года в японских газетах впервые было сообщено о раскрытии
разведгруппы Зорге. При этом особо подчеркивалось, что группа якобы работала на
Коминтерн, а Советский Союз и его разведорганы даже не упоминались. Как
представляется, сделано это было не для «заигрывания» с СССР, а в целях
усиления антикоммунистической истерии внутри страны, поскольку коммунисты
выступали против захватнических войн японских милитаристов. Полиция и
прокуратура стремились обвинить арестованных в нарушении закона «О поддержании
общественного порядка», что позволяло японским властям проще и более жестко
расправиться с ними.
Судебное разбирательство продолжалось до 15 декабря 1942 года, после чего дело
было передано на рассмотрение коллегии Токийского окружного уголовного суда.
Приговор суда был объявлен 29 сентября 1943 года Зорге и Одзаки были
приговорены к смертной казни, Вукелич и Клаузен – к пожизненному тюремному
заключению, Мияги был замучен в тюрьме еще до приговора. Остальные 12 человек,
осужденные в качестве соучастников группы Зорге, были приговорены к различным
срокам (до 15 лет) тюремного заключения. Верховный суд 20 января 1944 года
отклонил кассационную жалобу Зорге под формальным предлогом, что эта жалоба
была доставлена в Верховный суд на одни сутки позже установленного срока. 5
апреля 1944 года был оставлен в силе смертный приговор Одзаки, хотя его
кассационная жалоба и была представлена вовремя.
Зорге и Одзаки были казнены утром 7 ноября 1944 года, в 27-ю годовщину
Октябрьской революции. В печати об этом ничего сообщено не было. Японские
власти, кроме заявления от 17 мая 1942 года, никакой информации об этом деле не
давали до конца войны.
Отдельные выдержки из тюремных записок Зорге, главным образом
автобиографического характера, цитируются некоторыми авторами[6 - Будкевич С.Л.
Указ. соч., с. 74 – 75,77 – 78; Колесникова М.В., Колесников М.С. Указ соч., с.
257 – 259, 262, 264 – 266,269 – 274, 282 – 283, 285.], однако в полном объеме
эти записки в России до сих пор не публиковались. Сотрудники Института
востоковедения РАН Г.Ю. Ветров, С.В. Коврижкин, А.А. Прохожев и И.Л. Тимонина
перевели с японского языка полный текст этих записок[7 - Гэндайси сире, Дзоруге
дзикэн. Т. I, с. 139 – 222.].
Некоторые отечественные авторы ставят под сомнение подлинность тюремных записок
Зорге. Их аргументация основана на том, что в японских полицейских и судебных
архивах не сохранилось, к сожалению, полного оригинала рукописи записок на
немецком языке, как и других подлинных документов по делу Зорге. Все эти
документы сгорели вместе со зданием министерства юстиции во время
массированного налета на Токио стратегической авиации США 7 марта 1945 года. В
огне погибли все оригиналы научных и публицистических работ Зорге, в частности,
рукопись монографии «История дипломатии современной Японии», над которой он
работал в последние годы жизни. Сгорела также и многотомная библиотека Зорге,
конфискованная японской полицией при его аресте. Факт гибели документов был
установлен сразу же после войны американскими офицерами из штаба оккупационных
войск. Затем ими было выяснено, что сохранились копии судебных материалов на
японском языке, заблаговременно вывезенные из Токио в г. Кофу, префектура
Яманаси. Американцы сразу же засекретили все эти материалы. В США они были
рассекречены в 1983 году и изданы спустя пять лет[8 - Warface С. The Case of
Richard Sorge.].
Подлинность мемуаров Зорге американцам под присягой подтвердили причастные к
делу Зорге прокурор М. Ёсикава и профессор Ё. Икома, осуществивший перевод
документа с немецкого языка в феврале – апреле 1942 года. Более того,
американцы нашли 24 страницы машинописного оригинала записок Зорге с правками
автора, случайно сохранившиеся в личном досье Ёсикавы, который вел следствие по
этому делу. Ёсикава передал текст в штаб американских оккупационных войск и
письменно подтвердил, что это часть записок, собственноручно написанных и
исправленных Зорге в его присутствии и переданных ему в следственном помещении
Токийской тюрьмы в октябре – ноябре 1941 года.
Иногда отмечается, что текст записок Зорге, возможно, был скорректирован
американскими спецслужбами после войны при переводе их на английский язык. Так,
даже в наиболее серьезном исследовании о деле Зорге С.Л. Будкевича говорится,
что «можно предположить, что текст второго варианта «записок Зорге»,
опубликованный в «Материалах по современной истории», содержит неточности,
поскольку он заимствован из послевоенных публикаций, отредактированных с учетом
английского перевода»[9 - Будкевич С.Л. Указ соч., с 70.].
Такие утверждения не выдерживают критики, поскольку, во-первых, перевод записок
на английский язык с самого начала имел гриф «совершенно секретно» и уже по
этой причине был недоступен японцам, а, во-вторых, что самое главное, записки
Зорге сразу же после перевода их на японский язык были опубликованы в закрытых
материалах министерства юстиции: первый раздел в феврале 1942 года, а второй –
в апреле 1942 года. Экземпляры данных публикаций за № 191 (первый раздел) и №
189 (второй раздел) были обнаружены американцами в хранилищах за пределами
Токио. Их вместе с 24 страницами оригинала записок и заявлением Ёсикавы
американцы возвратили японской стороне в 1952 году. Эти материалы были
переизданы под грифом «совершенно секретно» министерством иностранных дед
Японии в октябре 1953 г. и Управлением общественной безопасности в ноябре 1953
года. В январе 1957 года упомянутые документы без изменений были изданы Главным
полицейским управлением и после рассекречивания вошли в открытое издание.
Поэтому сомневаться в подлинности записок Зорге никаких оснований нет.
Если есть какие-либо неточности в тексте записок, то они объясняются скорее не
«происками японских и американских спецслужб», а качеством перевода с немецкого
на японский и последующих переводов с японского языка на английский и русский.
В японских и американских материалах к мемуарам Зорге относится также еще один
документ, который таковым по сути дела не является: первая часть записок,
написанная японскими служащими полиции и прокуратуры как обобщение ответов
Зорге на их вопросы в ходе следствия. Мы же к мемуарным запискам Зорге относим
только те тексты, которые были написаны им лично.
Как уже отмечалось, записки были написаны в конце 1941 года. Вполне закономерно
может возникнуть вопрос, почему нет никаких писем, других воспоминаний или
дополнений к данным запискам, написанным Зорге позднее? Ведь он находился в
тюрьме еще почти три года в ожидании суда, а затем казни. Дело в том, что по
японскому законодательству того времени заключенным разрешалась переписка
только с близкими родственниками, находившимися на территории Японии. Зорге,
как и супруги Клаузен, таких родственников не имел и был лишен прав на
переписку. Однако после вынесения смертного приговора Зорге и Одзаки было
разрешено написать предсмертные записки, и оба воспользовались этим разрешением.
По заявлению бывшего начальника тюрьмы С. Итидзимы, он прочитал объемные
предсмертные записки Одзаки и отправил их в министерство юстиции, сняв для себя
копию. Эта копия и сохранилась, а оригинал сгорел вместе с другими материалами
в здании министерства юстиции. Такая же судьба, видимо, постигла и предсмертные
записки Зорге. Начальник же тюрьмы, не зная немецкого языка, не сумел их
прочитать и снять копию. Поэтому о последних записках Зорге известно очень мало,
в основном из воспоминаний их переводчика профессора Икомы[10 - Икома Ёситоси.
Дзоруге Кайсо Токио. 1962, с. 19 – 22.].
Читая записки Зорге, не следует забывать обстоятельства, при которых они были
подготовлены. Записки печатались на машинке лично Зорге в присутствии прокурора,
который нередко задавал уточняющие вопросы и сразу же отбирал текст. Зорге
позволялось только исправить явные опечатки, он не имел возможности просмотреть
ранее написанный материал и отредактировать его. Поэтому в тексте имеются
повторы, разночтения, отдельные неточности.
В частности, могут вызвать удивление просматриваемые в первых главах записок
неопределенность в описании организации, на которую работала резидентура
«Рамзай», и стремление всячески выделить Коминтерн и ЦК ВКП(б) как основных
потребителей добывавшейся разведчиками информации. Такая позиция Зорге вполне
объяснима, если учесть, что во время написания этих глав он очень боялся, что
дело его разведгруппы будет передано военной полиции «Кэмпэнтай», чего та
упорно добивалась, подчеркивая военную направленность деятельности разведчиков.
Это было бы действительно крайне опасно, поскольку военная полиция немедленно
расправилась бы с Зорге и его соратниками без всякого суда. Примеров таких было
достаточно: люди, попав в руки «Кэмпэнтай», исчезали бесследно. Только
убедившись, что из-за межведомственного соперничества («Кэмпэнтай» подчинялась
военному министерству, специальная полиция Токио – министерству внутренних дел,
а прокуратура и суд – министерству юстиции) дело группы осталось на
рассмотрении министерства внутренних дел и министерства юстиции, Зорге в
последующих главах все поставил на свои места.
Язык записок и их стиль отличаются строгостью и лаконичностью. Чувствуется, что
Зорге стремился сказать все и в то же время ничего о своей разведывательной
деятельности в различных странах, о способах и методах агентурной работы. Более
подробно Зорге писал о фактах и особенно о людях, которые и без того были
хорошо известны японцам или недоступны для японской полиции. Когда же речь
заходит о людях, которым высказывания Зорге могли как-то навредить, в тексте
появляются всякого рода оговорки, что за давностью лет он не помнит тех или
иных подробностей, связь поддерживал только со своими ближайшими (уже
арестованными) соратниками и т. д. Благородство его души проявилось и в том,
что он старательно брал на себя всю ответственность, стремясь облегчить участь
своих товарищей. В записках Зорге писал о своей разведывательной деятельности в
Китае и Японии, о работе в Коминтерне, о детских и юношеских годах, о том, как
и почему он стал убежденным коммунистом. Думается, что знакомство российского
читателя с личными записками Рихарда Зорге позволит составить более полное
представление об этой незаурядной и многогранной личности. Кроме того, данная
публикация позволит ввести тюремные записки Зорге в научный оборот в качестве
важного исторического источника.
А.А.Прихожаев,
доктор экономических наук, профессор,
зав. лабораторией Института востоковедения РАН
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
Глава I
О МОИХ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ ГРУППАХ В ЯПОНИИ И КИТАЕ
КОМИНТЕРН И ЕГО РАЗВЕДОТДЕЛ В ПЕРИОД С 1925 ПО 1929 ГОД
Разведывательный отдел Коминтерна[11 - Так в японском тексте. Официально он
назывался информационным отделом. – Прим.ред.] являлся одним из трех его
крупных подразделений, которые закладывали основу для выработки детального
курса по руководству международными коммунистическими партиями как в
организационном, так и в политическом плане. Он существовал уже с начала 1925
года. Со временем возникла потребность в расширении этого отдела и превращении
его в крупномасштабную организацию. И я активно включился в такую работу.
Задачи разведотдела
В обязанности разведывательного отдела входила регулярная подготовка
разнообразной информации о международных коммунистических партиях; рассмотрение
специфических партийных проблем, информирование о положении в рабочем движении
в какой-либо стране и о политической и экономической ситуации в разных странах,
а также подготовка в зависимости от обстоятельств специальных докладов по
специфическим проблемам, имеющим важное международное значение. В качестве
основных источников для подготовки такого рода сообщений служили материалы,
направляемые в Коминтерн представителями партий, газеты, журналы и книги из
разных стран, а также отдельная информация, получаемая от путешественников,
партийных представителей и др.
Структура разведотдела
Заведующим разведотделом мог быть только член партии, обладающий многолетним
опытом разведывательной деятельности. Такими были и Куусинен[12 - Куусинен Отто
Вильгельмович (1881 – 1964) – финский и советский коммунист, 1921 – 1939 гг.
секретарь Исполкома Коминтерна, глава Информационного отдела, с апреля 1924 г.
– друг Зорге, 1940 – 1957 гг. председатель Президиума Верховного Совета
Карело-Финской ССР, зам. Председателя Президиума Верховного Совета СССР, 1957 –
1964 гг. член Президиума и секретарь ЦК КПСС. – Прим.ред.], и другие – все, кто
какое-то время занимал этот пост. При заведующем разведотдела имелся
секретариат, возглавляемый ответственным секретарем. В секретариате
осуществлялась вся работа по контролю за разведдеятельностью в каждой стране,
которые группировались по регионам – Европа, Британский Союз, Северная Америка,
Южная Америка, Восточная Азия (сюда входили все страны и партии Юго-Западной
части Тихого океана). В свою очередь каждый регион имел более узкую
классификацию. Так, в Европе были выделены германоязычные страны и партии,
романоязычные страны и партии (Франция, Италия, Испания), Скандинавские страны
и партии, Балканские страны и партии. Регион Восточной Азии подразделялся на
Китай, Японию, Корею, Голландскую восточную Индию. И кроме того, отдельное
подразделение, ведавшее партиями других стран региона. В случае, если имелся
только один информатор, он выполнял все обязанности. Деятельность крупных
партий освещалась одним или несколькими сотрудниками. Однако были примеры,
когда во многих случаях небольшие партии объединяли по языковому признаку и их
дела вел один человек. Когда дело касалось важных международных проблем, из
числа сотрудников отдела специально отбирались отдельные информаторы,
работавшие затем непосредственно под руководством заведующего отделом или
ответственного секретаря. Все сообщения передавались в секретариат. Важные
доклады предварительно критически обсуждались на узких совещаниях в составе
информаторов и работников секретариата, после чего представлялись заведующему
отделом. Совершенно секретные и секретные сообщения проходили специальную
обработку в секретариате. К такого рода материалам относились сообщения о
повстанческих действиях, крупных забастовках или, например, партизанской войне
в Китае.
В особых случаях на секретных совещаниях присутствовали представители Советской
коммунистической партии (имеется в виду ВКП(б). – А.П.). В ряде случаев при
рассмотрении военных проблем, связанных с партизанским движением, на совещаниях
присутствовали представители Красной армии. Со временем число информаторов
разведотдела возросло почти до 30 человек. В тех же случаях, когда проводились
международные конференции или другие совещания международного характера, число
сотрудников отдела значительно увеличивалось.
Непосредственная разведывательная деятельность сотрудников отдела
По прошествии определенного времени оказалось, что собранных ранее базовых
данных недостаточно. Поэтому появилась настоятельная необходимость пополнять их
за счет информации, получаемой непосредственно от сотрудников разведотдела,
непрерывно работающих во всех странах. В организационном отделе штаб-квартиры
Коминтерна долгое время существовала практика направлять во все партии
специальных эмиссаров для оказания помощи в решении организационных проблем.
Затем рамки такой работы расширялись, и в их задачи стали включать также и
разведывательную деятельность. В соответствии с таким курсом я был направлен в
1927 году. в Скандинавские страны, где занимался разведдеятельностью компартий
по проблемам экономики, политики и важных военных вопросов этих стран. Я начал
работать в Дании. В соответствии с полученными указаниями, я выполнял функции
активного руководителя наряду с руководством партии, присутствовал на различных
собраниях и конференциях, а также посещал основные партийные организации в
стране. Когда позволяло время, занимался разведработой по политическим и
экономическим проблемам Дании. Свои наблюдения и добытые сведения обсуждал с
партийными представителями и в свои донесения в Москву включал и их мнения. Из
Дании я переехал в Швецию, где таким же образом занимался изучением
разнообразных проблем. В 1928 году принимал участие в работе политического
комитета II международного конгресса Коминтерна, после чего снова был направлен
в Скандинавию. На этот раз главным образом из-за ситуации, сложившейся в
компартии Норвегии. И в Норвегии я действовал теми же методами, как в Швеции и
Дании. Однако партийные проблемы оказались там далеко не простыми, в результате
чего разведдеятельность в политической и экономической областях осуществлялась
не так, как замышлялось. В этот период перед возвращением домой пришло
распоряжение посетить Англию, где предстояло изучить состояние рабочего
движения, позиции коммунистической партии, политическую и экономическую
ситуацию в стране в 1929 году и представить соответствующую информацию. Я
получил указание никоим образом не вмешиваться во внутрипартийную борьбу. Это
вполне совпадало с моим личным намерением и позволило уделить больше, чем в
Скандинавии, внимания политической и экономической разведдеятельности.
Вернувшись в Москву, я, разумеется, передал в разведотдел свое очередное
сообщение. Кроме того, я откровенно проанализировал и доложил все, что
оказалось не совсем удачным в моих поездках по сбору развединформации и в
исследованиях в странах, которые посетил. Кроме того, я высказал некоторые
существенные предложения. В частности, предлагал, чтобы фундаментальная и
всесторонняя разведывательная программа была отделена от внутренних распрей в
борьбе за власть местных компартий. В случае же необходимости для решения чисто
внутренних национальных и частных партийных проблем следует посылать
специальных эмиссаров, способных если и не полностью, то хотя бы частично
посвятить себя разведдеятельности в области экономики, внутренней администрации,
внешней политики, а при необходимости и по военным проблемам в широком смысле.
Такого рода разделение в работе, отмечал я, также абсолютно необходимо для
сохранения секретности разведдеятельности. Еще определеннее, чем прежде, я
предложил также, чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах,
исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры
Коминтерна. После этого в моей работе обозначались некоторые перемены, хотя не
ясно, в какой мере это явилось следствием сделанных мной предложений. Тем не
менее отчетливо проявились существенные изменения как в организации моей
следующей поездки, а это была поездка в Китай, так и в сфере предписанных мне
обязанностей. В то же время претерпели полное изменение мои личные отношения с
тесно контактировавшими прежде со мной лицами, а также с Коминтерном.
Способы моей связи с орготделом Коминтерна в период моей разведдеятельности в
Скандинавских странах и в Англии были простыми. Свою корреспонденцию в Москву я
посылал через местные партии или пользовался услугами центрального берлинского
отделения связи. Время от времени посылал телеграммы по тем же каналам связи. В
большинстве случаев я сам ездил в Берлин, чтобы обеспечить отправку моих
сообщений. Другими словами, я совершенно не располагал собственными средствами
связи.
КАРДИНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В РАЗВЕДДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ПЕРИОД С 1929 ПО 1941 ГОД
Отделение от штаб-квартиры Коминтерна
В конце лета 1929 года, когда я возвратился из Скандинавии и Англии, мои
официальные отношения с Коминтерном были прерваны. И работал я в своем номере в
гостинице и в других помещениях. За исключением служебных, мои контакты с
другими товарищами из Коминтерна были прекращены, и я встречался только с
двумя-тремя ответственными лицами, которые имели непосредственное отношение к
моей работе. В связи с моей поездкой в Китай состоялись совещания с рядом
членов Коминтерна и других коммунистических организаций. С самого начала план
моей поездки разрабатывался в соответствии с курсом, в основе которого лежали
отделение разведработы от других видов деятельности и соблюдение секретности. В
результате же проведенных совещаний курс на такого рода разделение стал
прослеживаться еще более отчетливо, чем прежде. Среди лиц, принимавших участие
в таких совещаниях, были не только представители Советской компартии и ее
Центрального комитета, но и Красной армии, а также группа сотрудников
четвертого управления – разведывательного органа Красной армии[13 -
Разведывательное управление Красной армии – советская военная разведка. В 1924
– 1935 гг. советскую военную разведку возглавлял Я.К. Берзин. – Прим.ред.]. С
этой группой отрабатывалась, главным образом, техническая сторона моей будущей
разведдеятельности. На одном совещании присутствовали два сотрудника Народного
комиссариата иностранных дел Советского Союза, с которыми обсуждались
политические аспекты моей разведработы. После этого два или три раза меня
приглашали в так называемое четвертое управление. Там шла речь о технической
стороне моей работы в Китае, а затем и в Японии. В результате отделения от
Коминтерна отчетливо определились изменения в характере предписанных мне
обязанностей. Мне запрещалось вступать в какие-либо отношения с
коммунистическими партиями в Китае и Японии: я не мог вступать с ними в контакт,
разумеется, по своему собственному усмотрению и не имел права даже помогать им.
Основная задача моей разведдеятельности состояла в анализе и оценке
политической обстановки. Вторая задача заключалась в сборе информации по
основным аспектам экономики страны, особенно экономики военного времени.
Третьей задачей являлся сбор военной информации. Что касается информации по
партийным проблемам, то мне предписывалось собирать только особо важную. Причем
я не имел права получать ее по партийным каналам, а только из других источников.
Полученную информацию периодически отправлял из Китая, в отношении же Японии
такого рода разведдеятельностью совершенно не занимался.
Мои отношения с органами в Москве детально не были определены
Мне совершенно не было разъяснено, в каких отношениях я буду находиться с
Москвой с организационной точки зрения. Поэтому мне не было ясно, к какому
ведомству принадлежу. Разумеется, я не задавал никаких вопросов по этому поводу.
Поэтому и по сей день не знаю, относился ли я к штаб-квартире Коминтерна, или
был сотрудником так называемого четвертого управления, или был приписан к
какой-либо другой организации, например, к Народному комиссариату иностранных
дел Советского Союза или к Центральному комитету Советской коммунистической
партии. Если же судить по характеру моих обязанностей и получаемых указаний, то
можно сделать следующие выводы.
Вероятно, я находился в ведении Центрального комитета Советской
коммунистической партии
Путем всесторонних размышлений я пришел к такому выводу. Мне ничего не известно
о том, шла ли отсылаемая мной информация в Центральный комитет Советской
коммунистической партии, или в его секретариат, или же в какой-либо
разведывательный орган, специально созданный Центральным комитетом. Несомненно
лишь то, что она использовалась высшими партийными кругами, следовательно,
высшими кругами советского правительства. Ниже я попробую рассказать о
характере проводимой мной разведдеятельности.
Если говорить о технической и организационной стороне дела, то моя информация
посылалась в особый орган, известный в качестве четвертого управления. Из этого
четвертого управления я получал технику, необходимую для выполнения своих
обязанностей (например, радиоаппаратура, радисты и т. п.), и другую помощь.
Время от времени четвертое управление поручало мне выполнение заданий военного
характера. Однако главный акцент делался обычно на получение необходимой для
партийного руководства политической информации. В связи с этим мои отношения с
московскими инстанциями складывались следующим образом. Все посылаемые мною
сообщения поступали в четвертое управление. Из этого управления они
направлялись руководству Советской коммунистической партии, а разведданные,
представлявшие интерес для Коминтерна, направлялись туда. Разумеется, с этой
информацией могли знакомиться и другие организации, такие, как Советская
армия[14 - Так в японском тексте. – Прим.перев.], Народный комиссариат
иностранных дел и др. Короче говоря, по характеру моих донесений я был связан с
Коммунистической партией Советского Союза, а по технической части – с четвертым
управлением.
Причины перемен в разведдеятельности
После 1929 года произошли перемены в характере моей разведдеятельности. Причины
этого кроются в следующем. Во-первых, в связи с изменениями в международном
положении центр тяжести сместился от Коминтерна к Советской коммунистической
партии и к самому Советскому Союзу. Во-вторых, мои собственные способности в
большей мере соответствовали не столько разведдеятельности в целях решения
политических проблем партии, сколько деятельности в более широкой сфере
экономики и политики, а также в известной мере в области военной разведки.
Короче говоря, я больше подходил для удовлетворения срочных запросов
руководства Советской коммунистической партии, нуждающейся в обширной
экономической, политической и военной информации, нежели запросов Коминтерна об
информации о положении в местных партиях и рабочем движении.
Такого рода обстоятельства, а также то, что с 1925 года я стал членом Советской
коммунистической партии, и определили мой перевод на работу в указанном выше
широком диапазоне разведдеятельности. При получении такого указания я попросил
себе одного технического помощника (радиста), одного сотрудника-японца и одного
компетентного сотрудника-иностранца. И мне подобрали Клаузена[15 -
Кристиансен-Клаузен Макс (1899 – 1979) – немецкий коммунист, разведчик РККА,
радист группы Зopге в Шанхае и Токио. В целях маскировки основал в Токио фирму
по изготовлению множительной техники «М. Клаузен сокаи». Арестован японской
полицией 18 октября 1941 г., приговорен к пожизненному заключению. Освобожден
из тюрьмы 9 октября 1945 г. Проживал в СССР, затем в ГДР. – Прим.ред.],
Мияги[16 - Мияги Ётоку (1903 – 1943) – японский художник, выпускник Высшей
школы искусств в Сан-Франциско (США), один из основателей «Пролетарского
общества искусств», член Коммунистической партии США, член разведгруппы
«Рамзай». Арестован в Токио 10 октября 1941 г., при аресте пытался покончить с
собой, убит в тюрьме 2 августа 1943 г. – Прим.ред.] и Вукелича[17 - Вукелич
Бранко (1904 – 1945) – югославский коммунист, член Французской коммунистической
партии, разведчик РККА, член группы «Рамзай». С 1933 г. корреспондент, затем
заместитель руководителя бюро французского информационного агентства «ГАВАС» в
Токио. Арестован 18 октября 1941 г., приговорен к пожизненному заключению, умер
в тюрьме 13 января 1945 г. – Прим.ред.]. В месте назначения я мог в случае
необходимости вербовать и других людей.
ПОЛОЖЕНИЕ МОЕЙ РАЗВЕДГРУППЫ ОТНОСИТЕЛЬНО МОСКОВСКИХ ИНСТАНЦИЙ
Отношения между членами моей разведывательной группы и московскими инстанциями
были различными. Почти не было ясности ни в их организационном, ни в их
служебном положении. Поэтому очень трудно объяснить положение, которое занимал
каждый из них в отдельности.
Мое положение
С 1925 года я был членом Советской коммунистической партии. И мое положение,
естественно, представляется ясным. Будучи членом партии, я должен был
подчиняться партийным директивам и инструкциям. Где и какую бы деятельность я
ни проводил, я поступал в соответствии с партийными директивами и инструкциями.
О моих отношениях с партией можно составить четкое представление хотя бы по
тому факту, что даже в Японии я аккуратно вносил мои партвзносы. За свою
деятельность и в Японии, и в Китае я нес ответственность перед Советской
коммунистической партией и ее Центральным комитетом. Вместе с тем, будучи
главой агентурной группы в Японии, я с технической стороны нес ответственность
перед Красной армией, а именно – перед четвертым управлением. Это управление
обеспечивало техническую сторону моей связи с Центральным комитетом. Кроме того,
это управление решало технические проблемы, с которыми мне приходилось
сталкиваться.
После того как я начал работать в Китае и Японии, мои отношения со
штаб-квартирой Коминтерна носили исключительно косвенный характер. Для
понимания характера этих отношений следует иметь в виду три обстоятельства.
Во-первых, исключительную стабильность моих отношений с Коминтерном в прошлом,
т. е. в период с 1925 по 1929 год. Во-вторых, дружеские отношения между мной и
отдельными руководителями штаб-квартиры Коминтерна. И в-третьих, некоторая
часть посылаемых мной информационных сообщений поступала из Центрального
комитета в штаб-квартиру Коминтерна и, по-видимому, использовалась там. Однако
после того как в 1929 году мои отношения со штаб-квартирой Коминтерна были
прерваны, я не мог не принять во внимание, что не являюсь членом Коминтерна. В
Коминтерне не было индивидуального членства, и Коминтерн не являлся партией. Он
представляет собой объединение всех коммунистических партий в мире, а не всех
членов этих партий.
Суть вышеизложенного такова.
Как руководитель агентурной группы в Японии, я был непосредственно и прежде
всего связан с Центральным комитетом Советской коммунистической партии. По
техническим аспектам своей работы и по некоторым другим вопросам
разведдеятельности я принадлежал также к четвертому управлению Красной армии. И,
как уже отмечалось выше, мои отношения с Коминтерном носили косвенный характер.
Положение Клаузена
Клаузен был сотрудником московской радиошколы, и на работу ко мне его направило
четвертое управление Красной армии. Его отношения с московскими инстанциями
обусловлены связью с радиошколой и четвертым управлением. Мне не известно точно,
был ли он членом Советской коммунистической партии. Я знаю только то, что он
был давним членом Германской коммунистической партии и направлен в Москву в
радиошколу, которая находилась в ведении четвертого управления. Он был
завербован четвертым управлением и послан в Китай. Клаузен не являлся членом
Коминтерна, так как в Коминтерне не было индивидуального членства. Клаузен
никогда не работал для штаб-квартиры Коминтерна. Единственное, что его
связывало с Коминтерном, – это определенное идеологическое родство, вытекающее
из его членства в Германской коммунистической партии.
Положение Вукелича
У Вукелича не было непосредственных отношений с московскими инстанциями.
Другими словами, он никоим образом не был связан ни с Советской
коммунистической партией, ни с Коминтерном, ни с четвертым управлением Красной
армии. Все его контакты с Москвой носили косвенный характер. Тем не менее те,
кто дали ему указание покинуть Францию и работать со мной, находились в Москве.
Это означает, что указание об участии в работе моей разведгруппы в качестве ее
члена он получил из Москвы. Однако я не знаю, какая московская организация
отдала ему такой приказ. Думаю, что он был членом Французской коммунистической
партии. Короче говоря, его положение можно определить следующим образом.
Из того факта, что Вукелич состоял членом Французской коммунистической партии,
можно полагать, что он был связан с Коминтерном. Он был зарегистрирован и
признан в качестве доверенного помощника одним из московских ведомств. При этом
не имеет большого значения, какая это была организация – штаб-квартира
Коминтерна, Центральный комитет Советской коммунистической партии или четвертое
управление Красной армии.
Положение Мияги
Положение Мияги было таким же, как и Вукелича. Он тоже состоял членом
Коммунистической партии (США) и также из Москвы получил указание об участии в
моей разведдеятельности. Аналогичным образом он был привлечен к работе одной из
важных московских организаций и назначен членом моей группы. В случае с ним
также не имеет значения, был ли это Коминтерн, руководство Советской
коммунистической партии или четвертое управление Красной армии.
Положение Одзаки[18 - Одзаки Ходзуми (1901 – 1944) – японский политолог,
писатель, поэт, журналист. В 1926 – 1938 гг. сотрудник газет «Токио асахи
симбун», «Осака асахи симбун». С 1938 г. советник японского правительства по
вопросам Китая, консультант исследовательского бюро Южно-Маньчжурской
железнодорожной компании. С 1930 г. – близкий друг Зорге, член разведгруппы
«Рамзай». Арестован 15 октября 1941 г., казнен 7 ноября 1944 г. вместе с Зорге.
– Прим. ред.]
Положение Одзаки по отношению к Центру во многом отличалось и от положения
Вукелича, и от положения Мияги. Он не был послан на работу ко мне московской
организацией. Он был назначен и утвержден Москвой по моей личной рекомендации в
качестве полноправного члена моей группы. Однако с точки зрения оформления и
утверждения Центром его положение было таким же, как у Вукелича и Мияги. Короче
говоря, он был причастным к Коминтерну в широком смысле, зарегистрированным и
назначенным либо Коминтерном, либо Центральным комитетом Советской
коммунистической партии, либо одной из служб Красной армии.
Пояснение в отношении Бернхардта[19 - Бернхардт (настоящее имя и годы жизни
неизвестны) – первый радист разведгруппы Зорге в Токио до осени 1935 г. Заменен
по просьбе Зорге более опытным специалистом Клаузеном. – Прим.ред.]
Мой первый радист Бернхардт работал со мной с 1933 по 1935 год. Его положение
было таким же, как и Клаузена. Как и Клаузен, он состоял членом Германской
коммунистической партии и обучался в московской радиошколе. Как и Клаузена, его
направило ко мне четвертое управление Красной армии.
В общих чертах вышеизложенное представляется в следующем виде.
Все отмеченные выше лица являлись членами моей агентурной группы. Это люди,
которые в зависимости от занимаемого положения находились в прямых или
косвенных отношениях с одной или несколькими московскими организациями. Мое
положение отличалось от их. Только я как руководитель группы и член Советской
коммунистической партии нес прямую ответственность и поддерживал
непосредственные отношения с Москвой. И только я полностью отвечал за нашу
работу. Клаузен и Бернхардт были связаны с радиошколой и, следовательно, имели
отношение к четвертому управлению Красной армии, поэтому их следует выделить
отдельно. Отношения между другими членами группы и московскими инстанциями
носили специфический характер.
Дополнительно хотелось бы дать следующее объяснение.
В силу отмеченных выше причин представляется затруднительным определить
истинное положение Вукелича, Мияги и Одзаки. Из-за того, что в Коминтерне не
признается индивидуального членства, нельзя составить ясного представления об
отношениях между ними и Коминтерном. Исходя из функции Коминтерна как
международной организации, а также из его практической деятельности, нельзя
считать его членами отдельных лиц. Членами Коминтерна можно считать только тех
людей, которые имеют непосредственное отношение к его органам. И нет никаких
оснований считать других отдельных лиц в качестве его членов. Из-за того, что
Коминтерн является организацией международного масштаба, его нередко ошибочно
рассматривают в качестве партии международного масштаба. Однако, строго говоря,
с научной точки зрения такой взгляд на Коминтерн является несостоятельным.
Коминтерн скорее одна из международных организаций, в которой объединено
множество партий. И как в других такого рода коллективных организациях, между
ее структурными составляющими (например, компартиями) имеют место специфические
отношения.
Об Анне Клаузен[20 - Кристиансен-Клаузен Анна (1899 – 1978) – урожд. Жданкова,
родом из Новониколаевска (Новосибирска), коммунистка. Жена Макса Клаузена,
курьер разведгруппы «Рамзай». Арестована в Токио 17 ноября 1941 г., приговорена
к семи годам тюрьмы. Освобождена в октябре 1945 г. Проживала вместе с мужем в
СССР, затем в ГДР. – Прим.ред.]
Анна Клаузен была женой Клаузена. Я познакомился с ней еще до ее замужества – с
шанхайского периода. Будучи женой Клаузена, она только помогала ему в работе и
в этом смысле имела отношение к моей группе. Однако она не являлась членом моей
группы, ее помощь мужу заключалась в предоставлении их дома для выполняемой
мужем работы. Вместо мужа она и в Шанхай ездила для выполнения важных задач в
интересах группы. Мы рассчитывали только на ее личную помощь, которую она могла
оказывать Клаузену, как всякая жена помогает своему мужу. Мы и не ожидали, что
она станет членом нашей группы. Разумеется, мы тем более не мечтали, что она
станет членом компартии. Она не проявляла никакого интереса к политическим
делам и была к ним совершенно равнодушна.
О бывшей жене Вукелича Эдит[21 - Вукелич Эдит (годы жизни неизвестны) –
датчанка, преподаватель гимнастики, член группы «Рамзай». Первая жена Бранко
Вукелича с 1929 г. Прибыла с ним в Японию 11 февраля 1933 г. В ее доме в Токио
размещалась радиостанция Клаузена. После развода с Вукеличем покинула Японию в
сентябре 1941 г. – Прим.ред.]
Эта женщина также не была членом моей группы. Однако вначале она играла ту же
роль по отношению к Вукеличу, как Анна Клаузен по отношению к своему мужу
Клаузену. После того как разошлась с Вукеличем, она предоставляла свой дом для
радиопередач, проводимых Клаузеном, и тем самым помогала нам. Этим и
ограничивалась ее помощь нашей группе. Она не проявляла интереса к политике, и
не было никакой надежды на то, что она станет на коммунистический путь.
О Мидзуно[22 - Мидзуно Сигэру (1910 – 1945) – друг Одзаки по Шанхаю, специалист
по Китаю, член Коммунистической партии Японии. Одзаки в 1939 г. устроил его на
работу в центр исследования Китая. Неоднократно арестовывался японской полицией
за левые убеждения. Умер в тюрьме в 1945 г. – Прим.ред.]
Мидзуно оказывал содействие моей группе в Китае, а в Японии он был известен как
друг Одзаки и его помощник. Сам я встречался с ним только один раз в ресторане.
В Японии он ни разу не передавал свою информацию непосредственно мне. Однако,
по моему мнению, он оказывал помощь Одзаки.
О Каваи[23 - Каваи Тэйкити (1901 – 1981) – японский репортер левых убеждений,
друг Одзаки по Шанхаю. В 1936 г. впервые был арестован, но не выдал Одзаки и
Зорге. После освобождения через 10 месяцев до сентября 1941 г. находился в
Китае. По «делу Зорге» был осужден на 10 лет тюремного заключения. Освобожден в
октябре 1945 г. – Прим.ред.]
Каваи являлся моим помощником в моей разведгруппе в Китае и непосредственно со
мной поддерживал отношения. В Японии Мияги и Одзаки после ряда консультаций со
мной взяли его в нашу группу и привлекли к работе. Однако в конечном счете он
почти не пригодился в нашей работе. Сам я никогда не получал непосредственно от
него никаких материалов. Вся информация шла ко мне через Одзаки и Мияги. То,
что им не были получены удовлетворительные результаты, обусловлено, по-видимому,
трудностями, связанными с его личными обстоятельствами.
О Косиро[24 - Косиро – один из информаторов Ётоку Мияги. – Прим.перев.]
Косиро не являлся членом моей группы. Однако был другом Мияги и косвенно
помогал группе, чем и был полезен нам. Один или два раза я встречался с ним в
ресторане, и он произвел на меня очень хорошее впечатление. С моего согласия
Мияги стал поддерживать с ним очень тесные контакты.
О Гюнтере Штейне[25 - Штейн Гюнтер (1900 – ?) – журналист-международник,
коммунист. После прихода к власти в Германии нацистов выехал в Англию и принял
британское подданство. В Токио находился в 1936 – 1938 гг. в качестве
корреспондента ряда английских и американских газет. До августа 1938 г. в его
доме в Токио размещалась радиостанция Клаузена. В 1950 г. был арестован в
Париже по обвинению в шпионаже в пользу СССР, но категорически отрицал эти
обвинения, выслан в Англию. – Прим.перев.]
Штейн был самым активным образом связан с работой моей группы. С учетом его
идеологических установок и личных качеств можно сказать, что это был подходящий
человек для моей группы. Я сообщил в Москву о том, что пока он оставался в
Японии, его неплохо бы привлечь в состав моей группы. Однако разрешения на это
не последовало.
КОРОТКО О ХАРАКТЕРЕ РАЗВЕДГРУППЫ В ЯПОНИИ
По моему мнению, мою разведгруппу следует рассматривать в качестве особого
органа, находящегося в подчинении Центрального комитета Советской
коммунистической партии. В этом характерная особенность группы. Другой важной
особенностью является то, что в техническом и организационном отношении она
была связана с так называемым четвертым управлением Красной армии. Разведгруппа
получала указания и от четвертого управления и выполняла для него ограниченный
спектр заданий. Поэтому по определенным видам разведывательной информации
группа поддерживала отношения с Красной армией. Однако нельзя не видеть, что
эти отношения имели второстепенное значение в сравнении с отмеченной выше
характерной особенностью разведгруппы. Непосредственных отношений с Коминтерном
по разведывательным делам у группы не было. И я не знаю, в какой мере доходила
до Коминтерна посылаемая мной информация и как она использовалась. С
Коминтерном были только косвенные отношения. И они обусловлены только тем, что
два-три члена моей группы являлись прежде членами компартий различных стран. То,
что эти люди были приданы моей группе, обусловлено, по-видимому,
посредничеством Коминтерна. Однако неизменным остается тот факт, что моя группа
является, по существу, организацией Центрального комитета.
ДОПОЛНЕНИЕ К ВЫШЕИЗЛОЖЕННОМУ
Выше я изложил в общих чертах свое мнение о характере моей японской группы. Я
уже отмечал, что нет прямых доказательств такого мнения. Однако в основе его
лежит мой собственный опыт, и у меня нет сомнений на этот счет. Если же
исходить из того, что нельзя принимать во внимание мнение, основанное на
формуле «…в то-то верю» и «…в том-то убежден», то мы должны полагаться только
на факты, которые я уже излагал. В таком случае определенно можно сказать
только следующее. С ноября 1929 года мои разведгруппы и я сам в техническом и
организационном отношении являлись непосредственной частью разведывательных
органов Красной армии, а именно так называемого четвертого управления. И если
взять за основу такую ограниченную точку зрения и исходить только из бесспорных
фактов, то окончательный вывод должен быть таким: мои разведгруппы в Китае и
Японии являлись особыми подразделениями четвертого управления.
Глава II
КОМИНТЕРН И СОВЕТСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
КОМИНТЕРН И СОВЕТСКАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
Моя разведывательная группа в Японии являлась одной из организаций, подчиненных
Советской коммунистической партии. Можно чистосердечно признать, что все члены
группы работали во имя продвижения дела коммунизма, а отнюдь не из-за денег и
личных интересов. При таких условиях очень важное значение в настоящем деле
имеют отношения между Коминтерном и Советской коммунистической партией, а также
их роль в международном коммунистическом движении.
ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СОВЕТСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИЕЙ И КОМИНТЕРНОМ В ФОРМАЛЬНОМ И
ТЕОРЕТИЧЕСКОМ ПЛАНЕ
Коминтерн не является партией. Это международная организация национальных
коммунистических партий. Он состоит из многих секций, представляющих отдельные
партии, одной из которых является Советская коммунистическая партия. Замысел
Коминтерна как международной организации состоит в деятельности в интересах
мирового коммунизма и в объединении мира в единое коммунистическое общество.
Короче говоря, в том, чтобы покончить с частной собственностью на средства
производства, с классовой эксплуатацией и угнетением с расовой тиранией и
объединить все государства на основе единого фундаментального плана. Другими
словами, создать Советский Союз во всемирном масштабе. Эта унифицированная
объединяющая программа указывает роль, которую разные народы и расы должны
играть в процессе своего неуклонного движения в целях достижения мирового
коммунизма. Следовательно, глобальная политика Коминтерна не является простым
суммированием различных программ всех его секций, а представляет собой гораздо
более значимую программу. Без такого рода синтеза, осуществляемого руководством
Коминтерна, его секции не смогут создать ничего, кроме пестрой и неравновесной
социальной и расовой мозаики. Если не будет международной программы, то не
будет и решающего фактора для единения.
В этой связи необходимо обратить внимание на такое обстоятельство. Программа
Коминтерна не есть нечто жестко фиксированное. В соответствии с процессом
развития ситуации она также претерпевает изменения. И эти изменения сравнимы с
эволюцией самой структуры коммунистического общества, которое непрерывно
прогрессирует. Таким образом, нельзя не видеть, что природа Коминтерна меняется
после значительных сдвигов в обстановке. В настоящее время, например, Коминтерн
представляет собой организацию, целью которой является классовая борьба. Однако
отчетливо прослеживаются факторы его перехода к организации, целью которой
станет построение социализма в отдельных странах. В будущем Коминтерн станет
главной экономической штаб-квартирой социалистических стран мира. А в
дальнейшем – и главной штаб-квартирой строительства коммунистического общества.
На нынешнем этапе коммунистического движения непосредственной и главной целью
Коминтерна является активное руководство каждой его секцией по борьбе за захват
коммунистическими партиями политической власти в каждой стране. И по форме, и в
теоретическом плане Коминтерн является мозгом – генеральным штабом. Его
обязанность заключается в руководстве деятельностью секций, осуществляемом для
достижения цели на данном этапе развития мирового коммунизма. В своей
практической работе Коминтерн анализирует мировую политическую и экономическую
ситуацию и на основе результатов анализа определяет необходимые и реально
осуществимые цели. Затем каждой секции предоставляется сделать конкретный выбор.
Так, например, на основе анализа мировой экономической ситуации в
капиталистическом мире Коминтерн должен вынести суждение о том, успешной или
нет будет всеобщая забастовка в той или иной стране. Далее, если, например,
видно, что объективная ситуация не способствует насильственной революции, то
обязанностью Коминтерна является прекращение восстания. Однако в том случае,
когда обнаруживаются симптомы глубокого кризиса капитализма, он призван
энергично призывать к восстанию. Коминтерн, активизируя политическую и
экономическую борьбу в отдельной стране, оказывает помощь коммунистическому
движению и партии этой страны, предоставляя прежде всего пропагандистские
материалы и финансовые средства, а в случае необходимости направляя туда
политических, пропагандистских и организационных советников. Такая помощь была
исключительно важной и эффективной. Особенно в тех случаях, когда в качестве
советников выступали люди, уже накопившие достаточный опыт аналогичной работы в
других партиях. И, наконец, Коминтерн оказывает помощь своим секциям в создании
в Москве специальных школ и тренировочных центров по подготовке партийных
руководителей среднего и низшего звена.
С формальной стороны Советская коммунистическая партия является одной из секций
Коминтерна и в этом смысле не отличается от других секций. Она ни в малейшей
мере не отличается от других партий и в преклонении перед волей Коминтерна. Во
взаимоотношениях между партиями не установлены прямые контакты, что в
одинаковой мере относится и к Советской коммунистической партии. Все
взаимосвязи между секциями осуществляются через международные органы, другими
словами, через руководящие органы Коминтерна. За Советской коммунистической
партией не признается и права оказания помощи любой партии мира. Всякая помощь
и поддержка осуществляется исключительно Коминтерном. Правда, Коминтерн может
обратиться к коммунистическим партиям, включая и Советскую коммунистическую
партию, с просьбой о предоставлении косвенной помощи. В этом случае необходимо
единодушное согласие всех членов – представителей партий в Коминтерне. Однако
такого рода помощь не может быть предоставлена иначе как в виде помощи одной
партии другой. Поскольку Красная армия и другие вооруженные силы не являются
органами партии, они не могут быть использованы в подобных целях. Это потому,
что Красная армия и другие вооруженные формирования относятся к государству,
другими словами, Советскому Союзу, и не принадлежат Советской коммунистической
партии. По просьбе Коминтерна партия направляет нуждающимся в помощи секциям
продовольствие, финансовые средства, советников и помощников из членов своей
партии, особенно прошедших специальную подготовку и получивших соответствующую
квалификацию. Однако Красная армия никогда не будет серьезно вовлечена в борьбу
партий за захват политической власти в своих странах. Оставив в стороне
фундаментальный принцип коммунизма о том, что только рабочий класс может
совершить коммунистическую революцию, Коминтерн является всемирной организацией,
структурные элементы которой образуют партии. Это не всемирная организация со
структурными элементами в виде стран с их армиями. Поэтому Коминтерн не может
предоставлять непосредственную военную помощь. Конечно, в теоретическом плане
имели место и исключения. Например, Внешняя Монголия стала базой при ведении
боевых действий с русской белогвардейской контрреволюцией. Однако требования
троцкистов о вооруженном вмешательстве Советского Союза в ход революции в
других странах полностью противоречили курсу Коминтерна и реальной
действительности.
Короче говоря, можно сказать следующее. Теоретически Советская коммунистическая
партия находится под руководством Коминтерна. И в этом она ничем не отличается
от других компартий. У нее нет также никаких прямых или особых отношений с
другими секциями Коминтерна. Предоставление помощи другим партиям обязательно
осуществляется через Коминтерн. Следует лишь обратить внимание на очень большую
помощь Советской коммунистической партии Коммунистической партии Китая. Именно
в китайскую компартию была направлена группа специальных военных советников.
Что же касается других стран, например, Германии, Польши, Балканских стран, то
помощь партиям каждой из этих стран ограничивалась посылкой туда небольшого
числа членов Советской коммунистической партии, несравнимого с их общей
численностью.
РАБОЧИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РУКОВОДСТВОМ СОВЕТСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ И
ШТАБ-КВАРТИРОЙ КОМИНТЕРНА
В последние годы между теорией по поводу взаимоотношений Коминтерна и Советской
коммунистической партии и практическим применением этой теории выявилось
значительное несоответствие, в связи с чем в настоящее время роль руководства
партии гораздо выше, чем штаб-квартиры Коминтерна. Это руководство, т. е.
Центральный комитет Советской коммунистической партии, стало определяющим
фактором и в мировом коммунистическом движении, и в самом правительстве
Советского Союза. То, что партия достигла такого влияния, стало совершенно
очевидно в 1928 – 1929 гг. Это обстоятельство обусловлено следующими причинами.
1) Штаб-квартира Коминтерна находится в Москве, поэтому между руководством
партии и Коминтерном легко могли быть установлены тесные связи. Если принять во
внимание трудности поддержания связей с компартиями других стран, широко
разбросанных в разных регионах, то легко понять возникновение такого рода
тесных отношений в Москве.
2) Советская коммунистическая партия – это наиболее широко известная и крупная
компартия в мире. Кроме того, это политическая партия, занимающая
господствующее положение в Советском Союзе. Поэтому она располагает
значительными финансовыми ресурсами. Следовательно, она в состоянии
предоставлять Коминтерну большие средства. И в этом отношении другие компартии
не идут с ней ни в какое сравнение. Кроме того, Советская коммунистическая
партия, располагая мощной базой в лице советского государства, способна
удовлетворять разнообразные потребности Коминтерна во всех областях –
технической, организационной, административной, политической. Большим
преимуществом Советской коммунистической партии является то, что она может
свободно действовать на территории Советского Союза, не испытывая беспокойства
в отношении вмешательства со стороны каких-либо военизированных организаций.
3) Советская коммунистическая партия включает в себя представителей от 150
национальностей и рас. В силу этого она в большей степени, чем любая другая
компартия в мире, подходит для поддержания контактов с различными национальными
и расовыми группами. И в этой связи необходимо отметить, что до тех пор, пока
Советская коммунистическая партия будет продолжать сотрудничество с Коминтерном,
она будет весьма активно участвовать в его деятельности, используя такой
многообразный расовый фон.
4) Советская коммунистическая партия имеет давнюю историю, поэтому она
располагает очень способными и опытными руководителями. Все они ветераны
мирового рабочего движения, чей опыт восходит еще к дореволюционной России. Это
руководители, имеющие большие заслуги и во время революции, и в строительстве
Советского Союза, поэтому их голос очень весом. Их заявления на международных
конференциях и совещаниях обладают таким весом, который несравним с
декларациями и заявлениями руководителей делегаций других коммунистических
партий. Я сам хорошо помню, когда одно только появление на такого рода
совещаниях таких старых ленинцев, как Сталин, производило огромное впечатление
на зарубежных делегатов.
В силу такого рода факторов Советская коммунистическая партия с самого начала
деятельности Коминтерна занимала сильные позиции. И когда возникала дискуссия
по какой-нибудь важной проблеме, мнение Советской коммунистической партии
всегда признавалось окончательным. Тем более в тех случаях, когда суждение
исходило от Ленина и Сталина. В минувшие 10 – 15 лет такого рода тенденция все
больше и больше усиливалась. Из-за внутрипартийной борьбы и гонений у лидеров
коммунистических партий стали проявляться колебания, в связи с чем произошли
большие качественные перемены в партийном руководстве всех стран, а также
изменение и сокращение опыта работы. В результате сложилась такая ситуация,
когда руководство Советской коммунистической партии не могло не быть все более
причастным к определению курса деятельности Коминтерна.
Можно выделить две причины, в силу которых Советская коммунистическая партия
заняла господствующее положение в Коминтерне. Первая причина в том, что,
несмотря на противодействие реакционных сил и разного рода трудности, были
достигнуты большие успехи в построении социализма в Советском Союзе. Короче
говоря, Советская коммунистическая партия успешно осуществила на основе
указаний Коминтерна великое дело построения социалистического государства.
Вторая причина кроется в изменении основного акцента в развитии международного
положения. Короче говоря, он полностью переместился от политического,
национального и революционного рабочего движения в сторону политики, проводимой
Советским Союзом, выступающим в роли единственного социалистического
государства в мировом обществе. Исключительно собственными усилиями Советский
Союз занял положение мощной мировой державы, и это обстоятельство не могут не
признавать все другие страны. Оба рассмотренных выше объективных фактора
представляются исключительно важными для оценки и Коминтерна и места Советской
коммунистической партии в Коминтерне.
5) Построение социализма в Советском Союзе.
Советская коммунистическая партия была единственной секцией Коминтерна, которая
в качестве первого шага к установлению коммунистического общества возложила на
себя миссию по созданию государственного социализма в своей стране на практике.
В ходе нынешней германо-советской войны мы впервые в полной мере смогли увидеть,
как Советская коммунистическая партия осуществила это предназначение, особенно
в экономической области. Реально даже руководители Германии вынуждены были
признать, что они недооценили экономическую мощь Советского Союза. Вопрос о
возможности построения государственного социализма только в одной стране – это
проблема, ставшая объектом теоретической борьбы между группой Ленина и группой
Троцкого. И эта проблема была разрешена на практическом эксперименте этих
нескольких лет. Установление государственного социализма в Советском Союзе это
не только замечательные успехи одной коммунистической партии, но и факт
огромной важности для мирового коммунистического движения. В результате таких
успехов руководство Советской коммунистической партии усилило свое влияние на
мировое рабочее движение. Именно по этой причине образ Коминтерна поблек. И
сейчас рабочие всего мира гораздо лучше знают руководителей Советской
коммунистической партии, а не руководство Коминтерна.
6) Смещение основного акцента в международной сфере.
Второй объективный фактор заключается в смещении основного акцента в
международной сфере от руководства Коминтерна к руководству Советского Союза,
выступающего в роли социалистического государства. В период с 1928 по 1929 г.
отчетливо обозначился спад волны радикальных революций. Быстротечные и
крупномасштабные революции на некоторое время исчезли из вида. В Китае шла
большая война Китайской коммунистической партии против Чан Кайши, Нанкинского
правительства и сил мирового империализма. Мировое революционное движение не
могло не обращать внимания на проблемы обороны от контрреволюционных сил,
особенно фашизма, национал-социализма и ультранационализма. Рабочее движение
было отброшено на оборонительные рубежи. Стало неактуальным прежнее
революционное наступление, проводившееся рабочим классом и угнетенными народами.
И не только это. Значительно увеличилась опасность возникновения войны между
мировыми державами, а также опасность сосредоточения их сил в
империалистической войне против России. По этим причинам у рабочего движения
возникла важная и неотложная проблема принять во что бы то ни стало
соответствующие оборонительные меры.
В то же время возросла важность той роли, которую Советский Союз как
государство и мировая сила играл в международных делах. С ростом его
политического и экономического могущества и мировые державы не могли не
считаться с существованием в мировой политической жизни этого социалистического
государства. Это прояснилось, когда противостояние фашизму и
национал-социализму стало краеугольным камнем внешней политики Советского Союза
и Коминтерна и получило практическую реализацию в отношении Франции и Испании.
По этой причине революционное рабочее движение охотно стало рассматривать
Советский Союз опорой в своей борьбе за самозащиту и существование.
Одновременно под влиянием объективной ситуации в мире лидерство Советского
Союза становилось более влиятельным, чем международного рабочего движения,
выдвигалось на передний план и все более важной становилась роль, которую
играло руководство Советской коммунистической партии. Все большую и большую
важность приобретал русский социализм, как основа международного, военного и
политического положения Советского Союза. Рабочие полагали, что успехи России в
борьбе с силами фашизма и национал-социализма обязательно приведут к
возрастанию угрозы антисоветского наступления этих сил. Нападут или нет фашисты
и национал-социалисты на Советский Союз, будет зависеть от того, в какой мере
удастся Советскому Союзу как социалистическому государству создать
экономическую мощь. Создание этой экономической мощи стало для Советского Союза
и революционного рабочего движения действительно неотложной и крупной проблемой.
И как никогда прежде, именно содействие развитию Советского Союза становилось
ответственной миссией, возложенной на международное рабочее движение. Исходя из
практических задач, широкое признание получила точка зрения, что троцкизм
предан забвению и превратился в оторванную от жизни теорию, пригодную лишь для
забавы интеллектуалов, и что именно построение в Советском Союзе общества
социалистической структуры впервые гарантирует безопасность международного
рабочего движения. Одновременно с этим возникло понимание необходимости
защищать Россию от всякого рода направленных против нее атак. Идея о
возможности участия Красной армии в пролетарских революциях в других странах
является не более, чем больным воображением людей, незнакомых с сущностью
международного рабочего движения. Исходя же из сущности международного рабочего
движения, высшая миссия Советской коммунистической партии состоит не в посылке
Красной армии за пределы своей страны, а в отражении уже просматриваемой
империалистической агрессии, в скорейшем создании социалистической экономики,
способной защитить Советский Союз, являющийся наиболее реальным капиталом
рабочих всего мира.
РЕЗЮМЕ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО
Таким образом, Советская коммунистическая партия, ставшая значительно
превосходящей Коминтерн силой, в настоящее время выполняет функции фактического
руководителя коммунистического рабочего движения, что отчетливо проявляется в
рабочих отношениях между руководителями Советского Союза и Коминтерна. Прежде
Коминтерн был весьма независимой организацией и лишь изредка советовался с
партией по отдельным вопросам. Однако со временем ему все чаще требовались
советы руководителей Советского Союза, и в настоящее время такие консультации
стали почти повседневным делом. Руководство Коминтерна сейчас уже никак не
может пренебрежительно игнорировать, как это было ранее, когда во главе
Коминтерна стоял Зиновьев, Советскую коммунистическую партию при определении
курса международного рабочего движения. В результате того, что Коминтерн
признал преимущественное положение Советской коммунистической партии, между
руководителями обеих сторон установилось единство. Отражением этого является то
обстоятельство, что внешняя политика и лозунги в революционном движении все
больше и больше стали входить в орбиту внешней политики и лозунгов Советского
Союза. Именно такими были в действительности лозунги в отношении фашизма,
империалистической войны, а также внутренней реакции в Испании, Италии и
Германии. Я знаю многих из Коминтерна или подобных ему организаций, перешедших
в органы Советского правительства или возвратившихся на хозяйственную работу в
Советском Союзе. В последнее время много рабочих, которые, будучи эмигрантами
из других стран, пошли на работу по строительству советской экономики. В
прошлом же такого рода лица в большинстве стремились идти не на управленческую
работу в Советском Союзе, а в Коминтерн или связанные с ним правительственные
органы. Не могу утверждать, что это так, но, как мне представляется, среди
небольшой части коммунистов проявилось одно новое и ошибочное с политической
точки зрения мнение. Эти люди, в результате впечатляющих успехов советского
социализма, по-видимому, недооценивают Коминтерн и его деятельность и считают,
что он на самом деле отстал от своего времени. Однако появление такого
ошибочного политического мнения с точки зрения коммунизма фактически указывает
прежде всего на важность того обстоятельства, что строительство Советского
Союза сильно продвинулось вперед, а объективно также на то, что в международном
рабочем движении руководство Советской коммунистической партии занимает очень
важные позиции.
В настоящее время Советская коммунистическая партия играет очень важную роль.
Разумеется, такое положение не может быть постоянным и неизменным. И если одна
или большее число коммунистических партий придут к власти и приступят к
строительству социализма, то может произойти смещение акцентов в положении.
Таким образом, нынешнее преимущественное господствующее положение Советской
коммунистической партии следует рассматривать как временное явление. Однако в
современной ситуации такое ее преимущественное положение вряд ли будет оспорено
в последующие десять лет. Во всяком случае, прогресс в Советской
коммунистической партии и в строительстве социализма в Советском Союзе оказали
большое влияние на деятельность моей группы. И при оценке нашей деятельности
нельзя не принимать во внимание отмеченные выше сдвиги в руководящих силах.
ПЕРЕМЕНЫ В МОЕМ ПОЛОЖЕНИИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Выше говорилось о смещении центра тяжести в революционном рабочем движении от
руководства Коминтерна к руководству Советской коммунистической партии. Это
обстоятельство отчетливо проявилось и в моей деятельности. Из структуры
Коминтерна я перешел в Советскую коммунистическую партию, но это всего лишь
частица такой перемены. Однако из такой перемены отнюдь не следует, что мы (а
именно я и члены моей группы) прекратили революционную деятельность в интересах
коммунизма. Мы просто переместили область нашей коммунистической деятельности
из сферы партийной работы в Коминтерне в другую не менее важную сферу, а именно
в сферу деятельности, нацеленной на процветание и прогресс Советского Союза. В
понятие процветание Советского Союза включался ряд проблем: потребности
экономического и политического строительства, внешней политики Советского Союза,
а также его защита от политической и военной агрессии извне. Откровенно говоря,
вместе с переменой направления моей деятельности я получил и новое задание –
способствовать развитию внешней политики Советского Союза и укреплять его
оборону от внешней агрессии. Такого рода деятельность представляется важным и
общим средством выражения коммунистической идеи. И в этом смысле она ничем не
отличается от деятельности Коминтерна в интересах отдельных коммунистических
партий.
ОБЪЯСНЕНИЕ ТЕРМИНА «МОСКОВСКИЕ ИНСТАНЦИИ»
Когда на первоначальном этапе допросов спрашивали об организации, которая
предоставляла мне полномочия и отдавала приказы, я преднамеренно употреблял
общее и неопределенное выражение «московские инстанции». Я обдуманно не
объяснял, указывает ли этот термин на какой-либо орган Коминтерна или на другую
какую-либо важную организацию в Москве. В тех обстоятельствах невозможно было
через переводчика объяснить полицейскому офицеру, как я изложил это в
предыдущих разделах, всю сложность дела, а именно перемену сферы моей
деятельности и сдвиги в коммунистическом руководстве. Во время подробного
допроса, проведенного прокурором Ёсикава[26 - Ёсикава Мицусада (1907 – ?) –
прокурор Токийской прокуратуры, вел следствие по «делу Зорге» с 24 октября 1941
г. до 27 марта 1942 г. По его разрешению и в его присутствии были написаны
Зорге данные записки. Выступал с показаниями о разведгруппе Зорге в Комиссии
Конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности в 1951 г. – Прим.
ред.], я кое-как с трудом смог объяснить сложные подробности по поводу перемены
моего высшего начальства в Москве. Я объяснил затем, что до 1929 года
называемой мной «московской инстанцией» являлась организация Коминтерна. После
1929 г. в связи с изменением общей международной ситуации произошли
кардинальные изменения и в руководящей мной системе. Если бы в самом начале
следствия, проводимого полицейскими чинами, я попытался объяснить всю эту
сложную ситуацию, это несомненно затянуло бы допросы и привело к неразберихе.
О своих встречах с такими влиятельными деятелями Коминтерна, как Пятницкий,
Мануильский и Куусинен, после моего перехода из Коминтерна в другую московскую
организацию я могу дать следующее объяснение. Эти люди были моими давними
коллегами и старыми друзьями. Они поручились за меня и были моими учителями в
области коммунистического движения. Они поручились также за меня, когда меня
назначали на работу по линии Центрального комитета Советской коммунистической
партии, и они же были поручителями при моем вступлении в партию. Эти люди
обладали большим международным опытом в области революционного движения.
Поэтому они давали мне советы по различным вопросам и после того, как я покинул
Коминтерн (после моего ухода из Коминтерна я встречался только с этими лицами).
Кроме того, они были не только известными деятелями Коминтерна, но и членами
Центрального комитета Советской коммунистической партии.
Моя разносторонняя разведывательная деятельность в Китае и Японии носила
своеобразный и
|
|
