ыль, торчащий из шпалы, и начинаю понемногу оттаскивать
ее от костра. Движение - пауза, движение - пауза, и вскоре я уже нормальным
шагом тащу шпалу к нашему бивуаку.
   Ребята по-прежнему лежат, сжавшись, на земле. Достаю штык-кинжал,
откалываю от шпалы щепки. Когда их становится достаточно, бужу помкомвзвода
Клочкова, у которого хорошее кресало, и разжигаю костерок. Вдвоем расщепляем
шпалу, подбавляем щепок в огонь, и вскоре он уже горит ярким, горячим
пламенем. Пододвигаемся к нему как можно ближе, потому что в спину дует
пронизывающий ветер. Становится тепло. Дожевываю кукурузные зерна, кажущиеся
уже вкусными, и укладываюсь. Засыпая, опять вспоминаю, что это новогодняя
ночь, и решаю, что она не так уж плоха.
   Просыпаюсь от ощущения, что у меня горит нога. Действительно, я лежу
почти в костре, шинель тлеет и ее правой полы уже нет. Несколько дней нового
года хожу в шинели с одной полой.


ЗА "ЯЗЫКОМ"


   Уже несколько часов февральской ночью 1943 года мы ходим по нейтральной
полосе с заданием добыть "языка". Действуем прямолинейно. Идем в сторону
немецкой передовой в надежде ворваться в окопы и захватить в плен немца. Но
вот уже два раза нарываемся на немецкое боевое охранение. Те открывают по
нам огонь, к нему присоединяются остальные, и мы отходим. Убитых и раненых
среди нас пока нет. В темноте перемещаемся на полкилометра левее и опять
движемся к немецким позициям. Нас снова обнаруживают, открывают огонь, и мы
опять отходим. Раненых и убитых по-прежнему нет.
   Скорее всего "языка" мы сегодня не добудем. Группа захвата составлена
из новичков, которые пополнили наш батальон несколько дней назад. Командир
группы - капитан, тоже из невоевавших. В нашем батальоне такого высокого
звания ни у кого нет. Даже комбат у нас лейтенант. Наверное, капитану
приказали возглавить эту операцию "на новенького", чтобы не очень задавался.
Поэтому группа действует не очень настойчиво, отходя преждевременно. Мы,
несколько бывалых бойцов из разведвзвода, держимся в тени и не высовываемся.
   После третьей неудачной попытки группа еще раз сместилась влево. И тут
оказалось, что мы вышли на место, которое нам, разведчикам, знакомо.
Предыдущей ночью мы успели побывать здесь и, встретившись с разведчиками из
соседней части, разговорились.
   - Хорошее место для атаки, - сказал я, глядя на пологий спуск к реке от
наших окопов и такой же пологий выход к немецким.
   - Да, - ответил разведчик соседней части. - Меcто удобное, но, говорят,
заминированное.
   Теперь с группой захвата мы подошли к этому месту. Ночь была на исходе.
У нас оставалась последняя попытка. На дне ложбины мы немного отдохнули,
покурили и собрались идти в сторону немцев.
   - Здесь, вроде, минное поле, - неуверенно сказал я.
   Чей-то кулак пнул меня в бок.
   - Тебя что за язык тянут? - прошипел помкомвзвода Клочков.
   Я опешил и усиленно зашевелил извилинами. Действительно, положение, как
сказали бы теперь, сложное. Целую ночь мы пытаемся достать "языка", и нет ни
его, ни потерь. Могут подумать, что мы отсиделись в укромном местечке. Надо
чтобы кого-то хотя бы ранило.
   Группа пошла. Я пристроился в середине к одному из солдат и пошел за
ним след в след. Идти ночью по минному полю - не сахар. Ужас сковывал меня
при каждом шаге. Как только я делал шаг и выносил ногу вперед, меня
охватывал страх. Мне казалось, что именно в этот момент раздастся взрыв, и у
меня оторвет... Я почти физически ощущал, как это произойдет. Что может быть
страшнее для восемнадцатилетнего юноши?
   Я старался изменить походку, пытаясь идти не раздвигая колен. Пусть
лучше оторвет ноги. Но при такой походке я не доставал до следа предыдущего
солдата.
   Так мы прошли еще минут пять. Потом неожиданно из земли вырвалось
черно-красное пламя. Раздался взрыв. На мгновенье я инстинктивно зажмурился.
Когда я открыл глаза, шедшего впереди солдата не было. Это было как чудо.
Только что он был, и вот его нет. Вокруг тишина. Ни стона, ни звука. Все
замерли в оцепенении. Затем повернулись на одной ноге на сто восемьдесят
градусов и зашагали обратно. Скоро дошли до дна ложбины и начали подниматься
к нашим окопам. Где-то в глубине сознания шевельнулась мысль, что все
позади, что мы сделали все, что могли, и наконец-то можно будет поспать.


ДЕЗЕРТИР


   - Увольнительную не имею права дать, - сказал командир батальона. - Ее
может дать только комбриг, а он еще где-то в пути. А что тебе уж так надо
увидеть свою тетку?
   - Да, она мне была вместо матери. Тетя взяла меня к себе после смерти
мамы, и я жил у нее в Ессентуках последние три года.
   - Иди без увольнительной, но к утру возвращайся.
   Часа за два до этого наш батальон вошел в Железноводск, откуда до
Ессентуков, освобожденных от немцев днем раньше, километров двад