лся в воскресенье?! 

На русский это можно перевести: "упал на голову" или "прихлопнули пыльным 
мешком из-за угла". 

Так же безуспешно пытался Коротышка усмотреть чуть ли не диверсию в том, что 
Кертнер бросил свой чемодан в генуэзской гостинице, а затем попросил его 
выслать в Милан. 

По словам Кертнера, ему пришло в голову провести день в Сан-Ремо, куда он 
отправился катером. Почему бы не попытать счастья за игорным столом в тамошнем 
казино? Ведь на нем тогда еще не было наручников, он был свободным человеком. А 
возвращаться назад из-за ерундового чемодана он не счел нужным. При отеле 
существуют агенты для транспортных поручений, и он достаточно щедро оплатил их 
хлопоты. Может, синьор следователь считает, что он мало заплатил отелю за 
услуги? В таком случае он готов немедленно исправить ошибку, если ему будет 
разрешено распорядиться своими деньгами. 

Когда речь зашла об отобранных деньгах, Коротышка с удовольствием установил, 
что Кертнер не обедал двое суток. Между тем достаточно сознаться в своих 
преступлениях, и ему будет разрешено тратить деньги на все необходимое в 
предварительном заключении - начиная с отдельной комнаты и кончая обедами по 
заказу. Кстати, из соседней траттории арестованным носят очень вкусные обеды. 

Этьен смотрел на следователя, и ему на память пришли слова какого-то 
английского писателя, кажется Олдингтона, который относится к итальянцам с 
большой симпатией, но при этом говорит: стоит иным итальянцам возомнить себя 
господами, как они сразу становятся невыносимо бестактными. Вот к категории 
таких людей относился крикун Коротышка. 

При допросе Кертнер то умело помалкивал, то делался утомительно словоохотлив, - 
когда хотел отвлечь внимание Коротышки от главного, затруднить ему правильную 
разгадку. Коротышка и сам не заметил, как поддался Кертнеру, позволил вовлечь 
себя в такого рода беседу. Итальянцы вообще любят поговорить, это 
распространяется и на следователей и на сыскных агентов. А допрашиваемый вел 
разговор так умно, что использовал многословие собеседника и выяснил для себя, 
до какой степени ОВРА осведомлена - что им уже известно о Кертнере и что они 
пытаются узнать. 

Но Коротышка в конце концов начал понимать, что допрашиваемый обвел его вокруг 
пальца - ничего не сообщил нового, отмолчался, открутился, отбрехался. А 
Коротышке при этом никак не удавалось сохранять начальственный тон, он всеми 
фибрами своей следовательской души ощущал неуважительное отношение к себе со 
стороны арестованного, который не хотел признать его умственное превосходство. 
Коротышка обиделся, - он вообще был болезненно обидчив, как многие мужчины, 
заказывающие себе ботинки на высоких каблуках. 

К концу допроса Коротышка все хуже скрывал свое раздражение, все больше походил 
на хищную птицу и все меньше - на поросенка. 

Он задал вопрос: 

- А что вы прячете в своем сейфе в "Банко ди Рома"? 

- Старые трамвайные билеты. 

- А еще что? 

- Посмотрите сами. 

- А куда вы спрятали ключи от сейфа? 

- Ключи? Боюсь, они выпали из кармана, когда ваши агенты грубо втолкнули меня в 
автомобиль, - при этом Кертнер выразительно посмотрел в сторону агента, 
сидящего у двери. 

- Отдайте ключ, а то мы сами вскроем сейф. 

- Вскрывайте, если хотите еще раз нарушить законы. 

И тут Коротышка потерял контроль над собой. Он вскочил с кресла и, тщетно 
пытаясь сохранить начальственную осанку, принялся стучать маленьким кулаком по 
столу и орать: 

- Я заставлю вас сменить лживую визитную карточку! Вы меня запомните. Прекращаю 
допрос! Вывести его отсюда! Проучить его! Пусть теперь с ним поговорят иначе! 
Вон!!! 

До этого времени агенты, которые задержали Кертнера, вели себя более или менее 
благопристойно, если не считать типа, который надевал наручники. А сейчас его 
грубо вытолкали из кабинета Коротышки, еще грубее втолкнули в маленькую 
ком