- Благодарю вас, Кларенс, - сказал Каллохен, - это пока все. Вы можете 
идти. Если понадобитесь, я вас вызову. 
      - Хорошо, сэр. Только позвольте обратить ваше внимание, что в сводке 
перехвата очень много пропусков. Это то, что нам не удалось понять. 
      Джон Каллохен вынул из папки несколько листов и протяну их Вулричу. 
      Начальник Советского отдела сразу же отметил ту часть текста, которая 
была подчеркнута красным карандашом и где на полях стояли пометки Джона 
Каллохена: "Сообщить в ЦРУ м-ру Вулричу". "Очень предупредительно", подумал 
Вулрич и углубился в чтение. 
      - Если тебе что-то интересно, делай выписки. 
      - Благодарю, Джон, я это сделаю. 
      Воспользовавшись предложением друга, Джеймс Вулрич аккуратно скопировал 
почти весь документ. 
      "Запись разговора двух русских мужчин, предположительно Михаила Панфилова 
(№ 1) и Ивана Белозерцова (№ 2), из посольства СССР в Вашингтоне. 
      4 сентября 1986 года. 21 час 35 минут - 21 час 40 минут. В разговоре № 1 
и № 2 упоминается "Артем Петрович". Это, по всей вероятности, Старостин Артем 
Петрович, руководитель резидентуры КГБ в Вашингтоне. 
      № 1 - Душно здесь. Давай откроем окно. 
      № 2 - Можно. Шум улицы нам не помешает, наоборот. Я хочу тебе рассказать 
одну вещь. 
      № 1 - Слушаю тебя, Ваня. 
      № 2 - Сегодня днем, понимаешь, я был по своим делам у Артема Петровича. 
Знаешь, что он мне сказал? "Я знаю, вы знакомы с Платовым, не так ли? Вы ведь 
работали вместе с ним в одном подразделении". Я, конечно, подтвердил, это всем 
известно. Ну, а дальше самое... возможно, "важное". (Прим. перев.). "Этого типа,
 - сказал мне Артем, - в пригороде Москвы... (одно слово неясно. - Прим. перев.
) с булыжником. Но это не простой камень, а контейнер для денег. Большая сумма".
 
      № 1 - Вот это да! Это был тайник? 
      № 2 - Я точно не знаю, Ваня. Артем больше мне ничего не говорил. Наверное,
 так. 
      № 1 - О ком идет речь, тоже предельно понятно. Это американцы. 
      № 2 - Артем не сказал. Ну конечно, американцы. Кто же еще может быть! 
Зачем же тогда, Миша, сообщили нам сюда? 
      № 1 - Да-а! Не говорил ли шеф, что из Москвы кого-то выдворяли? 
Дипломатов или других? 
      № 2 - Нет, ни о каких "персона нон грата" он не упоминал. А ты знаком с 
этим Платовым? 
      № 1 - Нет, я его не знаю. Серьезно. Может быть, если увижу, то вспомню. 
Но фамилия ничего мне не говорит. 
      № 2 - Он работал в одном со мной... (несколько слов совершенно непонятны. 
- Прим. перев.). Ну, ладно, Артем, наверное, тебя тоже спросит. Переживем. И 
вот еще что. Ты не говори шефу, что я с тобой разговаривал. Он предупреждал. Не 
о тебе, а вообще. Не разводить панику. Он сказал, что нам всем придется на 
какое-то время сократиться... Так что готовься. Наверняка будет совещание." 
      Закончив читать и сделав подробные выписки в свой блокнот, Джеймс Вулрич 
аккуратно сложил листы сводки перехвата и отдал их Каллохену. 
      - Благодарю, Джон, разговор этих парней, конечно, очень интересен и 
заслуживает тщательного анализа. Уже сейчас он вносит ясность в то, что 
произошло в Москве. Собственно говоря, разговор с тобой по телефону был 
достаточно информативен. 
      - Я думаю, Джеймс, ты смог увидеть в разговоре русских то, что 
ускользнуло от меня. - Джон Каллохен была сама любезность. Тем более что в 
данном случае комплименты вовсе не требовались. 
      - К сожалению, эти двое русских не раскрыли причины провала нашего агента.
 Как КГБ стало известно о его существовании? И о тайнике, который был для него 
заложен на окраине Москвы? Это понятно, вряд ли Москва сообщит сюда такие 
секретные вещи. Так что проблема остается. И она, наверное, не так проста, как 
может показаться с первого взгляда. - Вулрич внимательно взглянул на 
собеседника. 
      Тот, немного помолчав, неожиданно спросил: 
      - Ты имеешь в виду, что русские были кем-то информированы? Неужели 
"крот"? 
      - Я этого не говорил, Джон. Еще предстоит разбираться. Ты ведь понимаешь, 
как важно не ошибиться в предположениях. 
      - Пойми меня правильно, Джеймс, Центральное разведывательное управление 
не может быть абсолютно неуязвимым, как бы этого ни хотелось нам с тобой. Вам 
приходится действовать в сложных условиях. И потом - я не хочу никого обижать - 
у вас работают разные люди. В том числе с либеральными взглядами. Ты ведь 
хорошо знаешь, кого я имею в виду - слишком многие из тех, кто служил у вас, 
выступили в последние годы против ЦРУ. Ну, а если другие просто затаились и 
ждут момента? Или - что еще хуже - избрали другой способ повести борьбу со 
своей страной? Вас в таких случаях может не выручить ваш любимый "детектор 
лжи"*. Ты, конечно, знаешь, Джеймс, мы в ФБР его не применяем, он нам 
совершенно не нужен. У нас другие методы проверки, а главное - уверенность в 
своих людях. Нам не угрожает проникновение агента иностранной разведки! - голос 
Джона Каллохена полон торжественной и самоуверенной патетики. 
      Джеймс Вулрич допивал свой уже совсем остывший кофе и не сказал ничего. 
Потом он поднялся и, сопровождаемый гостеприимным хозяином, проследовал к 
выходу. 
      Уже в дверях кабинета, провожая Джеймса Вулрича, Каллохен, словно 
вспомнив что-то важное, спросил: 
      - Как поживает наш друг "Рекрут"? В начале этой истории, когда мне еще не 
принесли записи перехваченного разговора русских, я почему-то подумал о нем. 
      Начальник Советского отдела ЦРУ улыбнулся и коротко бросил: 
      - Все в порядке, Джон. Мы на него рассчитываем. Правда, резидентура не 
проводила с ним личных встреч. Не было необходимости, да и не требовалось 
рисковать ни собой, ни агентом. Действуют другие способы связи. Все нормально. 
      На широкой автостраде Джорджа Вашингтона по дороге в штаб-квартиру и уже 
в совершенно привычной для се