пойдут через рощу гуськом. Они же, напротив, пошли шеренгой, и офицеры,
 шедшие по краям, перенесли тяжелое потрясение. Лишь по счастливой случайности 
никто не пострадал. 

Был также меланхоличный чех. Его рекомендовали как печатника, работавшего в 
подпольной типографии в Праге. Это был бледный, приземистый толстяк. 

Другой печальной фигурой был австрийский социал-демократ Вернер. Его готовили 
на роль руководителя слушателей-австрийцев, которых мы могли получить, однако 
такие слушатели не появились. Вернер говорил только по-немецки, и мне 
приходилось тратить немало времени, чтобы все ему объяснить. В конце концов он 
подал в отставку и получил другое назначение. Подводную лодку, перевозившую его 
в Египет, потопили в Средиземном море пикирующие бомбардировщики. 

Выдающейся личностью среди нас был, несомненно, Томми Харрис, известный 
торговец произведениями искусства. Его взяли по предложению Гая в качестве 
своего рода домоправителя и главным образом потому, что Харрис и его супруга 
были вдохновенными кулинарами. Он оказался единственным среди нас человеком, 
который в первые же недели установил тесный личный контакт со слушателями. 
Работа в школе была совершенно недостойной Харриса, необразованного, но 
обладавшего блестящим природным умом. Томми вскоре переманила МИ-5, где он стал 
впоследствии инициатором и руководителем одной из самых изобретательных 
разведывательных операций того времени. Для меня, как увидим, дни, проведенные 
в Брикендонбери, были беспросветным мраком. Их скрашивала лишь зародившаяся и 
высоко мною ценимая дружба с Томми Харрисом. 

Слушателей оказалось у нас мало - две небольшие группки бельгийцев и норвежцев 
и несколько большая группа испанцев. В целом их насчитывалось около 25 человек. 
Возможно, они и получили что-то полезное в Брикендонбери, хотя я в этом 
сомневаюсь. Мы не имели представления о задачах, которые им предстояло 
выполнять, и ни Гаю, ни мне не удалось раздобыть необходимых сведений у 
руководства в Лондоне. Иначе говоря, нам почти нечем было заниматься, и мы 
только и делали, что беседовали с Питерсом да помогали ему составлять докладные 
записки для руководства, которые редко удостаивались ответа. Было ясно одно: мы 
мало чему могли научить испанцев, большинство которых были подрывниками из 
Астурии (в прошлом шахтеры). "Все инструкторы похожи друг на друга, - сказал 
как-то один испанец, парень лет восемнадцати. - Они говорят нам, сколько надо 
отрезать бикфордова шнура, мы же для безопасности увеличиваем длину вдвое. Вот 
почему мы пока еще живы". 

Англичане могли бы извлечь полезный урок из области конспирации, если бы 
разбирались в ее правилах. Это выявилось только через несколько лет. Поскольку 
предполагалось, что мы имеем дело с агентами, которые будут засылаться на 
территорию противника, где их, весьма вероятно, могут схватить, было решено 
подлинные имена и фамилии офицеров из преподавательского состава скрыть под 
кличками. Питерс стал Торнли, Хилл - Дейлом и так далее. Гай, дав волю своему 
мальчишескому воображению, за моей спиной убедил Питерса навязать мне такую 
неприличную кличку, что я даже не решаюсь ее назвать. Единственное исключение 
составил Томми Харрис, которому, по непонятным мне причинам, разрешили оставить 
его собственное имя. 

Как-то после войны Томми случайно встретил руководителя нашей бельгийской 
группы, человека неприятного, постоянно кичившегося своим аристократическим 
происхождением. Томми зашел с ним выпить чаю. Вспоминая Брикендонбери, бельгиец 
заметил, что слушатели раскрыли все наши клички, за исключением одной. Томми 
проверил его и выяснил, что тот действительно знает все наши имена. Он спросил 
тогда, кто же составил исключение. "Речь идет о вас", - ответил бельгиец. 

Скоро с этих страниц на время исчезнет имя Гая Берджесса, поэтому мне, надеюсь, 
простят, если я расскажу о пристрастии Гая к невинным проделкам. Однажды летним 
вечером Питерс лежал в постели с острым приступом экземы. Чтобы скрыть ее, он 
отращивал бороду. Около его кровати сидел, потягивая из рюмки портвейн, 
приезжий инструктор, назвавший себя Хэзлиттом. Внезапно из сада раздался крик, 
а за ним послышались разноязыкие возгласы. В дом ввалились слушатели. Каждый из 
них утверждал, что видел кто троих, кто десяток и даже более парашютистов, 
выбросившихся поблизости. Услышав это сообщение, Питерс приказал бельгийцам 
надеть форму и установить пулеметы в окнах. Это обеспечивало хороший сектор 
обстрела через школьные спортивные площадки. Не знаю, что случилось бы, если б 
противник вошел через парадную дверь. "Раз немцы высадились, - сказал Питерс 
Хэзлитту, - придется встать". 

Потом он допустил роковую ошибку, приказав Гаю установить точные данные о 
происшествии и сообщить о результатах дежурному офицеру в Лондон. Гай приступил 
к делу с напускной добросовестностью. Я слышал урывками его доклад по телефону. 
"Нет, мне нечего добавить к тому, что я сказал... Не хотите же вы, чтобы я 
фальсифицировал показания, не правда ли? Повторить?.. В районе Хартфорда видели 
спускающиеся парашюты в количестве от восьмидесяти до нуля... Нет, я не могу 
определить достоверности сообщений разных свидетелей. От восьмидесяти до нуля. 
Вы поняли? Я позвоню вам еще раз, если понадобится. До свидания". Торжествуя, 
Гай пошел докладывать. "Не знаю, что я смогу сделать, если поднимусь, - сказал 
Питерс, - но я, конечно, должен взять командование на себя