олицейских служб 

Именно в тот момент, когда военные могли бы свалить режим, они его укрепили. 
Гитлер же превратил военных в официальных защитников режима, принеся им в 
жертву своих прежних верных сторонников. 

Германские генералы не боялись войны, они опасались быть в нее втянутыми с 
недостаточно подготовленной и малочисленной армией. Первые же меры по 
перевооружению Германии, провозглашенные Гитлером в начале 1934 года, их 
успокоили. Они поняли, что Гитлер тоже стремился к сокрушительному военному 
реваншу и господству в Европе. Они выбрали военную карьеру потому, что считали, 
как выразился фон Манштейн, что "военная слава - это нечто великое". Это и 
обеспечило Гитлеру безоговорочную поддержку военных в обмен на позволение 
занять принадлежавшее им ранее место. Помогая устранить Рема, военные надеялись,
 как заметил генерал Рейнеке, что "двумя главными опорами третьего рейха будут 
партия и армия" и что каждая из сторон будет неразрывно связана с успехом или 
неудачей другой. Не вызывает сомнения тот факт, что вермахт был обязан своим 
возрождением нацистской партии, а авторитет партии в значительной мере опирался 
на военные успехи Германии в первые годы войны. Но, стремясь получить в свои 
руки политический контроль, приручить Гитлера и держать партию в узде, военные 
ошиблись. Они посчитали несущественной роль гестапо и не приняли во внимание 
скрытое влияние Гиммлера, Гейдриха и их временного союзника Геринга. Они 
недооценили силы этих молчаливых чиновников и поверили, что полицейские службы 
работали на них, военных. На самом же деле подлинными победителями в прошедшей 
чистке были Гиммлер и Гейдрих, и второй опорой режима стала не армия, а гестапо.
 И в один прекрасный день оно станет единственной опорой системы. Когда же 
военные поймут это, будет уже поздно, игра будет сделана. 

Условия, продиктованные Бломбергом для секретного соглашения, заключенного 
накануне 30 июня, хорошо известны. Суть их сводилась к следующему: Гитлер давал 
заверения в том, что реальное командование армией останется в руках военных, 
обещал быстрое и широкое перевооружение, гарантировал, что армия будет 
единственным государственным организмом, отвечающим за оборону страны и имеющим 
право носить оружие. Чистка 30 июня, обезглавившая СА и положившая начало 
постепенному превращению СА в простую организацию по военной подготовке, 
подтверждала, казалось, выполнение положений соглашения. 

Численность войск СА, непомерно раздутая после захвата власти и достигшая к 
1934 году 4 млн. человек, была быстро сокращена и стабилизировалась примерно на 
уровне полутора миллионов. 

Что касается верховного командования армией, оно, в соответствии с Веймарской 
конституцией, возлагалось на президента рейха, однако Гитлер обещал отказаться 
от конкретного командования, согласившись на то, чтобы все законы, касающиеся 
армии, вступали в силу лишь после подписания их президентом и министром 
рейхсвера. Сообщение об этой мере было опубликовано в газете "Фёлькишер 
беобахтер" 5 августа 1934 года. Только на этих условиях Бломберг завизировал 
закон от 1 августа, провозглашавший Гитлера президентом рейха. 

После принесения присяги рейхсвером Гитлер направил Бломбергу благодарственное 
письмо. "Я всегда считал своим высшим долгом защищать существование и 
неприкосновенность армии, - писал он. - Я буду следовать завещанию усопшего 
маршала и буду верен себе в стремлении сделать рейхсвер единственно вооруженной 
силой нации". 

2 июля в приказе, адресованном руководству СА, Гитлер писал: "Я требую от всех 
руководителей СА полной лояльности. Я требую, кроме того, чтобы они доказали 
свою лояльность и безоговорочную верность по отношению к армии рейха". 

Уверовав в эти заявления, воспроизводимые в последующие месяцы в многочисленных 
речах, статьях, прокламациях и приказах, военные не обратили внимания на 
скрытно принимаемые меры, которые тем не менее предвещали конец их мечты о 
политическом руководстве и автономии. 

Гестапо подготовило не только технические детали чистки 30 июня и составило 
списки жертв, но и само организовало расправы на месте и часть казней. Геринг 
заявил в Нюрнберге: "Во всех случаях это поручалось именно гестапо. Речь шла об 
акции, направленной против врагов государства". 

30 июня было последним проявлением насилия как пережитка революционной эпохи, 
по меньшей мере внутри Германии. В последний раз люди увидели, как цинично 
уничтожались неугодные кому-то деятели, Позднее гестапо устраняло их более 
тонкими способами. Ореол страха, появившийся вокруг гестапо после этой кровавой 
бани, стал еще заметнее. "Все дрожали перед ними, - говорил Гиммлер об 
эсэсовцах. - Все знали, что в случае необходимости и если получат приказ, они 
не остановятся перед повторением этих ужасов". 

Приказы о казнях почти все были подписаны Гиммлером и Гейдрихом не только в 
Берлине, но и в северной Германии. Фон Эберштейн, в то время шеф СС 
Центрального района, был приглашен к Гиммлеру в Берлин за неделю до чистки. Ему 
было предложено держать силы СС в состоянии боевой готовности. 30 июня агент СД 
приб