| |
Р.У. Роуан
Очерки секретной службы.
Из истории разведки
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Тридцать три века секретной службы
На протяжении тридцати трех веков шпионы и разведчики куда сильнее
воздействовали на ход истории, чем на воображение историков. Объясняется это,
видимо, самым характером работы, которую ведут шпионы, а также тем, что мотивы,
побуждающие их становиться на путь шпионажа, не слишком романтичны и мало
привлекательны. По той же причине многие видные личности, влиявшие на ход
событий и пользовавшиеся услугами шпионов, в своих мемуарах старались прикрыть
своих агентов, храня их безымянность.
В этой книге короли и королевы, императоры и императрицы выступают
исключительно в окружении находящихся у них на содержании шпионов. Самодержцам
всегда приходилось поддерживать свою власть при помощи особого рода ведомств,
именуемых секретной службой. К секретной службе относится деятельность любого
шпиона, будь он любитель, наемник или профессионал, в военное или в мирное
время. Любое поручение, выполняемое агентом, может быть отнесено к категории
секретной службы. В дальнейшем нам придется коснуться всех её видов, однако
организация шпионов, заранее рассчитанная и согласованная деятельность тайных
агентов и их регулярное военное или политическое использование, являются тем
видом секретной службы, который давно уже требовали свзяного описания.
Управление и руководство такими организациями составляют нераздельную часть
системы власти, и сами по себе являются одним из видов секретной службы,
которая лишь в результате постепенной эволюции дошла до современной
специализации и сложности. Секретная служба - не только орудие тирании или
оплот правительств и армий; она по праву превратилась в закулисный метод
международной борьбы. Многие знаменитые столкновения соперничающих разведок
вполне могут быть уподоблены великим сражениям.
Ценность и нужность деятельности шпиона или секретного агента лучше всего
иллюстрируются исходом первой атаки союзников на ещё не укрепленные форты
Дарданелл в мировую войну 1914-1918 гг. Атака состоялась за несколько месяцев
до трагической неудачи в Галлиполи, которую легко было предотвратить. Мощный
англо-французский средиземноморский флот под командой британского адмирала де
Робека бомбардировал дарданельские укрепления с блестящими результатами,
которые плачевнейшим образом были недооценены. Хотя крупповские пушки,
установленные на турецких фортах, обслуживали немецкие артиллеристы, сами
укрепления были быстро стерты с лица земли. По словам американского посла Генри
Моргентау, союзники слишком поздно узнали, что турецкое правительство (и
турецко-германское верховное командование) было уверено в неизбежности захвата
союэниками Константинополя. Оно уже начало в панике перебираться в Малую Азию и
погрузило официальные архивы в поезд, готовившийся тронуться в Анатолию; но в
этот момент флот союзников, почти добившийся успеха, повернул назад.
Отсутствие точных сведений, иначе говоря - отсутствие шпиона, который мог
бы сообщить из Константинополя хотя бы то, что Моргентау наблюдал лично, - вот
главная причина того, что союзники упустили все свои преимущества. А это, в
свою очередь, означало поражение британской секретной службы.
Так как главной целью секретной службы до сравнительно недавнего времени
был шпионаж, то самыми грозными и единственными её сотрудниками были шпионы.
Правда, многие ловкие люди прибегали к секретной агентуре для целей, весьма
далеких от традиционного шпионажа. Современные историки не из одной лести дали
организатору шпионажа, царю-завоевателю Митридату VI Понтийскому, прозвище
"Великого". Сколь ни странно было для царствующей особы лично выступать в роли
секретного агента, но для столь подозрительного и жестокого человека подобное
занятие являлось обычным делом.
Деяния Митридата могут служить классическим примером своекорыстия тирана.
Он сочетал в себе хитрость шпиона с неутомимостью жестокого деспота.
Митридат взошел на престол одиннадцатилетним мальчиком, и Понтийский трон
сразу же оказался для него слишком неудобным. По-видимому, его мать несколько
раз покушалась на жизнь сына. Царь-отрок настолько боялся матери, что бежал в
горы, где вел жизнь охотника. Набравшись, наконец, смелости, он вернулся в
Синоп, заключил мать в темницу и умертвил младшего брата. Это была лишь
небольшая демонстрация его возможностей и наклонностей.
В изгнании он странствовал по Малой Азии в наряде служителя при караване;
тогда - в четырнадцать лет - он изучил двадцать два языка. Он посетил земли
многих племен, изучил их обычаи и разведал военные силы. Устранив мать и брата,
он взошел на престол. Годы, проведенные в изгнании, пробудили в нем жажду
завоеваний. Когда он вторично направился в Малую Азию, то повел за собой хорошо
обученную и сильную армию.
Как шпион, Митридат был настолько хорошо обо всем осведомлен, что не
питал доверия решительно ни к кому. До начала своей восемнадцатилетней борьбы с
римскими полководцами Суллой, Лукуллом и Помпеем он успел умертвить мать, своих
сыновей и сестру. Позднее, чтобы врагам не достался его гарем, он приказал
убить всех своих наложниц.
В Малой Азии он истребил свыше 100 000 римских подданных и избежал
расплаты за эту бойню: Сулла согласился на постыдный мир, чтобы получить
возможность спешно перебросить свои легионы обратно в Рим, разбить Мария в
битве у Коллинских ворот и возобновить расправу с его сторонниками. В последней
из митридатовых войн владыка Понта противопоставлял свое воинское искусство
Помпею и Лукуллу поочередно. Так и не будучи разбит этими грозными полководцами,
он интриговал против Рима до конца своих дней, когда, всеми покинутый, принял
большую дозу смертельного яда.
В древние времена было много шпионов, но очень мало шпионских организаций.
Цари и их военачальники разрешали проблемы разведки по собственному усмотрению.
Когда Александр Великий повел наступление в Азии, до него дошли слухи о
растущем недоброжелательстве в стане его союзников и наемников. Молодой
завоеватель проверил это при помощи очень простой уловки. Он объявил, что пишет
письмо домой, и рекомендовал своим воинам сделать то же самое; но когда курьеры
взяли письма и отправились в путь, Александр приказал им вернуться и стал
читать все письма, которые они везли. Та же система была применена для
определения степени боеспособности американской экспедиционной армии во Франции
в решающие месяцы 1918 года. Так функции военной почтовой цензуры сливаются с
задачами контрразведки.
Фронтин описывает использование в древнем мире почтовых голубей, а Юст
Липсий рассказывает об использовании в военном и политическом шпионаже ласточек.
У всех народов Востока, по его утверждению, дрессировка птиц для курьерской
службы на дальние расстояния была обычным делом; этим можно объяснить почти
равную современной скорость, с которой иногда передавались секретные сообщения
императорского Рима.
Грекам было хорошо известно искусство шифрования, которое у них
заимствовали римляне.
В организацию секретной службы немало хитростей внесли монголы. Так,
полководец Субудай положил начало монгольским завоеваниям следующим шпионским
трюком. Он въехал в лагерь татар, объяснив им, что бежал от монгольского хана и
надеется быть принятым в их племя. Ему удалось убедить татар в том, что их
врагов - монголов - нет поблизости; таким образом татары оказались совершенно
неподготовленными, когда главные силы соратников Субудая напали на них. К этой
уловке прибегали неоднократно; монгольские агенты, высылаемые вперед, выдавали
себя за дезертиров и жаловались на дурное обращение, создавая "дымовую завесу"
ложной информации.
"Золотой император Катэя" имел неосторожность попросить у Чингис-хана
помощи в своей непрекращавшейся войне против старой династии Сун в Южном Китае.
Чепе-Нойон был послан с отрядом конницы сражаться совместно с китайцами и
одновременно ознакомиться с богатствами страны. Вскоре после возвращения этой
шпионской экспедиции Чингис-хан начал готовиться к вторжению в Китай, - это
было его первое покушение на цивилизованную и сильную державу. Начал он
кампанию с того, что отправил за "Великую стену" шпионов и разведчиков, которые
должны были захватить и привести осведомителей.
Шпионаж и хитрость играли видную роль в завоевании монголами Китая.
Однажды Чепе сделал вид, что бросает свой обоз, затем быстро вернулся и
разгромил китайский гарнизон, вышедший из неприступной крепости, чтобы
захватить брошенные повозки, припасы и другие трофеи.
В 1214 году Субудаю было поручено изучить положение в Северном Китае.
Талантливый молодой командир фактически исчез на несколько месяцев, лишь
изредка посылая рапорты о состоянии своих лошадей. Но когда он вернулся, то
привез с собой изъявление покорности Кореей. Не встречая серьезного
сопротивления, он попросту продвигался вперед (как позднее в Европе), пока не
приходил в новую страну и не подчинял её себе. Наступающая монгольская армия
всегда имела в своем составе переводчиков для организации управления
захваченными районами и коммерсантов, которых можно было использовать в
качестве шпионов. Этих "коммерсантов" вербовали из разных народов. Когда конные
орды Чингис-хана наступали в Китае или в странах ислама, впереди каждой колонны
двигались патрули и разведчики; но и их опережали торговцы-шпионы, которые
группами по два-три человека усердно собирали всякого рода сведения.
Помимо коммерсантов, действовавших как шпионы, или шпионов, выдававших
себя за коммерсантов, в монгольских армиях встречались разнообразные типы
солдат-наемников, стекавшихся со всех концов Европы. Слава монгольских
завоевателей постоянно привлекала авантюристов, стремившихся нажиться в рядах
армии победителей. Иностранцы, наделенные военными способностями, служили в
армии Чингис-хана или в войсках его наследников. Одной экспедицией монголов
командовал английский рыцарь, дослужившийся в армии азиатского деспота до
высокого поста.
Чингис-хан, обычно пользовавшейся услугами шпионов, понимал, однако,
необходимость контрразведки и жестоко расправлялся с теми, кого разоблачал как
вражеских лазутчиков.
В завоевательных планах, которые проводились монгольскими полководцами с
неизменным успехом до 1270 года, когда мамелюки остановили их наступление на
Египет, предусматривались также засылка шпионов и захват пленных в качестве
осведомителей; этих пленных допрашивали для получения информации, которую можно
было бы использовать при проверке данных, доставленных шпионами.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Уолсингем против Армады
Начальник английской секретной службы сэр Френсис Уолсингем преследовал
иезуитов, проникавших под различными масками в Англию. Он спасал королеву
Елизавету от бесчисленных покушений на её жизнь. Вполне возможно, что порой он
просто выдумывал эти опасности, но не надо забывать, что Елизавета была упряма
и скупа. Ее следовало держать в страхе, чтобы иметь возможность покрыть хотя бы
половину или треть фактических издержек первоклассной разведывательной и
контрразведывательной службы, бесценного оплота всего государства.
В сущности Уолсингем впервые организовал в Англии секретную службу. В
отличие от Томаса Кромвеля он не пользовался своими шпионами и сыщиками для
расширения своей личной власти. Заговор за заговором раскрывали и предупреждали
во имя защиты жизни королевы; но сильнейший удар Уолсингема позволил оградить
Англию от её внешних врагов, и это стало концом чисто династической секретной
службы. Резидент Венеции Стивен Пол внимательно подслушивал все разговоры на
Риальто и доносил обо всем, что говорилось об Испании. Лучшим из агентов,
назначенных Уолсингемом для проникновения в тайны подготовки Филиппом II
морской экпедиции, был Энтони Стэнден.
Энтони Стэнден блестяще исполнил свою миссию: он сумел подружиться с
Джованни Фильяцци, тосканским послом в Испании, и был в хороших отношениях с
правительством Тосканы. Заняв сто крон (что дает некоторое представление о
финансовых проблемах службы Уолсингема), он отправил в Испанию некоего Флеминга.
Чтобы замаскировать свою работу, Стэнден выбрал кличку "Помпео Пеллигрини",
так что теперь англичан обслуживала таинственная цепочка - от Фильяцци или
Флеминга через Пеллигрини и далее до ловкого агента Елизаветы Уолсингема. Судя
по всему, Флеминг был весьма ценным агентом, ибо брат его состоял на службе у
маркиза Санта-Крус, главного адмирала испанского флота! Сведения, скрываемые от
любезного Фильяцци, свободно проходили через руки шпиона Флеминга. Поддержание
связи было делом рискованным, сложным и мешкотным; но все же в марте 1587 года
Уолсингем представил королеве копию доклада маркиза Санта-Крус своему королю, в
котром заключался подробнейший отчет об "Армаде", её кораблях, снаряжении,
вооруженных силах и припасах.
По предложению Стэндена Уолсингем вступил в переписку с Фильяцци, когда
посол вернулся из Мадрида во Флоренцию. Тоскана нуждалась в доброжелательстве
королевы Елизаветы, и дружеская оживленная переписка продолжалась. По указаниям
Уолсингема, английское правительство сделало ловкий ход, чтобы отсрочить выход
в море "Армады", точные данные о боевой готовности которой стали известны
Лондону. Генуэзских банкиров склонили к тому, чтобы они воздержались от
предоставления займа Филиппу II, так что английская секретная служба, как видим,
достаточно умело использовала силу золота. В июне 1587 года Стэнден предсказал,
что в том году испанцы не смогут предпринять крупной морской экпседиции против
Англии. Эту точку зрения вполне подтвердил дальнейший ход событий.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Знаменитые организаторы военного шпионажа
Военная разведка отставала в развитии от разведок политической и
дипломатической до тех пор, пока на военном небосводе не появились яркие звезды
- мастера военного дела, каждый из которых по-своему использовал шпионов в
чисто военных целях.
Жизненные пути герцога Мальборо, принца Евгения, Морица Саксонского и
Фридриха II имеют некоторое сходство; помимо присущего всем им военного гения и
репутации непобедимости, сходство просматривается и в том, что все они понимали
значение военной разведки как одного из элементов военного искусства.
Мальборо в своих блестящих кампаниях умел находить подходящих шпионов или
осведомителей; его великий собрат по оружию принц Евгений Савойский, внучатый
племянник лукавого Мазарини, выплачивал пенсию почтмейстеру Версаля, который
регулярно вскрывал письма французских военных деятелей и делал из них ценные
выписки.
Мориц Саксонский, победитель у Фонтенуа, не только пользовался шпионами и
проводниками, но и посвятил им десятую главу своей классической книги
"Размышления о военном искусстве", где писал следующее:
"Нельзя не уделять большого внимания шпионам и проводникам. Монтекукули
говорит, что они столь же полезны человеку, как глаза, и совершенно необходимы
полководцу. Он прав. Нельзя жалеть денег на оплату хороших шпионов. Их нужно
вербовать в той стране, где ведется война. К этому делу должно привлекать людей
умных и ловких. Они должны быть повсюду: среди офицеров главных штабов,
торговцев и особенно среди поставщиков съестных припасов, ибо склады провианта
и хлебопекарни дают полную возможность судить о намерениях противника.
Шпионы не должны знать друг друга, и им нужно давать разные поручения.
Одни - те, кто подходит для этой цели, - должны проникать в ряды войск
противника; другие будут сопровождать армию в качестве покупателей и продавцов.
Каждый член второй группы должен знать кого-нибудь из первой, дабы мог получать
сообщения и передавать их главарю, который ему платит. Эту особую задачу
следует возлагать на умного и надежного человека. Его надежность должна
проверяться повседневно, и нужно быть уверенным, что он не подкуплен
противником".
Вскоре в этой "науке нечистой игры" принял участие и Фридрих II,
положивший конец шпионажу как развлечению или дворянской авантюре. Особенности
Фридриха как военачальника с наибольшей яркостью проявились в умелом и
систематическом использовании шпионов. Его даже прозвали отцом организованного
военного шпионажа; если он был отцом, то матерью созданной им организации была
необходимость.
Известны слова Фридриха II о том, что на ратном поле он держал при себе
одного повара и сотню шпионов. В большем числе поваров он и не нуждался,
поскольку был умерен в пище и часто хворал. Но шпионов держал не одну сотню и,
как правило, сам проверял их донесения, сверяя одно с другим. Своих агентов он
делил на четыре категории: а) обыкновенные шпионы, вербуемые среди бедноты,
которые довольствуются небольшим вознаграждением и готовы угодить армейскому
офицеру; б) шпионы-двойники, гнусные доносчики и ненадежные ренегаты, пригодные
главным образом для передачи врагам ложных сведений; в) высокопоставленные
шпионы - царедворцы, знать, штабные офицеры и тому подобные конспираторы,
неизменно требующие крупной взятки или существенной приманки; г) лица,
вынужденные заняться шпионажем против своей воли.
Коронованный пруссак занимался не только классификацией шпионов; он ввел
и правила вербовки шпионов и кодекс их использования с учетом особенностей,
присущих каждой перечисленной выше категории.
По четвертой категории он рекомендовал в качестве метода вербовки
основательно запугать богатого бюргера, советовал воздействовать на него
угрозами сжечь его дом, разорить материально, изувечить или даже убить его жену
и детей. Подобными методами можно было заставить мирного и уважаемого
согражданами человека содействовать переброске опытного агента в лагерь
противника, причем его репутация и профессия должны были маскировать
деятельность подлинного шпиона. Такой подневольный шпион - бюргер вынужден
будет вести себя образцово, особенно если почаще напоминать ему, что его
близкие фактически являются заложниками в руках тех, кому служит его спутник -
подлинный шпион-профессионал, обязанный доносить о результатах их совместного
рискованного предприятия.
Классификация, установленная Фридрихом, не предусмотрела одного:
современного шпиона-патриота. Пруссак был реалистом, циником и самодержцем.
Монархи его эпохи редко сталкивались с подлинным патриотизмом. Воспламенить
Европу национальным энтузиазмом суждено было только Великой французской
революции. Угрозы и подкупы, обещания повышений и крупных кушей - лишь на этих
побуждениях и умели играть вербовщики шпионов школы Фридриха.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Терло и Пепис
Огромный престиж, которым пользовалась Англия в эпоху царствования
Елизаветы, был растрачен первыми двумя королями династии Стюартов, Однако
престиж этот был блестяще восстановлен и даже превзойден в годы господства
Оливера Кромвеля. Республиканский режим продержался в Англии недолго, тем более
знаменательны его достижения. Военная организация Кромвеля настолько
превосходила организацию стран Европейского континента, что многие
правительства стремились стать союзниками Англии. Герцог Савойский окончательно
было расправился с протестантами в южной Франции, когда в дело вмешался
Кромвель. Его славный адмирал Роберт Блейк, основоположник традиций,
продолженных Нельсоном, Хоком и Джарвисом, дал Англии возможность вытеснить
Голландию с мирового океана. Алжирские пираты не осмеливались больше нападать
на суда в Ла-Манше или, как во времена Карла I, увозить англичан с берегов
Девона и Корнуолла в рабство в Африку.
Одним из главных украшений блестящей дипломатической службы Кромвеля был
Джон Мильтон, а его превосходной секретной службы - Джон Терло. После
Уолсингема это был даровитейший руководитель английского шпионажа и секретной
разведки. Джон Терло, бдительность и неистощимая изобретательность которого
стояли на страже режима Лорда-протектора, получал щедрые ассигнования, по
размерам соответствующие бюджету британской секретной службы наших дней и
превышавшие в десятки раз суммы, отпущенные Уолсингему в самом беспокойном году
царствования Елизаветы - 1587 г.
Достаточно перелистать Пеписа, бесподобного разведчика эпохи Реставрации,
чтобы судить о том, как современники расценивали блестящие дела Терло. 14
февраля 1668 г. Пепис писал:
"Министр Моррис заявил сегодня в парламенте, когда речь шла о разведке,
что ему ассигновано только 700 фунтов стерлингов на весь год, тогда как
Кромвель отпускал для этой цели 70 000 фунтов в год; это подтвердил полковник
Берч, заявивший, что благодаря этому у Кромвеля в кармане были тайны всех
монархов Европы ".
Парламент вернулся к обсуждению вопроса о секретной службе лишь через три
дня, и скудная сумма, отпущенная Моррису на разведку, была увеличена на 50
фунтов стерлингов.
Джон Терло был министром Оливера и Ричарда Кромвелей, но после
Реставрации этот скромный адвокат из Эссекса удалился от политики и больше не
служил королю, хотя тот домогался его услуг. Карл II имел все основания ценить
способности Терло и пытаться их использовать, ибо никто не сделал так много,
чтобы расстроить бесчисленные козни эмигрантов-роялистов, сторонников Карла.
Эскадра адмирала Блейка очистила моря от испанских кораблей, от пиратов и
каперов; таким образом, Кромвелю не угрожала серьезная опасность, пока роялисты
не перешли от открытой вооруженной борьбы к тайным политическим заговорам.
Множество заговорщиков переправлялось через Ла-Манш на рыбачьих суденышках и на
торговых кораблях. Но шпионы и военная полиция Кромвеля стояли непроходимой
стеной, сквозь которую тщетно пытались прорваться роялисты. Джон Терло был
оплотом всего режима. В качестве министра он сосредоточил в своих руках
контроль над кабинетом, а сверх того был главой полиции и секретной службы.
Агенты Терло были повсюду. Многие из них являлись доверенными лицами
Карла Стюарта. О заговорах, непрерывно затеваемых в Париже и Мадриде, в
закоулках Брюсселя, Кельна и Гааги, немедленно и с поразительной точностью
сообщали министру Терло. Кабинеты Франции и Испании заседали за плотно
закрытыми дверьми, но спустя несколько дней Терло читал полный отчет обо всем,
что говорилось и решалось на этих "тайных" заседаниях.
Оливер Кромвель был единственным человеком, сумевшим смутить кардинала
Мазарини. Кромвель был на голову выше кардинала не только как полководец, но и
как государственный деятель; он превосходил его во всем, исключая личную
скупость. Помощник же Кромвеля Терло мог бы с успехом прочесть Мазарини
несколько лекций о тонкости, точности и успешности руководства секретной
службой.
"Нет правительства не земле, - писал посол Венеции Сагредо Совету Десяти,
- которое скрывало бы свои дела больше, чем английское, или было точнее
осведомлено о делах других правительств".
Ученые, обедневшие роялисты, простодушные фанатики, эмигрировавшие
военные, преследуемые правосудием молодые распутники и бездельники, нарушившие
закон и даже приговоренные к смертной казни, но получившие отсрочку по
распоряжению свыше, - всех их Терло использовал в своей секретной службе.
Многие из них даже не знали, кому служат. Он перехватывал письма с такой
неуклонностью, что почтовый мешок роялистов, казалось, предназначался именно
для его канцелярии. Советник короля Карла II Хайд, сидевший во Франции без
гроша в кармане, не подозревал, что Терло читал его переписку, как раскрытую
книгу, и получал доклады о его секретнейших планах чуть ли не прежде, чем те
были разработаны до конца.
Терло зависел от услуг знаменитого дешифровщика доктора Джона Уоллиса
Оксфордского. Обычный просмотр почты роялистов без применения искусства Уоллиса
был бы скорее грубой цензурой, чем тонкой шпионской операцией. Враги Протектора,
обнаружив её, несомненно, встревожились бы и начали общаться иным способом.
По-видимому, Уоллис умел расшифровать любой код или шифр, известный
конспираторам той эпохи; он наносил сторонникам Карла такие же удары, какие
наносил после 1914 года немцам крупный британский специалист по тайнописи сэр
Альфред Юинг или капитан Хитчингс.
При всех своих талантах и умелых помощниках Терло прежде всего нуждался в
даре бдительности, ибо жизни Кромвеля опасность грозила на каждом углу. В 1654
году укрывшийся в Испании обедневший Карл выпустил воззвание, в котором
предлагал дворянство и 500 фунтов стерлингов любому, у кого достанет мужества
убить "мерзкого интригана, именуемого Оливером Кромвелем". Шпионы Терло быстро
обнаружили несколько гнезд смертельных интриг, и вскоре был создан отряд
полиции, подчинявшийся не местным властям, а армейским офицерам. Англию
разделили на одиннадцать округов; во главе каждого округа стоял генерал-майор,
командующий полицией, которой были приданы особые кавалерийские части. Средства,
необходимые этой новой репрессивной организации, покрывались десятипроцентным
налогом, которым обложили доходы обедневшей роялистской знати.
Это нововведение, поставившее всю Англию под "профилактический арест",
увенчалось полным успехом, ибо жизнь Кромвеля уцелела. Более того, оно
оказалось удачным как система управления государством. Эта система полицейского
руководства государством была отменена в 1657 году, как раз в тот год, когда
Кромвелю угрожала сильнейшая опасность. Один секретный агент даже советовал
Терло не допускать Лорда - Протектора к чтению писем, прибывающих из-за границы,
ибо какое-нибудь из них могло оказаться пропитанным смертельным ядом.
Лично Кромвеля тревожили левеллеры с их неуклюжей невзорвавшейся
пороховой корзиной, присланной как "новогодний подарок". Контрразведчики Терло
обнаружили сэра Джона Пакингтона, провозившего боеприпасы под видом вина и мыла.
Панраддок поднял восстание в Уилтшире; но хорошо осведомленное правительство
подавило этот мятеж, как подавляло и все прочие восстания роялистов, и
разогнало его приверженцев. Армейских мятежников Овертона, Гаррисона и
Уайлдмена также быстро угомонили. Но члены "Припечатанного Узла", тайного
общества или клуба роялистов-заговорщиков, требовали широкого, систематического
наблюдения; и все же полиция не могла их изловить. Агент Терло проследил одного
курьера этой организации до Кельна, и там обнаружили короля Карла с верным
телохранителем. Карл бежал в Брюссель, где шпионы Терло его уже поджидали.
Кромвель объявил войну Испании, "великой опоре римского Вавилона". Один из его
брюссельских агентов писал Терло, что молодого короля выводила из себя
медлительностью испанского правительства, что он устал "прятаться за
драпировками, не имея возможности действовать".
После смерти Лорда - Протектора его преемник Ричард Кромвель оставил
Джона Терло своим министром; и Терло нанес по меньшей мере один удар
заговорщикам против республики, подкупив Ричарда Уиллиса, доверенного и видного
члена "Припечатанного Узла". Удар по заговорщикам, однако, не принес ожидаемых
результатов, ибо резидент Кромвеля в Голландии Джордж Даунинг - информатор
Пеписа - понял, что в Англии надвигается реставрация, и сам оказал услугу
королю Карлу, предупредив его, что Уиллис подкуплен.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Дефо и якобиты.
Творец бессмертной книги об искателе приключений Робинзоне Крузо
признался, что королева Анна использовала его для "некоторых почетных, хотя и
секретных услуг" Это было слишком скромно сказано, ибо Даниель Дефо один из
крупнейших профессионалов секретной службы. Он как бы олицетворял собой
совершеннейшую секретную службу в период царствования последней
представительницы Стюартов.
Дефо, мастер приключенческой фантастики, журналист и романист вспомним
его "Дневник чумного года" или повесть "Мемуары рыцаря", описывающую страшное
опустошение Магдебурга, - за свою плодотворную полную приключений жизнь написал
тысячи страниц, но ни единой строчки не посвятил своей карьере секретного
агента короны. Сдержанность, о которой любознательное потомство может только
сожалеть, и есть доказательство того, что Дефо должен стоять в первых рядах
тайных эмиссаров. Она явно обнаруживает ловкого, искусного агента; ибо даже
лучшие из них, много лет живя и действуя под маской, никогда не возвышались над
обычной осторожностью
Когда королева Анна в 1710 году сместила лорда Годолфина, он, передавая
управление делами Англии своему преемнику Харли, лично рекомендовал новому
министерству Дефо как надежного и предприимчивого политического агента. Дефо
так хорошо служил правительству вигов, особенно в Шотландии и в убежищах
якобитов, куда являлся под чужой личиной, что приведшие к власти тори
благоразумно решили использовать его бесспорные дарования.
Дефо было 49 лет, когда имя его прославил "Робинзон". Молодость Дефо
полна приключений. Он дважды сидел в тюрьме; в 1703 году был выставлен к
позорному столбу. Недоброжелательные современники распространяли даже слух,
будто ему публично обрезали уши. Но ни о чем подобном сам Дефо не упоминает.
Талантливая рука, сумевшая живо описать Молль Флэндерс, пирата Эйвери,
разбойников Шеппарда и Джонатана Уайльда, не не покусилась обнародовать секреты
английского правительства.
Мы назвали этого образцового шпиона почти совершенным воплощением
секретной службы в одном лице. Такое утверждение можно было легко обосновать,
хотя его собственных свидетельств на этот счет не найти. Даниель Дефо посещал
Ньюингтонскую академию, руководимую неким мистером Мортоном, где одним из его
соучеников был Сэмюэль Уэсли - основатель методизма. Троих школьных друзей Дефо
повесили за участие в заговоре герцога Монмута. Есть основания полагать, что
эти казни кое-чему научили Дефо, ибо в дальнейшем он всегда старался
сотрудничать лишь с побеждающей стороной и быть полезным всесильным министрам.
То была смутная эпоха войн, якобитских заговоров и угрозы восстаний;
столь одаренный человек, как Дефо, рисковал жизнью, отдаваясь политической
секретной службе. Памфлеты он пек, как блины, с изумительной быстротой и
ясностью изложения. Он заполнял своими статьями три, а иной раз и четыре газеты
сразу: ежемесячное издание чуть ли не в сотню страниц, еженедельник и бюллетень,
выходивший через день. Время от времени он выпускал и ежедневную газету.
"Робинзон Крузо" ситается настольной книгой непобедимых и гордых людей; но
прославленные труды Робинзона нам представляются весьма скромными по сравнению
с трудолюбием его творца. До Шотландии было 400 миль; и все же, отправившись в
этот северный край в одной из секретных миссий,, Дефо продолжал писать и
регулярно публиковать в Лондоне свои обозрения. Даже когда его заперли в
Ньюгейтскую тюрьму, он не переставал отправлять в типографию свои рукописи.
Дефо был не только неутомимый автор, агент или искусный пропагандист; он
представлял собой целую редакцию. Вымышленными были в большинстве не только
знаменитейшие из его персонажей, но и сам он отчасти являлся продуктом своего
необузданного воображения. Несколько книг он издал анонимно, а свою фамилию
проставлял под предисловиями, в которых рекомендовал эти книги вниманию
читающей публики. Он расхваливал себя вписьмах в редакции своих газет - и
поносил себя в письмах во враждебные издания. Он поправлял себя, цитировал себя,
совершал плагиаты из своих собственных трудов, которые приписывал другим. Он
смело напоминал в печати себе самому о своем союзе с политическими кругами,
скрытно использовавшими его для борьбы с некоторыми мероприятиями правительства.
Правительственный шпион лорда Таунсенда, бывшего статс-секретарем вскоре
после заключения Утрехтского мира в мятежном 1715 году, Дефо занял этот пост в
сущности для спасения самого себя от угрозы очередного тюремного заключения.
Врагам казалось, что с ним уже покончено, но главный судья Паркер прекратил
следствие против Дефо и лично доложил Таунсенду, что автор памфлетов - лояльный
приверженец короля Георга I. Таунсенд поспешил заручиться услугами явного
перебежчика; однако было условлено настолько замаскировать примирение между
Дефо и статс-секретарем, чтобы журналист мог спокойно действовать как шпион в
лагере врагов.
Правительство было озлоблено против "якобитской" прессы, мятежные выпады
которой вызывали опасное брожение в народе. Продолжая проявлять показную
враждебность к Таунзенду и правительству, Дефо легко мог снискать доверие
якобитских кругов. Предполагалось, что он будет противодействовать выпуску их
листовок, перехватывая или обезвреживая статьи, атаковавшие правительство.
По-видимому, Дефо с охотой вступил в этот тайный союз. Он стал
"торийским" редактором у Таунзенда в 1716 году и играл эту роль до 1720 года,
помогая вести якобитскую газету умеренного толка и препятствуя тем самым
выпуску более радикального органа. В 1717 году из разных источников
правительству стало известно, что якобиты замышляют новое восстание. Действуя
на основании сведений, полученных через секретных агентов (возможно, среди них
находился и Дефо), власти проникли в резиденцию шведского посла графа
Юлленборга и нашли там немало уличающих документов, главным образом переписку с
бароном Гёрцом, видным шведским дипломатом, послом на континенте. Шведский
король Карл XII тотчас же стал мишенью враждебных выпадов со стороны англичан,
и Дефо составил проект "обуздания всех шведов, не исключая их короля".
За девять лет до этого воинственный Карл XII, помешанный на славе
Александра Македонского, предал колесованию ливонского дворянина Иоганна
Риндхольдта, графа Паткуля. До казни Паткуля Дефо о нем и не слыхивал, но
создавшееся положение показалось королю английской пропаганды самым подходящим
поводом воскресить дискуссию о забытом злодеянии Карла XII. Написанный им
памфлет, напечатанный с молниеносной быстротой, якобы представлял собой перевод
какой-то оригинальной брошюры пастора, который лично присутствовал при
последних часах несчастного Паткуля. Современные ученые признали этого
"пастора" бессовестным плагиатором, ибо он, понося Карла и всячески превознося
муки невинно осужденного Паткуля, бесцеремонно заимствовал целые четыре
страницы из ранее вышедшего сочинения Дефо "О войнах Карла XII".
Такой выпад против шведского монарха нельзя было оставить без внимания, и
граф Юлленборг сделал энергичное представление английскому правительству,
требуя, чтобы не в меру откровенный критик понес суровое наказание. Однако
требование это удовлетворено не было, и граф Юлленборг был немало озадачен тем,
что министрам короля Георга никак не удается помочь ему нанести памфлетисту
ответный удар.
В апреле 1717 года, когда Таунсенда сменил лорд Сандерленд, неистощимый
на выдумки Дефо оказал правительству ещё большую услугу, пристроившись к газете
Натаниела Миста под личиной "переводчика иностранных известий". В ту пору была
в ходу острота, что Дефо "любит окружать себя туманом" (непереводимая игра
слов: "мист" по английски - "туман"). Сандерленд был этим доволен, тем более
что газета Миста "Джорнэл" была органом Стюартов. Дефо так резюмировал свои
тайные цели. "Но в общем... при таком руководстве и "Уикли Джорнэл" (Миста), и
"Дормерс Леттер", и "Меркуриус Политикус" (руководство то же, что в "Джорнэл")
всегда будут слыть газетами тори, фактически же они будут настолько
парализованы и обессилены, что не доставят ни вреда, ни неприятностей
правительству". О корреспондентах и сторонниках Миста он отзывался как о
"папистах, якобитах и остервенелых тори, - поколение, которого, клянусь,
гнушается моя душа".
Затея Дефо, несомненно, была опасной, но он с рвением взялся за дело.
Плоды услуг "правительственного" редактора очень быстро обнаружились на
страницах мистовской "Джорнэл". Дефо тянул в одну сторону, якобиты - в другую.
Политические статьи с бурными нападками на правительство откладывались ради
"развлекательных повестей" и материала, написанного в шутливом тоне, что
поражало старых читателей Миста, но завоевывало ему сотни новых. Тем не менее
"Джорнэл" Миста все ещё подвергался резким нападкам органа вигов - газеты
"Джорнэла" Рида. И когда связь Дефо с Мистом, наконец, обнаружилась, пресса
вигов приинялась потешаться, а тори неистовствовали.
В итоге в газете Миста тотчас тали печататься резко антиправительственные
статьи. В октябре 1718 года газета напечатала письмо, подписанное "сэр Эндрю
Политик", которое настолько уязвило чувствительных министров короны, что
типография Миста подверглась набегу и обыску, власти искали оригинал письма. На
допросе Мист присягнул, что автором письма "сэра Эндрю Политика" является Дефо.
Лорд Станхон знал это, кажется, от самого Дефо, и преследования против него
возбуждено не было. Вскоре по протекции Дефо был выпущен из тюрьмы сам Мист. В
дальнейшем Дефо ещё пару раз спасал Миста от ареста. Презирая политические
взгляды Миста, Дефо явно относился к нему тепло и сочувственно. Но когда связи
Дефо с правительством перестали быть тайной, Мист ответил на это партийной
враждой к своему покровителю, и они разошлись.
ГЛАВА
Якобитский заговор
После того как король Иаков II в страхе оставил свой трон, якобитская
интрига не переставала потрясать Британские острова. Это стоило стране больших
денег, времени и многих жизней.
"Паписты, якобиты и остервенелые тори" принадлежали к фешенебельному
обществу, и не разделять их ханжества, фантазий и предрассудков было так же "не
модно", как заниматься торговлей. Якобитов было много, это были люди
настойчивые, упрямые и жизнерадостные. Питаясь ложными надеждами, они укрепляли
свое положение по мере того, как действительные шансы на реставрацию Стюартов
становились все мизернее.
Якобиты постоянно шныряли между Англией и Францией. Полиция обоих
государств гораздо суровее поступала с отечественными заговорщиками, чем с
иностранными агентами. Шпионы, которых Франция вербовала длядейтельности против
Англии, были в большинстве своем якобитами, Они подвергали себя двойной
опасности, осложняя шпионаж участием в политическом заговоре. Как бы ни была
важна их миссия или каким бы щедрым ни было вознаграждение, они никогда не
скрывали своей уверенности в том, что помощь французов была лишь средством
расчистить путь Стюартам. Мориц Саксонский, получив верховное командование,
тотчас принял меры к организации французской разведывательной службы, и его
соглашения с якобитами 1743 года показывают, что в понимании важности и задач
разведки он значительно опередил других победоносных полководцев того времени.
После смерти маршала французская разведка быстро пришла в упадок.
В 1755 году одним из влиятельнейших руководителей её был де Боннак,
способный и энергичнейший человек, французский посол в Голландии. В числе
агентов, которых он отправил в Англию, были Мобер и Робинсон. Первый в письме
из Лондона в Париж выдвинул план финансового саботажа. Он собирался подорвать
мощь Английского банка с помощью фальшивых банкнот, которые должны были
производить лучшие граверы Франции. Людовику XV очень хотелось затруднить
положение английского правительства или, по крайней мере, запугать англичан, но
на такой беззаконный шаг он никак не мог решиться. Тогда Мобер хладнокровнейшим
образом донес, что может подкупить одного из членов английского кабинета.
Намеками он дал понять, что речь идет о лорде Холдернесе. Однако из этой сделки
ничего не вышло.
Коллега Мобера Робинсон, со своей стороны, шпионил за англичанами столь
нечувствительно для них, что когда попался и был осужден, то угодил в
лондонский Тауэр всего лишь на полгода.
Это было время большого застоя и полной беспечности, время, когда виконт
Диллон, наследственный командир Диллонского полка французской регулярной армии,
мог вести дела своей воинской части, не покидая Англии. Франция и Англия шли к
войне, но ирландский виконт не менял своего местожительства и в то же время не
слагал с себя командования.
Де Боннака отозвали из Гааги и на его место назначили нового французского
посланника д'Афрэ, который простодушнейшим образом вступил в переговоры с
Фальконне - шпионом - двойником, большим поклоником золотых гиней, которые ему
выплачивали англичане. Накупив немало фальшивок, д'Афрэ в конце концов раскусил
Фальконне и обратился к более искусному жулику Филиппу, специальностью которого
была ложная информация, якобы разоблачавшая британские планы в Канаде.
Другой шпион - двойник, швейцарец Вотравер так мало считался с д' Афрэ,
что через его голову написал непосредственно Людовику XV. Он сообщал, что может
узнать численность войск и цели английской экспедиции в Нидерланды. Англичане
чрезвычайно опасны и умны, поскольку они сумели одурачить даже его, Вотравера,
- сознавался он, - и король Франции правильно сделает, если запросит мира.
Людовик предложил швейцарцу оставить дипломатию и возобновить свою работу в
качестве шпиона, за которую он и получал вознаграждение В это время - в 1757
году - Мобер и Робинсон были уже не у дел, и единственным оседлым французским
шпионом в Англии был некий д-р Ансэ. Он был братом аббата Ансэ, французского
дипломата, и считал свое место в Лондоне важным и безопасным. Его донесения,
похоже, приносили мало пользы французскому правительству. Тем не менее,
разоблачив Ансэ, англичане решили, что он представляет собой грозную опасность.
С ним не собирались миндальничать, как с Робинзоном. Ансэ судили в июне 1758
года и приговорили к повешению, что потрясло не только его самого, но и весь
подпольный шпионский мирок Европ
|
|
