авшись до берега, оказались в 
глубоком тылу и присоединились к нам ночью, благополучно миновав вражеские 
дозоры. Семеро последних с задания не вернулись... 

Впоследствии были еще и еще удачные операции, хотя, быть может, и не столь 
ответственные: Средиземное море, Ла-Манш... Противник, впрочем, довольно быстро 
понял, что означает появление маленьких стеклянных куполов "ручных торпед". Как 
только наблюдатели замечали их, корабли открывали шквальный огонь из среднего 
калибра. После нескольких неудачных попыток мы решили прибегнуть к небольшой 
уловке. Под утро - само собой, при ветре и благоприятном течении - мы вывели в 
море пустые стеклянные поплавки; герметически запаянные, они просто плавали на 
поверхности. Англичане обрушили бешеный огонь на эти безвинные игрушки, в то 
время как настоящие "черномазые", не привлекая внимания наблюдателей, спокойно 
приблизились с противоположной стороны и выпустили свои снаряды. 

Кроме того, мы использовали, и причем все чаще и чаще, "взрывчатые катера", или 
"бобы" на нашем условном языке; они управлялись техникой с большого расстояния 
- этот принцип уже нашел применение в "Голиафе", знаменитом танке-карлике, 
начиненном динамитом. Эффективность "бобов" была чрезвычайно высокой благодаря 
специальному устройству, которое затапливало катер при касании вражеского 
корабля, и он взрывался под килем, на определенной глубине, образуя в днище 
роковую пробоину. "Бобы" помогли нам во многих успешных операциях в Средиземном 
море и на отмелях Нормандии, которые были местом высадки союзного десанта. 

Что же касается мини-подлодок, которые до нас применяли японцы и англичане 
(единственный раз, во время сражений в Норвегии), у нас их было несколько видов,
 но рейды с их участием, которые мы предпринимали время от времени, оказывались,
 к несчастью, слишком дорогостоящими. До самого конца войны технические службы 
ВМС безуспешно пытались улучшить это оружие, сделав его более эффективным и, 
главное, менее уязвимым. 

Уже с начала весны 1944 года все мы начали гадать, где и когда будет выброшен 
десант в Западной Европе. Нам было известно, что он состоится, и, несомненно, 
состоится скоро. В мае я ознакомился с аэрофотосъемкой английских портов 
юго-западного побережья и, как и все, безуспешно ломал голову, пытаясь 
разгадать назначение сероватых прямоугольничков, бесконечными рядами тянущихся 
вдоль всех дамб. Только потом мы поняли, для чего предназначались эти 
продолговатые блоки: во время десанта из них получился искусственный порт. 

Тогда же мы стали раздумывать, сможем ли, и если сможем, то как, в первые дни 
после высадки помешать подходу вражеских подкреплений и приведению союзников в 
боевой порядок. Я начал с того, что получил в адмиралтействе секретный список 
пунктов, в которых высадка была возможна по чисто техническим соображениям. Там 
перечислялся десяток прибрежных районов. Первым номером шел полуостров Котантен 
с Шербуром - наиболее вероятное место, а далее излагались весьма ценные 
сведения обо всех пляжах и отмелях, которые подходили для выброса десанта. С 
этим списком в руках мы принялись разрабатывать "спецпрограмму", продумывая ее 
детали для каждого из десяти возможных мест. 

Для начала мы предложили уже сейчас направить в береговую полосу спецотряды, 
чтобы подготовить операции против центров связи и командования противника. Мы 
решили минировать территорию зарядами новейшей системы: они будут взрываться 
тогда, когда нужно, с помощью радиосигналов с наших самолетов. 

Как и всегда, мы должны были представить наши прожекты на рассмотрение 
командованию Западного фронта. Ответа все не было, мы слали запрос за запросом. 
Наконец Париж откликнулся долгожданной депешей: в принципе план, разработанный 
экспертами из специального подразделения под командованием Скорцени, основан на 
верной оценке наличествующих условий и представляется выполнимым. Но - как 
всегда, имеется одно "но" - нам кажется невозможным приступить к необходимым 
приготовлениям, не привлекая внимания наших частей, дислоцированных в 
прибрежной зоне. А подобные действия не могут не поколебать уверенности войск в 
неуязвимости Атлантического побережья и не подорвать боевой дух солдат. По этой 
причине мы вынуждены отказаться от реализации изложенного проекта в целом. 
Подпись: неразборчиво (как обычно). 

Комментарии излишни... 

Создавая новое оружие, мы вторгались и в вотчину люфтваффе: подобные 
исследования уже велись какое-то время в 200-й боевой эскадрилье. Они даже 
создали концепцию операций "смертников" - летчиков-добровольцев, которые готовы 
были погибнуть вместе со своими самолетами, наполненными бомбами или 
взрывчаткой, направляя их прямо в цель; мишенью служили, как правило, военные 
корабли. Фюрер, однако, эту идею отверг, видимо из чисто философских 
соображений; он утверждал, что такие жертвы не отвечают ни характеру белой расы,
 ни арийскому менталитету. По его мнению, путь японских "камикадзе" был не для 
нас. 

Тем временем - это было за несколько недель до высадки союзников - мне 
посчастливилось познакомиться с летчицей Ханной Райч*, и первая наша беседа 
дала мне повод к новым раздумьям. С удивительным спокойствием, которого я не 
ожидал встретить в этой хрупкой женщине, она заметила, что настоящий патриот не 
может слишком дорожить собственной жизнью, когда на карту