Беккер Кайус
	Немецкие морские диверсанты во Второй мировой войне
	
	Содержание
	
	От издательства
	Вместо предисловия
	Введение
	Глава первая. Морские штурмовые отряды
	Глава вторая . Одноместная торпеда "Негер"
	Глава третья. "Негеры" атакуют флот вторжения
	Глава четвертая. Взрывающиеся катера "Линзе"
	Глава пятая. "Боевые пловцы" или "морские бойцы"
	Глава шестая. Нападение диверсионно-штурмовых отрядов на батареи и шлюзы
	Глава седьмая. Неймегенские мосты
	Глава восьмая. Одноместная погружающаяся лодка "Бибер"
	Глава девятая. Двухместная подводная лодка "Зеехунд"
	Глава десятая. Соединение "К" в боях против Советов
	Глава одиннадцатая. Планы соединения "К"
	Заключение
	Примечания
	Список иллюстраций
	
	От издательства
	Настоящая книга, вышедшая в свет в 1956 году в Ганновере, принадлежит перу 
известного в Западной Германии историка Кайуса Беккера - автора нашумевшего в 
свое время "документального отчета" под названием "Kampf und Untergang der 
Kriegsmarine".
	Теперь К. Беккер выступил с новой книгой о германском военно-морском флоте 
периода второй мировой войны. На этот раз он предпринял попытку обобщить опыт 
боевых действий диверсионно-штурмового соединения германских ВМС.
	Новая книга задумана К. Беккером как своеобразный полемический ответ на 
обвинения, которые выдвигались в послевоенной западногерманской литературе и 
печати в адрес гитлеровского морского командования, сознательно посылавшего 
моряков-диверсантов на заведомо верную смерть. Изданием ее преследовалась также 

цель продемонстрировать желание "идти в ногу" с военной историографией Италии, 
Франции, Англии и США, где в последнее время появился ряд специальных 
публикаций, посвященных действиям морских диверсантов во второй мировой войне, 
и 
заодно показать, что немцы нисколько не уступали в развитии диверсионно-
штурмовых средств, скажем, итальянцам, являвшимся, по общепринятому в 
буржуазной 
военной литературе мнению, "родоначальниками" подобных средств и методов борьбы.

	При всей тенденциозности автора, являющегося апологетом неофашизма и 
неорасизма, при всем его стремлении обелить высшее военно-морское командование 
гитлеровской Германии книга представит интерес для советского военного читателя 

благодаря богатому фактическому материалу по технике и тактике диверсионно-
штурмового соединения ВМС, известного в немецкой военно-исторической литературе 

под названием соединения "K". Создание его в 1944 году, когда, по словам самого 

Беккера, "дела Германии были плохи", отразило стремление немецко-фашистского 
командования с помощью необычных средств и методов борьбы на море попытаться в 
какой-то мере поправить катастрофически пошатнувшиеся дела. И хотя достижения 
этого, по определению К. Беккера, "детища последнего года войны", в сущности, 
не 
выходили за рамки тактических успехов (что, кстати, неоднократно вынужден 
подчеркивать и автор), тем не менее сама уже необычность методов и уникальность 

боевых средств, которыми действовали морские диверсанты, не могут не привлечь к 

себе внимания читателя, интересующегося историей минувшей войны.
	К. Беккер подробно останавливается на создании и применении отдельных 
диверсионно-штурмовых средств - одноместных человекоуправляемых торпед, 
взрывающихся катеров, сверхмалых подводных лодок и т. д. Значительное место в 
книге уделяется также действиям "людей-лягушек" - боевых пловцов, легкое 
водолазно-плавательное снаряжение которых позволяло им вплотную пробираться под 

водой к вражеским объектам (суда, мосты, шлюзы) и подрывать их специальными 
зарядами.
	Читатель, несомненно, с интересом познакомится со страницами книги, на 
которых - в довольно увлекательной полубеллетристической форме с цитированием 
свидетельств очевидцев или самих участников - рассказывается о наиболее 
интересных диверсионных операциях бойцов соединения "К" (борьба с флотом 
вторжения союзников в бухте Сены и в проливе Па-де-Кале, подрыв мостов через 
реку Орн и под Неймегеном, разрушение шлюза в Антверпенском порту и т. п.).
	Определенный интерес представит также заключительная глава книги, 
посвященная характеристике многочисленных образцов диверсионноштурмовых средств,
 
которые разрабатывались немецкими конструкторами, но "не успели" найти боевого 
применения.
	Издательство предлагает книгу К. Беккера вниманию советского читателя, 
руководствуясь тем соображением, что она при всей порочности посылок, 
обусловленных буржуазной ограниченностью автора, довольно подробно знакомит с 
фактами, знание которых в какой-то мере дополнит наши представления о ходе 
борьбы на море во время второй мировой войны, и наряду с другими книгами, уже 
выпущенными Издательством в свет ("Десятая флотилия МАС" Боргезе, "Подводные 
диверсанты" Бру и некоторые другие), вводит в события, составляющие одну из 
интересных, хотя и сравнительно малоизвестных в военно-исторической литературе 
страниц.
	
	Вместо предисловия
	Читая эти столь увлекательно и живо написанные очерки нашего товарища по 
службе на флоте Кайуса Беккера о пережитых событиях, я снова вспомнил 
соединение 
"К"{1} и прежде всего многих незабываемых людей этого соединения. За прошедшие 
годы люди и дела тех дней были оттеснены в моем сознании на задний план новыми 
впечатлениями, новыми задачами. Очерки Кайуса Беккера воскресили картины 
минувших дней. Книга, подобно увлекательному фильму, рассказывает о зарождении 
подразделений "К" и их первоначально скромных действиях, об их назначении и 
эволюции, их совершенно новой для немецких условий внутренней структуре и 
процессе сплочения личного состава в единый спаянный коллектив.
	Я всегда буду с чувством особой гордости вспоминать о том, что в тот 
период, когда всякому сведущему человеку фатальный исход войны представлялся 
все 
более неизбежным, мне удалось создать в немецком вермахте такое соединение, в 
котором вопреки укоренившимся традициям самостоятельной инициативе и чувству 
ответственности каждого отдельного военнослужащего придавалось гораздо большее 
значение, чем простому следованию букве приказа. Чин и должность имели у нас 
вес 
лишь в том случае, если им соответствовали личные качества человека.
	Идеалом, к которому стремилось соединение, стал девиз Нельсона - быть "a 
band of brothers" ("братской семьей"). Понятно, что в трудных условиях 
последнего года войны, когда выбор командных кадров был весьма ограничен, а 
суровые боевые испытания предъявляли к людям все более высокие требования, 
нельсоновский идеал достигался лишь частично. Но все же я и сегодня 
придерживаюсь того мнения, что эта в некотором роде совершенно новая для 
солдата 
атмосфера явилась существенным фактором, предопределившим необычайно высокую 
боеспособность личного состава соединения "К", и залогом его успехов.
	Видимо, именно эта особая атмосфера внутри соединения "К" способствовала 
тому, что между служившими в нем и поныне поддерживается тесная связь в 
пределах 
всей Германии - независимо от возраста бывших сослуживцев, их прежних 
должностей, профессий, вероисповедания или политических убеждений. Я очень хочу,
 
чтобы предлагаемая книга послужила делу еще большего укрепления этих связей.
	Как бывший адмирал и командир соединения "К", я хотел бы высказать 
несколько принципиальных замечаний относительно основного направления и 
возможностей использования соединений "К" вообще.
	Соединения "К" независимо от их типа способны лишь дополнять регулярные 
силы, отнюдь не заменяя их, и тем не менее с помощью таких соединений, 
используя 
небольшое количество решительных и хорошо обученных людей, можно с успехом 
достичь раздробления и сковывания гораздо более значительных сил противника.
	В противоположность, например, японским летчикам-смертникам экипажи боевых 
средств, состоящие из представителей высокоцивилизованных народов белой расы, 
должны при выполнении боевого задания иметь реальные шансы на спасение своей 
жизни.
	Для успеха индивидуальных действий не так важна физическая сила, как воля 
и личная дисциплинированность. Интенсивная и всесторонняя, почти спортивного 
типа, тренировка увеличивает шансы на успех и уменьшает потери.
	Идеальным одиночным бойцом является такой военнослужащий, который 
действует в интересах выполнения рещений командования по собственной инициативе,
 
даже не получая приказа.
	В заключение мне лишь остается от имени бывших военнослужащих соединения 
"К" и их родственников поблагодарить Кайуса Беккера, а с ним и всех тех, кто, 
предоставляя ему информацию, способствовал появлению в свет столь волнующих 
очерков. Пусть эта книга воскресит описанные события в памяти тех, кто их 
пережил; пусть она расскажет читателям всего мира, что было сделано нашими 
людьми и на что они способны; пусть она послужит напоминанием о тех наших 
товарищах, которых уже нет среди нас.
	Гельмут Гейе, депутат бундестага, бывший командир соединения "К" военно-
морских сил Германии.
	Введение
	Для начала несколько слов о том, как создавалось соединение "К". - ОКМ{2} 
высоко ценит традиционные боевые средства. - Революционизирующее воздействие 
нападения английского штурмового отряда на "Тирпиц". - Аудиенция у князя 
Боргезе; итальянцы в роли учителей. - Волшебное слово "Нелли-2". - Первые 30 
бойцов соединения "К". - Автор рассказывает, благодаря чему оказалось возможным 

написать эту книгу.
	Молодой человек только что закончил свой доклад. Он говорил с 
воодушевлением, срывающимся от волнения голосом. Седой капитан побарабанил 
пальцами по столу и покачал головой. Потом оглядел своих подчиненных.
	- Ну, что вы скажете, господа, по поводу фантастической картины, 
нарисованной нашим молодым другом? Господа офицеры пожали плечами, один 
пробормотал нечто вроде "нереально, господин капитан". Капитан снова повернулся 

к молодому человеку:
	- Значит, вы серьезно думаете, что одиночные пловцы могут подбираться к 
хорошо охраняемым вражеским боевым кораблям и транспортным судам и - ну, скажем,
 
- повреждать их? Да, молодой человек думал именно так. Но капитан отнюдь не дал 

ему высказаться, он продолжал:
	- Мой молодой друг, я уважаю ваши благородные стремления и ваш энтузиазм. 
Но подумали ли вы о том, что флот связан традициями? Для морской войны развитие 

боевых действий по проторенным путям гораздо характернее, чем для операций 
других видов вооруженных сил. И вряд ли наши традиции позволят осуществить ваши 

идеи.
	Несколькими минутами позже молодой человек вышел из здания ОКМ и не спеша 
побрел по тенистой берлинской улице. Нежаркий летний день мог показаться совсем 

мирным, если бы не доносившийся откуда-то голос радиодиктора, читавшего текст 
последнего специального сообщения о действиях подводных лодок. Был июнь 1942 
года. "И подлодки, и флот, и атаки торпедных катеров - все без изменений", - 
подумал молодой человек, выдвинувший идею боевых пловцов-одиночек. Мысли его 
текли несколько хаотично. "...Да, вот они - богатые традициями военно-морские 
силы 
и проторенные пути ведения морской войны..." Ему не первому пришлось выслушать 
и 
дружеские слова и отказ флота. В числе идей и изобретений, поступавших в ОКМ на 

протяжении многих лет, были и предложения по применению морских бойцов-одиночек.
 
Авторами большинства этих проектов были сами моряки. Один капитан-лейтенант, 
командир тральщика, предложил построить одноместную подводную лодку для целей 
береговой обороны. Его чертежи и объяснительные записки были подшиты к делу. 
Другой морской офицер еще во время первой мировой войны, то есть уже несколько 
десятков лет тому назад, подал идею использования быстроходных катеров со 
взрывными зарядами: нацеленный на вражеский корабль, такой катер должен был при 

ударе о корпус корабля взрываться и наносить ущерб противнику. Однако 
дальнейшее 
развитие эта идея получила не во флоте, а в контрразведке. Флот уступил 
контрразведке также разработку возникшего еще в 1929 году проекта создания 
человекоуправляемой торпеды, что сделало бы последнюю еще более эффективным 
средством борьбы. И наш молодой человек, уверенный в том, что боевые пловцы 
способны подвешивать к подводной части вражеского корабля мины замедленного 
действия, в конце концов тоже "пришвартовался" в контрразведке.
	Контрразведка в Германии была прибежищем непризнанных изобретателей новых 
методов ведения войны.
	* * *
	Утром 22 сентября 1943 года четыре водителя английских подводных лодок 
малюток, увидев прямо перед собой жерла бесчисленных орудий линкора "Тирпиц", 
угрожающе направленных на них, сдались в плен. Немцы вздохнули с облегчением: 
им 
казалось, что в самый последний момент невероятно смелая и опасная диверсия 
сорвана. Но они рано радовались. Две магнитные мины, уже подведенные под киль 
"Тирпица" подлодками-малютками ("Икс-Крафт", как называли их англичане), 
взорвались через некоторое время, и линкор получил такие повреждения, что для 
ремонта пришлось направить к месту его стоянки в северной Норвегии чуть ли не 
половину оборудования одной из судостроительных верфей. Лишь через несколько 
месяцев корабль снова вошел в строй.
	Это событие вызвало в германских ВМС ответную реакцию, которую можно было 
сравнить с небольшой революцией. В свое время англичане под впечатлением 
событий 
18 декабря 1941 года, когда итальянцы совершили на управляемых торпедах 
успешное 
нападение на английские линкоры "Куин Элизабет" и "Вэлиент" в Александрийском 
порту, вероятно, сказали: "Мы тоже так можем!" Подобной была теперь и реакция 
немцев. Офицеры и матросы, узнавшие о нападении на "Тирпиц", не могли отказать 
вражеским диверсантам в уважении. В молодых моряках проснулось стремление к 
аналогичному подвигу. Они говорили себе: "Как это здорово! Несмотря на самую 
малую вероятность успеха, пробиться сквозь сильнейшую оборону, подвести мину, а 

потом явиться и сказать: да, это дело моих рук! Вот это подвиг!"
	Но так думала не только молодежь. Перемена во взглядах произошла и в 
кругах высшего командования. Гроссадмирал Дениц еще до этого события принял 
решение "интенсифицировать" ведение войны. Он сам говорил о том, что задумал 
создать своего рода "маунтбэттеновскую организацию" - по английскому образцу{3}.
 
В связи с этим вынашивалась и мысль о создании легких диверсионно-штурмовых 
средств. Итальянцы и англичане уже достаточно убедительно доказали, что горстка 

смелых бойцов способна не только временно выводигь из строя крупные корабли, но 

и сковывать значительные силы и средства противника, отвлекая от выполнения 
более важных задач сотни рабочих-ремонтников и солдат с мощным вооружением, 
необходимым для усиленной обороны военных объектов. Почему бы и немцам не 
совершать подобных диверсий с аналогичным эффектом?
	Таким образом, нападение англичан на "Тирпиц" предопределило одну из 
"родовых схваток", предшествовавших появлению на свет немецкого соединения "К", 

"соединения малых боевых средств военно-морских сил".
	* * *
	- Чем могу служить? - вежливо, но сдержанно спросил князь Валерио Боргезе 
своего посетителя, немецкого морского офицера. Известный командир 10-й флотилии 

МАС, славного итальянского соединения малых боевых средств ВМС, и теперь, через 

несколько месяцев после капитуляции своей страны, вел себя лояльно по отношению 

к немцам. Капитан-лейтенант Гейнц Шомбург, направленный в штаб Боргезе с 
официальной миссией офицера связи германского военно-морского командования в 
Италии, на вопрос хозяина ответил:
	- Надеюсь, мы будем полезны друг другу. Прошу вас всегда обращаться ко мне 
со всеми вашими нуждами, чего бы они ни касались - материальной части, горюче-
смазочных материалов или чего-либо другого. Наше командование заинтересовано в 
том, чтобы 10-я флотилия МАС ни в чем не нуждалась.
	"Почему он не говорит, чего действительно хочет?" - подумал Боргезе.
	Шомбург не решался сразу же выкладывать свои требования. Этот итальянец, 
кавалер высших медалей за храбрость, выглядел совсем не таким, какими обычно 
представляют себе его пылких соотечественников. Он казался скорее хладнокровным,
 
чем увлекающимся, скорее сдержанным, чем откровенным, и уж во всяком случае 
человеком трезво-рассудительным и расчетливым.
	Разумеется, немцы намеревались воспользоваться опытом 10-й флотилии МАС, 
поскольку они сами в то время спешно приступали к формированию соединения "К". 
При этом предполагалось, что, возможно, удастся заполучить образцы некоторых 
уже 
апробированных итальянцами штурмовых средств. Прекращенное в переходный для 
Италии период производство их могло быть, конечно, возобновлено. Если бы 
итальянцы к тому же еще поделились со своими преемниками и опытом обращения со 
штурмовыми средствами, а также выработанными приемами военной хитрости, то тем 
самым, по мнению немецкого командования, было бы достигнуто уже многое.
	В целом немцы относились к 10-й флотилии МАС, как к "мимозе-недотроге". 
Флотилии охотно предоставлялось все необходимое, если она намеревалась 
проводить 
какие-то диверсионные операции. Но итальянцы могли действовать по собственному 
усмотрению. К ним не приставляли немецких "гувернанток", как это обычно имело 
место в других случаях. Подобное недоверие лишь уязвило бы законную гордость 
южан. Благодаря этому со временем наладилось хорошее сотрудничество. Итальянцы 
шаг за шагом уступали свои позиции - правда, лишь после того, как у немцев уже 
не оставалось возможностей использовать то или иное боевое средство.
	Но зато к этому времени их ученики уже назубок знали азы тактики морских 
диверсантов-одиночек.
	* * *
	Однажды в декабре 1943 года старший лейтенант артиллерии ВМС Ганс Фридрих 
Принцхорн внезапно оставил зенитно-артиллерийское училище, в котором преподавал,
 
и отбыл в неизвестном направлении. Всему виной был телефонный звонок. Близкий 
знакомый Принцхорна, вызвавший его к телефону, сказал лишь следующее: "Бросай 
все и приезжай ко мне в Хейлигенхафен на Балтийском море". Поскольку Принцхорн 
колебался, он добавил: "Пароль: Нелли-2".
	История этого пароля такова. Летом 1942 года немецкие армии наступали 
через Ростов на Сталинград, однако в их тылу советские войска продолжали 
удерживать Таманский полуостров. Быстро сколоченный штаб ВМС получил задание 
организовать штурм советской обороны с моря через Керченский пролив.
	За несколько дней до этого в помещение штаба проскользнула хорошенькая 
девушка украинка, которая спросила командующего, контр-адмирала Шейрлена, можно 

ли видеть старшего лейтенанта Принцхорна. Принцхорна не было, и адмирал, 
которому все это показалось забавным, спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.
 
Девушка на это ответила: "Пожалуйста, передайте ему горячий привет от Нелли, он 

знает!" Адмирал добросовестно выполнил поручение, и, конечно, Принцхорна с тех 
пор постоянно дразнили "операцией Нелли". Когда вскоре понадобилось 
маскировочное наименование для диверсионной операции против советских войск, то 

ее назвали "Нелли-2", потому что Принцхорн играл в ней важную роль. По своему 
характеру, подготовке и проведению "Нелли-2" явилась прообразом позднейших 
операций соединения "К".
	Мы рассказали историю вызова Принцхорна в Хейлигенхафен только потому, что 
она характерна для возникновения соединения "К". За несколько часов или дней 
удалось вызвать людей, способных служить в соединении "К", и все 
бюрократические 
преграды были устранены - какое чудо! - одним мановением руки. Благодаря этому 
на рубеже 1943 и 1944 годов в Хейлигенхафене уже находилось около 30 
военнослужащих - офицеров и рядовых. Хотя в первый момент они и не знали ничего 

определенного о цели их вызова, однако сознания того, что их избрали для особых 

дел, было достаточно, чтобы сразу же сплотить новичков в крепкий коллектив. Эти 

30 человек составили ядро первого отряда штурмовых средств ВМС.
	* * *
	О том, как из этого зародыша в кратчайший срок развилось соединение "К", 
как за несколько недель были разработаны, испытаны и изготовлены штурмовые 
средства, оказавшие поистине революционизирующее воздействие на каноны военно-
морского искусства, как стекавшиеся отовсюду добровольцы после необходимого 
отбора и краткосрочного обучения на боевых средствах- карликах посылались прямо 

в бой и что они при этом испытывали, - обо всем этом рассказывается в настоящей 

книге.
	Более двух лет назад меня спросили, считаю ли я возможным написать 
подобную книгу. Должен признаться, что ответ мой был весьма скептическим. В 
настоящее время в Германии нет такого военного архива, где можно было бы 
изучить 
боевые отчеты и прочие документы с тем, чтобы получить достаточную информацию 
по 
интересующему вас вопросу. Даже тем немногим нашим специалистам, которые 
занимаются изучением истории войны на море, большей частью приходится 
ходатайствовать о допуске в архивы бывших противников. Мне же оставалось лишь 
попытаться отыскать возможно больше людей, служивших в соединении "К", чтобы из 

бесед с ними или из их уцелевших личных записей узнать, что они пережили. Но 
как 
их искать? Если судить по некоторым поверхностным статьям в немецкой 
послевоенной печати, авторы которых в один голос уверяли, что безответственное 
командование послало всех людей этого соединения на верную и бессмысленную 
смерть, то вряд ли можно было надеяться найти кого-либо в живых. Однако 
сказанное в этих статьях отнюдь не соответствовало истине. Из многих примеров 
приведу лишь один, показывающий, как мне удавалось разыскивать ветеранов 
соединения "К".
	Некоторое время назад я посетил вице-адмирала в отставке Гельмута Гейе, 
бывшего командира соединения "К". Ныне он является депутатом боннского 
бундестага от портового города Вильгельмсхафена. В числе прочих фактов адмирал 
сообщил мне следующее: "Вскоре после окончания войны один английский офицер 
подтвердил в беседе со мной, что кто-то из наших водителей одноместных 
человекоуправляемых торпед, молодой старший фенрих, потопил крейсер из состава 
флота вторжения". Я спросил у адмирала имя и адрес фенриха, но Гейе такими 
данными не располагал и отослал меня для получения более подробных справок к 
бывшему командиру флотилии одноместных торпед. Я посетил и этого человека, 
проживающего в настоящее время на крайнем юге Германии. К несчастью, он 
незадолго перед упомянутой операцией вверенного ему соединения был тяжело ранен 

при налете союзной авиации и не мог припомнить событий последующих дней. Тогда 
я 
спросил его, кого из старших фенрихов флотилии он считал бы способным на такой 
подвиг. Он назвал мне ряд имен на выбор, однако адресов и у него не было.
	Когда стало казаться, что дело зашло в тупик, один друг навел меня на 
мысль обратиться с запросом к старшинам "призывных команд". Дело в том, что 
каждый морской офицер являлся членом той или иной призывной команды в 
зависимости от года призыва на флот; внутри такой организации сверстников 
существовала весьма тесная связь. Если разыскиваемый мною водитель одноместной 
человекоуправляемой торпеды в июле 1944 года был старшим фенрихом, то есть еще 
только кандидатом в офицеры, то начать службу в ВМС он должен был где-то между 
концом 1941 и началом 1943 года. Я написал всем соответствующим старшинам 
призывных команд и просил их дать сведения о тех людях, имена которых мне 
назвал 
командир флотилии. И вот один из старшин ответил: "Совершенно верно, старший 
фенрих П. - член нашей призывной команды. Однако, как утверждают многие 
товарищи, он не вернулся с одного задания, выполнявшегося боевыми пловцами в 
бухте Сены, и, вероятно, погиб. Впрочем, говорят также, что П. в 1945 или 1946 
году находился в английском лагере для особых допросов. После войны члены 
призывной команды не имели о нем никаких сведений. Могу только указать прежний 
адрес его родителей..."
	Я тотчас же написал родителям, надеясь, что они живут на старом месте. Я 
просил их сообщить мне что-либо о месте пребывания их сына. Через несколько 
дней 
пришел ответ от... него самого! Мы встретились, и он передал мне свой дневник, 
относящийся к тому периоду.
	Это лишь один из примеров. Всего же мне удалось разыскать не менее сотни 
бывших сослуживцев. Им всем - от адмирала до последнего рядового - я обязан 
выходом в свет этой книги. Это - история людей соединения "К", и какой бы 
волнующей она ни была, я надеюсь изложить ее с предельной объективностью.
	
	Глава первая. Морские штурмовые отряды
	Необычная встреча нового 1944 года. - Незапятнанное имя - условие для 
приема в соединение "К". - Какие обязательства брали на себя добровольцы. - 
Примеры обучения по английскому образцу. - "Небольшое" испытание мужества по 
методу Опладена. - Кража фирменной эмблемы на главном вокзале Мюнхена. - 
Официальная формулировка: воспитание личной инициативы. - В этом деле было одно 

"но". - Две подлодки-малютки, "любезно предоставленные в наше распоряжение 
противником в качестве образца". - "Хехт" - первая немецкая двухместная 
подводная лодка. - Вице-адмирал Гейе принимает пост командира соединения "К". - 

Оснащение морских штурмовых отрядов с расчетом на шесть недель "жизни в 
пустыне".
	Вначале это был лишь незаметный барак на берегу Балтийского моря близ 
Хейлигенхафена, внешне напоминавший скорее курятник, чем казарму будущих солдат 

соединения "К". Очень скоро, однако, пришлось занять также близлежащую 
артиллерийскую казарму, так как вместительность барака оказалась совершенно 
недостаточной.
	В самом начале нового 1944 года, едва праздничное настроение успело 
уступить место трезвости военных будней, 30 военнослужащих, собранных в 
невзрачном хейлигенхафенском бараке по инициативе капитан-лейтенанта Опладена, 
впервые услышали - в завуалированной форме, правда, - зачем их, собственно, 
сюда 
вызвали. Опладен заявил, что командование ВМС намеревается создать ударные 
группы высокой боеспособности и что эти группы будут временно находиться в 
подчинении начальника штаба флота адмирала Гейе. Высокому положению своего 
будущего шефа, продолжал Опладен, прибывшие обязаны тем, что их перевод прошел 
без длительной канители. Позднее они, видимо, составят какую-то самостоятельную 

войсковую единицу.
	Все новички, по словам Опладена, отбирались с учетом их положительных 
личных качеств, и "дневник поведения" каждого должен отличаться поистине 
ангельской чистотой... Соответствуют ли также их физические возможности 
предъявляемым высоким требованиям, выяснится очень скоро, в ходе весьма жесткой 

тренировки. О целях и задачах Опладен не стал распространяться. Новичкам 
предстояло либо войти в состав мелких, но решительно действующих штурмовых 
групп, либо стать одиночными бойцами, вооруженными боевыми средством нового 
типа.
	Прежде чем вообще что-либо начинать, подчеркнул Опладен, совершенно 
необходимо подать заявление о добровольном желании войти в состав формируемого 
соединения. Для этого новичкам предоставлялось несколько дней, в течение 
которых 
они могли бы основательно все обдумать.
	В личных записках адмирала Гейе по поводу организационного периода нового 
соединения сказано следующее:
	"Военная обстановка зимой 1943/44 года допускала лишь оборонительные 
действия флота. Было известно, что по этой причине я отдаю предпочтение 
многочисленным, но малым судам и штурмовым средствам перед крупными боевыми 
кораблями. Поэтому гроссадмирал Дениц считал мою кандидатуру подходящей для 
выполнения специального задания по формированию соединения штурмовых средств 
нового типа на той основе, которая соответствовала бы моим собственным взглядам.
 
Для осуществления этого мероприятия в помощь мне был выделен (еще в период 
моего 
пребывания в штабе флота) капитан 3 ранга Фрауэнгейм. Кроме того, я вызвал в 
свое распоряжение капитан-лейтенанта резерва Опладена, а затем также капитана 3 

ранга Бартельса, считая эти кандидатуры наиболее подходящими для выполнения 
подобных задач.
	Понятно, что формирование такого соединения и изготовление совершенно 
новых видов оружия на пятом году войны были чрезвычайно сложным делом. К тому 
же 
приходилось укладываться в жесткие сроки. Длительные процессы совершенствования 

и испытаний новых средств исключались. Во избежание бюрократической волокиты я 
потребовал от главнокомандующего широких полномочий. Мне было предоставлено 
право вести переговоры непосредственно со всеми органами военно-морского 
командования, а также, что особенно важно, с руководящвми инстанциями 
промышленности. Этот момент я также использовал, иначе оказалось бы невозможным 

сформировать и технически оснастить соединение.
	В промышленных кругах я встретил полное понимание и поддержку, 
обусловленные, в частности, трезвым соображением, что старое направление в 
судостроении уже не может принести успеха в войне. Кроме того, именно такие 
простые, но новые боевые средства обычно возбуждают в нас свойственный каждому 
человеку дух изобретательства. Не только инженеры, но и рабочие проявляли к 
делу 
живой интерес и помогали мне всем, чем могли.
	У нас не было никакого практического опыта в ведении войны новыми 
методами. Было известно лишь, что у итальянцев имеются различные малые 
штурмовые 
средства; кроме того, мы еще знали о нескольких английских диверсиях, 
проведенных подобными же средствами. Относительно японских диверсий на 
подлодках-малютках мы не получили никаких подробных данных. Действия 
диверсионных отрядов (типа английских "коммандос"), планировавшиеся как 
английским, так и нашим командованием ВМС - например, нападение на метеостанции 

противника, - неизменно срывались изза недостатка судов и соответствующим 
образом подготовленного личного состава.
	Наши намерения на первом этапе сводились к следующему:
	1. Разработать и построить специальные подлодки-малютки по английским 
образцам и обучить экипажи; применить эти лодки-малютки для выполнения 
специальных заданий, например для проникновения во вражеские порты и т. п.
	2. Осуществить специальную боевую подготовку морских штурмовых отрядов 
(ударных групп) - также по английскому образцу. Цель подготовки - обеспечить 
проведение малыми надводными судами и подлодками-малютками нападений на 
вражеские прибрежные районы и находящиеся там важные военные объекты 
(радиолокационные станции, позиции артиллерийских орудий и т. п.) ..."
	Итак, первые 30 будущих бойцов соединения "К" прибыли в Хейлигенхафен, 
почти все добровольно вызвались служить в новом соединении, и с нетерпением 
ждали грядущих событий.
	Прежде всего были оформлены обязательства. Каждый из этих тридцати человек 
обязывался хранить строжайшую тайну, соглашался на службу без увольнений и 
отпусков, на разрыв всех связей с "гражданской средой", включая и требование 
месяцами решительно ничего не сообщать даже домой, если особая ситуация 
потребует такого полного молчания. Вступающий в ряды соединения "К" обязывался 
целиком посвятить себя общему делу, отдавая ему все свои физические и душевные 
силы (это, однако, не значит, что он собирался обязательно приносить в жертву 
свою жизнь) .
	После оформления обязательств прибыли инструктора от пехоты и инженерных 
войск. Это были унтер-офицеры с опытом боев в России, то есть преодолевшие, по 
общему мнению, самое трудное, что можно себе представить в наземном бою. 
Соответствующей суровостью отличалась и боевая подготовка будущих диверсантов.
	Затем прибыли инструктора по гимнастике, плаванию и джиу-джитсу, ибо 
необходимо было натренировать тело каждого пловца так, чтобы оно могло вынести 
любое напряжение, и, кроме того, предстояло обучить будущих диверсантов всем 
приемам самообороны без оружия и бесшумного обезвреживания постов противника.
	Затем прибыли инструктора по авто- и радиоделу, ибо бойцам соединения "К" 
надлежало дать по возможности универсальную подготовку. Каждый должен был 
практически овладеть всеми необходимыми функциями, каждому предписывалось в 
случае необходимости без колебаний принимать на себя обязанности товарищей.
	Затем прибыли специалисты водолазного дела, ибо бойцам соединения "К" 
предстояло научиться обращению с водолазно-спасательным имуществом и 
кислородными приборами, применение которых отнюдь не исключалось.
	Затем прибыли специалисты по обучению языкам, обращавшие основное внимание 
не столько на отличные знания в области грамматики, сколько на изучение 
солдатских крепких словечек на иностранных языках. Эти словечки вызубривались с 

соответствующим произношением - важная мера для маскировки на случай щекотливой 

ситуации, в которую, как легко себе представить, мог попасть наш пловец-
диверсант!
	Наконец, последовал перевод ряда отрывков из английского наставления по 
действиям "коммандос", захваченного в качестве трофея под Дьеппом. С большим 
интересом первые бойцы соединения "К" читали приведенные в качестве примера 
подробности подготовки и проведения (неудавшегося, правда) английского 
диверсионного налета на ставку фельдмаршала Роммеля в Северной Африке. С еще 
большим удовлетворением наши люди восприняли содержавшееся в трофейном 
документе 
признание, что и англичанам приходилось не менее трудно, чем им самим.
	Тем временем в Хейлигенхафен непрерывно прибывало новое пополнение. 
Новички "отфильтровывались", проходили соответствующую проверку, в ходе которой 

определялась их пригодность к службе в соединении. Только после того, как они 
признавались соответствующими предъявляемым требованиям, их в той или иной мере 

посвящали в существо дела и спрашивали, намерены ли они остаться. Большая же 
часть новичков еще до этой фазы отсылалась на прежнее место службы, так и не 
узнав, зачем они вообще побывали в Хейлигенхафене.
	Основная проблема состояла, несомненно, в том, чтобы в такое трудное 
время, когда война шла уже далеко не первый год, найти достаточно безупречных в 

моральном отношении и сильных физически людей, которых можно было бы 
использовать в составе диверсионных групп типа "коммандос". В других, 
пользовавшихся рядом традиционных прав родах сил ВМС с самого начала войны 
имелись отборные кадры офицеров и рядовых; сверх того, эти рода сил ВМС 
гарантировали себе монопольное право на получение наиболее ценных контингентов 
призывников. "Морской патриотизм" проявлялся на флоте столь ярко, что его можно 

было назвать кастовостью. В подобных условиях вряд ли кому-нибудь могло прийти 
в 
голову, что вдруг придется отдавать своих людей, к тому же самых лучших, в 
состав какого-то нового соединения. Поэтому добровольцы из других родов сил, 
движимые страстью к приключениям или желанием участвовать в необычных по своему 

характеру боевых действиях нового соединения, лишь постепенно и в относительно 
небольшом количестве стали прибывать во вновь формируемые отряды.
	Зато гораздо быстрее, чем можно было предположить, произошло слияние этих 
собранных из самых различных мест бойцов в единое неразрывное целое. Первые 
бойцы соединения "К" даже сняли с обмундирования знаки различия, чтобы 
устранить 
всякие мешающие сплочению факторы.
	Некоторые выборки из записей очевидцев дают представление о весьма 
необычных методах боевой подготовки в новом соединении.
	"Ночью нас часто поднимали по тревоге, - говорится в одном из таких 
свидетельств. - Однажды мы в кромешной тьме взбежали вверх по скату высоты, 
после чего нам было велено прыгать с обрыва вниз, в неизвестность. Впрочем, мы 
падали камнем всего метра три-четыре а затем покатились кувырком вниз по скату".

	А вот другая запись.
	"Наша группа держала так называемый "небольшой экзамен мужества" по методу 
Опладена. Нас, человек восемь-десять, выводят на открытую местность и 
приказывают лечь на землю головой к центру воображаемого круга диаметром 4 
метра. Затем в центре устанавливается ручная граната, из которой выдергивается 
предохранительная чека. Мы считаем секунды. Раздается взрыв, и осколки летят 
над 
нами... Ах да, я забыл сказать, что на нас, конечно, были стальные шлемы. И все 

же..."
	"Я дрезденец, - расказывает автор третьей записи, - и именно меня однажды 
послали в Мюнхен. Однако мне не дали ни командировочного предписания, ни каких-
либо других документов вообще, предлагалось просто ускользать от всякого 
контроля. Я отправился в путь, уверенный по крайней мере в том, что от меня не 
откажутся, если я все-таки буду схвачен. Ко всему прочему в качестве 
доказательства своего пребывания в Мюнхене я должен был привезти с собой 
металлическую бляху, какую обычно носят на груди воинские железнодорожные 
патрули в качестве украшения и особого отличительного знака. Но это условие я 
не 
выполнил. Ведь тогда пришлось бы стать еще и вором-карманником. Вместо этого я 
снял в станционном зале эмалевую фирменную эмблему, что также показалось моим 
инструкторам достаточным. Потом мы по почте отослали эмблему обратно, анонимно 
разумеется".
	В официальном учебном плане подобные трюки носили весьма прозаическое 
название: воспитание личной инициативы. Можно было бы упомянуть и многое другое 

в том же роде, рассказать, например, о том, как осуществлялись "нападения" на 
полицейские посты и войсковые караулы, которые особенно охотно избирались 
объектом подобных выходок, или как однажды едва не удалось увести со стоянки 
строго охранявшуюся (немецкую) подводную лодку. Можно вспомнить также о 
многочисленных других примерах испытания мужества, которому бойцы подвергались 
постоянно. Но и приведенных примеров достаточно. Несколько недель такой 
форсированной подготовки вселяли в бойцов соединения "К" чувство полной 
уверенности в себе даже перед лицом самых щекотливых ситуаций.
	"Впрочем, в этом деле было одно "но", - свидетельствует командир одного из 
отрядов, старший лейтенант Принцхорн. - Со временем наши люди стали такими 
хитрецами и пройдохами, что научились "дерзать" и против начальства. Так, 
однажды (правда, это было уже гораздо позже, в Италии) один боец соединения "К",
 
посаженный на гауптвахту офицером другой части за какую-то провинность, 
подорвал 
дверь камеры (подрывная шашка нашлась у него в кармане), вышел на свободу и в 
отличнейшем настроении вернулся в свой отряд. Возможно, конечно, что он 
руководствовался при этом самыми добрыми побуждениями: ведь в соединении "К" 
такой меры, как арест, вообще не существовало, а высшим дисциплинарным 
взысканием являлось исключение из списков соединения. Но все же столь 
экспансивное проявление "инициативы" было явлением исключительным даже среди 
этих людей..."
	* * *
	Вечером 17 января 1944 года гардемарины Петке и Потхаст - "два П", как их 
именовали в отряде, - были вызваны в штаб, после чего их повели в изолированный 

домик на самом берегу Балтийского моря. Часовые пропустили пришедших, и 
капитан-
лейтенант Опладен открыл перед ними дверь. На полу, освещенные матовым светом, 
лежали два вытянутых стальных тела, по форме отдаленно напоминавших вздутые 
сигары. В средней части располагались небольшие надстройки, заставлявшие 
предполагать, что оба аппарата - миниатюрные подводные лодки.
	- Ну как, рискнете на них поплавать? - спросил Опладен.
	"Два П" повнимательнее осмотрели лежавшие перед ними стальные рыбины, 
отметив, что они грубо склепаны из нескольких кусков металла. Это как-то не 
вязалось со знаменитой "немецкой тщательностью": до сих пор даже в военное 
время 
всегда придавалось большое значение внешней отделке изделий, подчас в ущерб 
целесообразности. А то, что лежало здесь, выглядело примитивно и уродливо. Было 

видно, что лодки сконструированы строго утилитарно, без всяких претензий на 
красоту или даже удобство обращения с ними.
	- Конечно, поплывем, - сказал, наконец, Петке.
	- А есть при них какая-нибудь инструкция? - осведомился Потхаст.
	- К сожалению, ее не прислали, - ответил Опладен.
	Петке и Потхаст подняли на него удивленные глаза. Опладен улыбнулся:
	- Эти образцы только что привезены из Англии. Разумеется, не прямым путем. 
Противник депонировал их для нас в Норвегии. Там они были использованы в одной 
диверсии против нас. Их выловили из воды и переправили сюда самолетом.
	Гардемарины, плававшие раньше в Средиземном море в составе 3-й флотилии 
торпедных катеров и затем присланные оттуда (вообще говоря, по ошибке) во вновь 

сформированный отряд, принадлежали к числу весьма немногих бойцов соединения, 
имевших опыт службы на флоте. Поэтому им и было поручено "прощупать" вражеские 
подлодки-малютки. Командование было весьма заинтересовано в том, чтобы получить 

точные данные относительно плавучести и других свойств нового боевого средства. 

Практическая польза получения этих данных не вызывала сомнения, так как их 
можно 
было использовать для усовершенствования своих собственных подлодок-малюток, 
конструкции которых как раз начали разрабатываться.
	Увы, Петке и Потхаст ошибались, полагая, что уже обладают чудесной 
игрушкой, которая будет носить их по Балтийскому морю, куда им 
заблагорассудится. Дело обстояло иначе. Им обоим предстояло совершить ряд 
испытательных плаваний в соответствии со строгим графиком, в котором все их 
действия были расписаны с точностью до минуты. Во время испытаний за ними 
велось 
тщательное наблюдение: ведь могло произойти и нечто непредусмотренное. Еще 
тщательнее охранялась секретность их действий. Они сами вряд ли представляли, 
что делают, или, точнее, в какую общую картину складываются полученные ими 
результаты.
	Как бы там ни было, этот цикл испытаний дал командованию представление о 
тактико-технических данных английских подлодок-малюток. Адмирал Гейе сообщает, 
что первые проекты аналогичных немецких подлодок кое в чем копировали 
английские 
образцы. Он пишет:
	"Наша первая подлодка-малютка "Хехт" была выпущена лишь небольшой серией, 
поскольку о массированном применении ее не было речи. По проекту лодка должна 
была иметь водоизмещение 7 т, электрический привод (батареяэлектромотор) и одну 

мину в качестве вооружения. Мина должна была отделяться от лодки после того, 
как 
последняя подходила под водой вплотную к кораблю противника. Проектная 
дальность 
плавания лодки равнялась 90 милям. Поскольку подходящего готового образца 
компаса подобрать не удалось, гроссадмирал Дениц приказал приспособить для 
"Хехта" малогабаритный гирокомпас. Из-за этого размеры лодки увеличились, в 
средней части корпуса появилось вздутие для помещения гироскопа. Кроме того, 
несколько сократилась дальность плавания, поскольку часть электроэнергии 
расходовалась гироскопом.
	"Хехты" предполагалось буксировать крупными подлодками в район вражеского 
побережья и там выпускать на выполнение задания. Еще в период конструирования у 

нас появились сомнения в практической применимости лодки, вооруженной только 
одной миной. Прикрепление мины к корпусу вражеского корабля было сопряжено с 
большими трудностями и, конечно, редко могло пройти успешно. Поэтому в 
конструкцию лодки пришлось внести целый ряд изменений. Прежде всего - поскольку 

конструкторы считали это возможным - была предусмотрена подвеска торпеды под 
килем лодки. Такая торпеда могла бы выпускаться водителем лодки. Позднее 
добавилось еще одно новшество: вместо мины на носу лодки решили устанавливать 
комплект дополнительных аккумуляторов для увеличения радиуса действия. Наконец, 

предусматривалось оборудование кабины в головной части, чтобы при случае иметь 
возможность высаживать в непосредственной близости от противника боевых пловцов.

	В процессе конструирования лодки пришлось столкнуться с серьезными 
трудностями, и еще до того, как она была окончательно готова, мы отказались от 
ее боевого применения. Уже первые результаты, полученные в ходе этой работы, 
открыли перед нами новые пути, побудив заняться разработкой более совершенных 
конструкций. "Хехт" стали после этого использовать лишь для учебных целей. Тем 
не менее эта лодка сыграла свою роль, поскольку конструкторы в ходе работы над 
нею впервые познакомились с задачами, возникающими при проектировании такого 
рода боевых средств. Именно в процессе ее усовершенствования был накоплен 
значительный опыт, пригодившийся при разработке последующих моделей и прежде 
всего двухместной подлодки "Зеехунд". Была также поставлена задача разработать 
конструкцию сверхмалого гирокомпаса. Впрочем, этот весьма важный прибор так и 
не 
был создан до самого конца войны".
	* * *
	Между тем в Хейлигенхафене некоторые бойцы соединения из числа первых 
тридцати, в том числе Петке и Потхаст, были отделены от остальных. Им 
предстояло 
выполнять функции водителей еще не готовых боевых средств, по всей вероятности, 

подлодок-малюток. Капитан-лейтенант Опладен заявил, что им уж, во всяком случае,
 
придется участвовать в действиях против вражеского флота вторжения, появление 
которого ожидалось в течение того же года. Прошел январь, за ним февраль, 
наступил март, а водители все еще не знали, как выглядит их боевое средство. 
Таким образом, приходилось волей-неволей упражняться в терпении.
	В марте 1944 года вице-адмирал Гейе сдал дела в штабе флота, чтобы принять 
под свое командование вновь организованное соединение "К". К этому моменту 
количество рапортов с просьбой о зачислении в новое соединение резко 
увеличилось. Специальная комиссия объезжала школы и училища для унтерофицеров и 

кандидатов в офицеры, выявляла способных спортсменов и опрашивала их на предмет 

добровольного вступления в отряды особого назначения. Поток добровольцев 
устремлялся в большую казарму в Любеке, условно именовавшуюся "Штайнкоппель" 
("Каменный участок") . Отсюда отобранные добровольцы направлялась в отряды. 
Штаб 
соединения обосновался в Тиммендорферштранде, фигурировавшем под названием 
"Штрандкоппель" ("Береговой участок"). Еще один новый большой лагерь возник под 

соснами Рейхсвальда в районе Любек - Шлутуп на самом берегу реки Траве. Этот 
лагерь назывался "Блаукоппель" ("Голубой участок"). Постепенно возник и ряд 
других "участков".
	В течение всего этого времени описанная выше боевая подготовка в 
Хейлигенхафене неуклонно интенсифицировалась. К началу весны 1944 года первые 
бойцы соединения были вполне подготовлены к действиям и морально и физически. 
Состояние их можно было бы, вероятно, охарактеризовать словами. "Бога они 
боятся, но больше - ничего на свете".
	Прибыло и техническое оснащение, благодаря чему оказалось возможным 
сформировать три первых морских штурмовых отряда (МЕК{4}):
	60-й МЕК, командир - старший лейтенант Принцхорн, 65-й МЕК, командир - 
старший лейтенант Рихард и 71-й МЕК, командир - старший лейтенант Вальтерc.
	Кроме командира, в каждый отряд входило еще по 22 человека. В распоряжении 
отряда имелось 15 автомашин, в том числе 3 рации, 2 автоамфибии, 1 автокухня и 
ряд машин для транспортировки личного состава, технического имущества и 
боеприпасов. Таким образом, отряды были полностью моторизованы, выраженные 
командирами отрядов особые пожелания были учтены до мелочей. Запасы 
продовольствия и боеприпасов рассчитывались на шесть недель "жизни в пустыне", 
то есть отряды могли существовать шесть недель без подвоза припасов.
	Укомплектованные таким образом отряды МЕК выехали в Данию и Францию к 
месту предстоящих действий. О самих действиях этих отрядов будет рассказано 
ниже.
	
	Глава вторая . Одноместная торпеда "Негер"
	Дениц присылает телеграмму. - Неслыханные доселе методы ведения войны. - 
Идея человекоуправляемой двойной торпеды. - Ее достоинства и недостатки. - 
Купол 
из плексигласа. - Дышать все же нужно! - Шансы на спасение - 50 процентов. - 
Первое боевое задание после 15 дней обучения. - Трудности переезда в Италию. - 
База в ТорреВаяника. - На этот раз звезды определенно не лгут. - 21 апреля 1944 

года: 17 торпед "Негер" совершают свой первый боевой рейс. - Но флот противника 

исчез. - Потоплено два сторожевых корабля. - Торпеда "Негер" проникает в порт 
Анцио. -"Не спать, иначе пропадешь!" - Прием в "Монте Кессельринг".
	У старшего лейтенанта флота Ганно Крига вытянулось лицо от изумления, 
когда он прочел телеграмму из Берлина. Этот молодой офицер-подводник пережил 
немало опасных ситуаций, и если уж он был взволнован, то, видимо, произошло 
нечто экстраординарное. Нужно же, чтобы главнокомандующий гроссадмирал Дениц 
вызвал его в Берлин именно в день свадьбы...
	Уже больше двух лет Ганно Криг плавал на подводных лодках в водах 
Средиземного моря. Нелегкое это было дело! Он был вахтенным офицером на лодке 
U-
81 (командир - старший лейтенант Гугенбергер), которая 13 ноября 1941 года 
пустила ко дну английский авианосец "Арк Ройял". Криг участвовал во многих 
ожесточенных схватках с вражескими конвоями. Всего лишь несколько недель назад 
он сам стал командиром подводной лодки, но противник не дал ему "погреться на 
новой койке": в военном порту Пола на Адриатическом море лодка попала под 
бомбежку и вышла из строя.
	Это случилось в начале марта 1944 года. Но Кригу потеря лодки принесла, 
кроме глубокой досады, также нечто приятное: он получил отпуск, отпуск на 
свадьбу! И вот он, прибыв в вюртембергский городок Людвигсбург, готов был пойти 

на первое невоенное приключение этих наполненных событиями лет, как вдруг ему 
вручили ту самую телеграмму, которую он теперь держал в руке:
	"Предлагаю немедленно явиться Берлин мое распоряжение.
	Гроссадмирал Дениц."
	Очень возможно, что в этот день невеста не слишком хорошо отзывалась о 
главнокомандующем военно-морскими силами. Ведь в конце концов "Лев", как 
называли подводники своего адмирала, знал о готовящейся свадьбе, ведь он даже 
сам прислал поздравления! И вряд ли невесту утешило высказанное женихом-
неудачником предположение, что, по-видимому, дело было уж очень важным. Ибо что 

в мире могло быть, с ее точки зрения, более важным, чем собственная свадьба?
	В самом деле, что же могло быть столь срочным и важным? Над этим вопросом 
и раздумывал старший лейтенант Криг, сидя в вагоне берлинского поезда. Может 
быть, "Льва" заинтересовали подробности бомбардировки, которой подверглась его, 

Крига, подлодка? Или предстояло сделать доклад о положении на Средиземном море? 

Это было, конечно, возможно, но маловероятно. Из-за этого гроссадмирал не стал 
бы его вызывать в высшее морское управление с такой поспешностью. Нет, видимо, 
речь шла о чем-то совершенно ином. Может быть, о каком-нибудь отряде особого 
назначения? Или об испытании нового оружия?
	По странному совпадению. старший лейтенант Криг вслед за этим подумал об 
итальянцах, с которыми познакомился в порту Специя. Они называли себя "10-я 
флотилия МАС" и были, по-видимому, славные ребята. Ведь даже немцы уважали этих 

собратьев по оружию, а уважение со стороны немцев было отнюдь не столь уж 
частым 
явлением. Криг хорошо помнил тот весенний день 1942 года, когда его командир 
Гугенбергер получал итальянскую медаль "За храбрость" за потопление авианосца 
"Арк Ройял". В тот же день был награжден и капитан-лейтенант фон Тизенхаузен, 
под командованием которого лодка U331 потопила у африканского побережья 
линейный 
корабль "Бархэм". Был там еще итальянец князь Боргезе, командир подводной лодки,
 
входившей в состав таинственной 10-й флотилии МАС. На счету Боргезе числилась 
операция против двух последних остававшихся в Средиземном море английских 
линкоров "Куин Элизабет" и "Вэлиент", в результате которой оба корабля были 
выведены из строя на долгие месяцы. Интереснее всего было то, что итальянцы 
атаковали и серьезно повредили оба линкора отнюдь не в открытом море, а в порту 

Александрия. Проникнуть в этот порт на подводной лодке было, конечно, 
невозможно, и Криг знал, что итальянцы поступили иначе. Подойдя вплотную к 
сетевым заграждениям, Боргезе положил лодку на грунт. А потом несколько этих 
молодцов просто покинули лодку и поплыли к линкорам на торпедах или каких-то 
торпедообразных взрывающихся аппаратах. Их не могли остановить никакие заслоны, 

они проскользнули в порт и на значительной глубине приблизились к могучим 
кораблям. И не помогла этим колоссам мощная палубная броня. ведь на пять метров 

ниже ватерлинии их уязвимость была от этого нисколько не меньше.
	И все же, чтобы пуститься на такую диверсию, нужно было обладать 
мужеством, очень большим мужеством. Поэтому немцы и уважали этих собратьев по 
оружию, хотя подробности были им неизвестны. Немцы не знали, действуют ли бойцы 

10-й флотилии МАС в одиночку или группами, тащат ли они торпеду за собой или, 
наоборот, сами. плывут на ней, используя ее силовую установку для собственного 
передвижения; не знали, используется ли для передвижения электромотор, имеются 
ли балластные цистерны, применяется ли сжатый воздух. Словом, технические 
подробности были немцам абсолютно неизвестны. Каждый раз, когда разговор 
касался 
подобной темы, итальянцы таинственно улыбались. Нет, об этом они ничего сказать 

не могут. У всякой дружбы есть свои границы. И немцы-подводники понимали такую 
постановку вопроса. О секретных вещах не говорят, это было правилом и для них.
	"Странно, - подумал вдруг Ганно Криг, - что я вспоминаю об этих вещах по 
пути в Берлин". На мгновенье у него мелькнула мысль, что главнокомандующий 
хочет, может быть, создать какую-то свою, немецкую "10ю флотилию МАС". Но Криг 
сразу же отбросил такое предположение. Подобные методы ведения войны вряд ли 
отвечали немецкому духу. Вот для итальянцев они действительно подходят, Эти 
пылкие южане всегда любили нечто особенное, экстраординарное. И в данном случае 

как раз речь шла не о каких-то будничных, обычных военных действиях, которые 
велись на сотнях и тысячах участков многочисленных фронтов, а о чем-то 
совершенно новом, доселе неслыханном. Проявление необычайной храбрости таило 
ведь в себе возможность завоевать и необычайно громкую славу. "А это в числе 
прочего имело для итальянцев решающее значение", - подумал старший лейтенант 
Криг, улыбаясь. Это давало итальянцам силы спокойно смотреть в лицо смерти, 
даже 
скорее искать ее, чем избегать. Ибо такая смерть была бы геройской, и потомки 
не 
предали бы погибших забвению; наоборот, имена героев стали бы гордостью нации. 
Да, их энтузиазм был оправдан. Применительно же к немцам подобная мотивировка 
вряд ли могла оказаться эффективной, ибо основу их боевого духа составляли 
другие факторы.
	"Однако, - подумал Ганно Криг, - все это, конечно, имеет очень мало 
отношения к вопросу, возникшему с самого начала: зачем так спешно нужно быть в 
Берлине? Что задумал "Лев"?"
	* * *
	- Взгляни сюда, Ганно.
	Гроссадмирал Дениц говорил "ты" всем командирам подводных лодок, и вряд ли 
был хоть один, которого он не знал бы по имени. Ганно Криг только что явился к 
своему главнокомандующему, и Дениц, не сказав ни одного лишнего слова, уже вел 
его к чертежному столу. На столе лежала схема какой-то конструкции. "Взгляни 
сюда" - это было все, что пока сказал Дениц.
	Криг с первого взгляда понял, что перед ним чертеж торпеды. Потом он 
разглядел, что это, собственно, две торпеды, соединенные между собой в носовой 
и 
кормовой части специальными державками. Расстояние между обеими торпедами, как 
указывалось на чертеже, составляло 7 см. Судя по второму листу чертежа 
(изображение в плане), обе торпеды должны были располагаться одна под другой, 
то 
есть иметь общую вертикальную осевую плоскость. Итак, двойная торпеда! И Ганно 
Криг уже начал догадываться о ее назначении.
	Нижняя часть нового аппарата представляла собой обычную боевую торпеду 
типа G7E с электрическим приводом; она давно состояла на вооружении в 
германских 
ВМС. Верхняя торпеда была изображена в продольном разрезе, что давало 
возможность судить о ее внутреннем устройстве. Это тоже была G7E, но на месте 
обычной головной части с подрывным зарядом находилось свободное пространство, 
где как раз мог бы поместиться человек. На такое назначение головной части 
указывало также наличие в ней входного люка. Кроме того, там помещались три 
рычага, обеспечивавшие: 1) запуск и остановку электромотора, 2) управление в 
горизонтальной плоскости и 3) высвобождение нижней боевой торпеды с 
одновременным запуском ее двигателя и наведением ее на цель.
	Сомнений не было: управлять торпедой должен был человек.
	Старший лейтенант Криг почувствовал, что ему жарко. Захотелось расстегнуть 
воротник и глотнуть побольше воздуха. Так случалось всегда, когда он видел 
перед 
собой что-нибудь в высшей степени увлекательное. Основная идея нового оружия 
была ясна: с помощью специальной торпеды-носителя незаметно подвести боевую 
торпеду - это по-прежнему наиболее грозное оружие морской войны - вплотную к 
кораблю противника и выпустить ее, когда попадание можно будет считать 
гарантированным. Это было великолепно! Криг с лихорадочной поспешностью 
вдумывался в детали, чтобы нащупать возможные недостатки системы. Но восхищение 

самой идеей было так велико, что места для критики уже не оставалось. 
Гроссадмирал молча стоял возле него и, несомненно, ожидал, что Криг скажет. 
Криг 
повернулся к главнокомандующему и заявил, что, по его мнению, идея великолепна.
	Дениц едва заметно улыбнулся. Он так и предполагал, что молодой офицер с 
энтузиазмом примется за решение той новой задачи, которую собирался поставить 
перед ним главнокомандующий. Поэтому-то Дениц его и выбрал. Однако решающую 
роль 
сыграло все же то обстоятельство, что Криг лишился своей лодки и потому остался 

не у дел. "Лев" никогда не снял бы с боевой действующей подлодки ее командира, 
чтобы использовать его для испытаний какого-то нового боевого средства, не 
имеющего прямого отношения к подводному флоту.
	Когда гроссадмирал заговорил об "одноместной человекоуправляемой торпеде", 
лицо его стало серьезным и выражало скорее недоверие, чем убежденность. Имеется 

очень много идей и конструкций нового оружия, сказал он, и некоторые из них 
представляются вполне обоснованными теоретически. Однако Управление 
конструкторских бюро ВМС и высшее морское командование смотрят на такие вещи с 
законным недоверием. Они склоняются скорее к тому, чтобы продолжать строить 
апробированное, оправдавшее себя вооружение, а не растрачивать и без того 
ограниченные производственные мощности предприятий на изготовление 
"экспериментальных кроликов".
	Но в данном случае дело обстояло иначе. Здесь предстояло использовать две 
обычные торпеды и больше ничего. Пришлось бы лишь несколько изменить форму 
одной 
из торпед, но с этой задачей легко мог справиться Научноисследовательский 
торпедо-испытательный центр (НИТИЦ) в Эккернфёрде. Именно в НИТИЦ родилась сама 

идея, и автором ее являлся военно-морской инженер офицер Мор. Никакой нагрузки 
на производственные мощности предприятий осуществление этой идеи не требовало.
	Возможности применения одноместной человекоуправляемой торпеды, 
несомненно, таили в себе много привлекательного. Такое боевое средство вполне 
подходило по самому своему существу к деницевской программе "интенсификации 
методов ведения войны". Дениц к этому моменту уже более года занимал пост 
главнокомандующего ВМС. За этот период Германии пришлось и на море перейти от 
наступления к обороне. Необходимо было преодолеть вынужденный застой в 
действиях 
подводных лодок. Противолодочная оборона противника и особенно прикрытие его 
конвоев стали очень эффективными. На всех морских театрах войны противник 
научился на значительном расстоянии обнаруживать немецкие подлодки и загонять 
их 
под воду. Если даже врагу и не удавалось поразить их обычными и глубинными 
бомбами, то все равно в подводном положении лодки были слишком медлительны и 
беспомощны, чтобы торпедировать вражеские корабли. Отдельные удачи, конечно, не 

могли идти в счет, поскольку они предопределялись лишь благоприятными 
случайностями. Новые быстроходные подлодки, которые могли бы поиграть в кошки-
мышки и с современными противолодочными средствами противника, были еще не 
готовы. Разве не естественно, что в этих условиях хватались за любую новую 
конструкцию, с помощью которой можно было бы вновь наносить противнику удары 
таким испытанным и мощным боевым средством, как торпеда?
	Криг слушал своего главнокомандующего с огромным интересом. Он мог лишь 
подтвердить сказанное гроссадмиралом. Подводные лодки теперь действительно не 
могли приближаться к цели, потому что их засекали раньше, чем они успевали это 
делать. Но если применить одноместную торпеду, то и засекать-то, в сущности, 
будет нечего. Оба корпуса находятся под водой. Водитель высовывается из воды 
лишь по шею, самое большое - по плечи. Правда, еще не ясно было, как защитить 
его от волн. Да и радиус действия торпед носителей, конечно, очень мал. Его 
можно было бы несколько увеличить за счет скорости, однако ограниченная 
мощность 
батарей выдвигала альтернативу: либо повышение скорости, либо увеличение 
дальности плавания. Одно из двух. Разумеется, не следует посылать водителя в 
дальнее плавание или на многодневное задание в расположение противника. 
Подобного напряжения он, естественно, не выдержит. Поэтому применение нового 
боевого средства наиболее целесообразно в прибрежной полосе во всех случаях, 
когда расстояние до противника невелико. Например, при отражении попыток 
вторжения с моря...
	Дениц имел в виду прежде всего Италию. На суше линия фронта проходила еще 
южнее Рима. Однако протяженные участки побережья в тылу были обнажены, так что 
вряд ли удалось бы сразу же оказать сопротивление новым десантам союзников в 
тылу действующей армии. Пользуясь своим превосходством на море, союзники могли 
бросить неограниченное количество судов для снабжения своих войск на плацдармах.
 
Здесь как раз и пригодились бы одноместные торпеды. Действуя с близлежащих 
пунктов побережья в тылу своих войск, водители, несомненно, могли бы подводить 
торпеды вплотную к вражеским судам и торпедировать последние. Такая возможность 

была вполне реальной!
	- Но успех возможен лишь в том случае, если эти штучки вообще будут 
функционировать так, как мы это себе представляем, - сказал Дениц.
	- Разрешите спросить, господин гроссадмирал, сколько одноместных торпед 
уже изготовлено?
	- Ни одной, - ответил Дениц и невольно улыбнулся, перехватив удивленный 
взгляд офицера. - Пока это только идея. Прежде чем приступить к серийному 
выпуску торпед, ты должен будешь испытать пробный образец.
	- Слушаюсь, господин гроссадмирал, - сказал Криг взволнованно. И было от 
чего волноваться! Ведь разговор происходил 10 марта 1944 года. В любой момент 
союзники могли захватить в Италии новые плацдармы в тылу немецких войск. 
Ожидалось также решающее вторжение союзников на французское побережье. И вот, 
возможно, найдено контрсредство. Но пока что оно существовало лишь на бумаге. 
Готов был разве только один-единственный опытный образец, и его предстояло 
испытать, может быть, даже на следующей неделе. Таковы уж темпы освоения этого 
совершенно нового оружия.
	Дениц, казалось, угадывал его мысли.
	- Чтобы построить линкор, - сказал он, - нам нужно четыре года. А на 
производство десятка одноместных торпед - всего четыре дня. Это очень 
существенно.
	- Так точно, господин гроссадмирал!
	- Итак, тебе придется заняться этим, Ганно, - заключил Дениц, протягивая 
офицеру руку на прощание. Немного помедлив, адмирал добавил:
	- Ну... а свадьбу сыграешь сразу же после опробования торпеды. Договорились?
	Криг, смеясь, поблагодарил. Конечно, новая задача чрезвычайно привлекала 
его. Он отдал честь и пошел к выходу. Когда Криг уже стоял в дверях, Дениц 
окликнул его еще раз. Взгляд главнокомандующего стал грозным:
	- Одно скажу тебе, Ганно: как бы хорошо эта штука ни действовала, 
соединение "К" не получит от меня на должность водителя торпеды ни одного 
подводника. Понятно?
	* * *
	Когда Криг прибыл в НИТИЦ Эккернфёрде, там уже все было подготовлено для 
испытаний. Несколько техников и рабочих в тот же день завершили изготовление 
одноместной торпеды. А к вечеру следующего дня в Берлин было доложено:
	"Испытание одноместной торпеды прошло удовлетворительно. 
Реконструированная G7E оправдала себя как торпеда-носитель.
	Криг".
	Это были единственно возможные темпы опробования нового оружия. Правда, 
участники испытаний в течение двух суток не сомкнули глаз, и дело шло отнюдь не 

так гладко, как это выглядело на бумаге. Пришлось преодолеть некоторые 
трудности, внести в конструкцию ряд изменений. И хотя в конце концов результат 
оказался "удовлетворительным", как телеграфировал Деницу Криг, но для 
достижения 
идеала следовало устранить еще несколько весьма существенных недочетов и 
пробелов.
	Первопричиной всех недочетов было положение водителя. Конструктор Мор 
исходил из того, что водитель должен быть защищен от воды и находиться внутри 
торпеды-носителя. Однако втиснуть его в головную часть торпеды наподобие 
складного ножа оказалось невозможным. Задачу можно было решить, лишь поместив 
водителя в своего рода "кабину" с таким расчетом, чтобы он сидел в ней, вытянув 

вперед только ноги, голова же и плечи должны были возвышаться над входным люком.

	Гардемарин Потхаст, который еще до этого добровольно перешел вместе с 
тремя другими пловцами в команду по испытанию нового оружия, вкратце рассказал 
Кригу о торпеде. Затем Криг сам опробовал ее. Это было под вечер первого дня. 
Готовая экспериментальная торпеда, внешне совершенно безобидная, слегка 
покачивалась под стрелою крана у причальной стенки НИТИЦ в Эккернфёрдской бухте.
 
Криг забрался на узкое сиденье, торпеда плавно пошла вниз и опустилась на воду.
	Предварительно два человека укрепили защитное покрытие из прорезиненной 
парусины вокруг входного люка и сидящего в нем водителя. Защитное покрытие 
имело 
назначение предотвратить проникновение воды в "кабину". Величина плавучести 
была 
рассчитана так, чтобы торпеда погрузилась в воду почти целиком. Если бы вода 
попала внутрь, то торпеда легко могла потерять положительную плавучесть и 
затонуть. У Крига был с собой водолазноспасательный прибор - на всякий случай, 
ибо ведь кто знает, что могло произойти...
	Наконец, все было готово. Криг включил рычаг хода и, едва успев кивнуть 
людям, напряженно следившим за ним с берега, почувствовал, что его выносит 
вперед. Торпеда отчалила!
	Конечно, первоначальную скорость торпеды G7E (20 морских миль в час) в 
ходе превращения последней в торпеду-носитель пришлось снизить более чем вдвое. 

Главная задача состояла в том, чтобы по возможности увеличить дальность 
плавания. Приходилось рассчитывать запас энергии на несколько часов хода, чтобы 

"торпедный всадник" мог подвести свое оружие к противнику и поразить его. Было 
решено обеспечить ему также возвращение на свою базу, а это означало, что 
дальность плавания следовало увеличить почти вдвое, разумеется, за счет 
скорости.
	Итак, старший лейтенант Криг плыл по мелким волнам Эккернфёрдского залива 
всего лишь со скоростью 7 миль в час. Тем не менее у него создавалось 
впечатление, что он находится на борту быстроходного катера. Это объяснялось 
близостью к воде. Глаза Крига находились всего в полуметре от ее поверхности, 
то 
есть на чрезвычайно малой для плавания по морю высоте. Уже через несколько 
минут 
Кригу пришлось глотнуть первую порядочную порцию воды. Лодку слегка накренило, 
волна (правда, небольшая) перекатилась через нее и ударила в лицо водителю. 
После того как эта процедура повторилась трижды через весьма короткие 
промежутки 
времени, Криг, несмотря на свой промасленный костюм, промок до костей. Правда, 
он не мог определить, проникла ли вода внутрь "кабины", но стало ясно, что 
защитное покрытие не сможет выполнять свои функции в течение сколько-нибудь 
продолжительного времени. Поэтому Криг решил сразу же повернуть назад к стенке 
причала, пока его торпеда не превратилась вопреки его желанию в подводную лодку,
 
а ему самому не пришлось прибегнуть к водолазно-спасательному прибору. Совершив 

довольно ловкий маневр, он подрулил к причалу.
	Стало ясно, что так дело не пойдет. Вместо защитного покрытия следовало 
прибегнуть к первоначально запроектированному конструктором куполу из 
плексигласа, что превратило бы сиденье водителя в настоящую кабину.
	- Жаль, что не удалось обойтись без купола, - сказал Мор задумчиво.
	- При малейшем волнении на море плавание без купола исключено, - ответил 
Криг. - Но какие все-таки недостатки варианта с куполом?
	- Нехватка кислорода в кабине, - сказал Мор. - Купол придется монтировать 
с расчетом на водонепроницаемость, следовательно, он не будет пропускать и 
воздух. Воздуха же в такой малой кабине водителю хватит максимум на один-два 
часа. Выхода нет, придется обеспечивать искусственную атмосферу. Нужны 
кислородные приборы, оксилитовые патроны для поглощения углекислоты. А теперь 
скажите мне, где и как все это разместить в торпеде?
	Криг не знал, что на это ответить.
	- Что ж, я сейчас кое-что покажу вам, - ухмыльнулся Мор. - У нас уже все 
готово. Только не пугайтесь.
	Несмотря на это доброжелательное предупреждение, Криг все-таки был 
совершенно поражен. Единственное решение состояло в том, чтобы снять с торпеды 
одну из двух 110-вольтовых батарей и таким образом освободить место для 
баллонов 
с воздухом. В результате силовая установка, и ранее казавшаяся едва достаточной,
 
ослаблялась еще больше.
	- Какова же будет скорость в этом случае? - осторожно спросил Криг.
	- Это всегда будет зависеть от необходимой продолжительности плавания. Мы 
рассчитали ее на 7 часов. При этом скорость еще будет достигать около 4 миль в 
час.
	- Но этого совершенно недостаточно! Самый медленный конвой уйдет от такой 
торпеды.
	Мор не мог скрыть своего удивления.
	- Как, вы собираетесь на этой торпеде нападать на движущиеся конвои? 
Оставьте эту мысль раз и навсегда. Торпеда - не подводная лодка. Это - оружие 
против неподвижных судов, стоящих у берега, на рейде или в порту.
	Криг кивнул примирительно. Ничего не поделаешь. Приходилось, к сожалению, 
довольствоваться малым. Границы применимости нового боевого средства были уже 
определены: действовать только вблизи побережья и только в штилевую погоду; 
скорость хода - около 4 миль в час; продолжительность плавания - 7 часов, что 
примерно соответствовало продолжительности ночи. Да и вообще торпеды могли 
действовать только ночью, так как днем противник безраздельно господствовал на 
море и даже малые цели, например голова или плечи водителя или одиночный 
стеклянный купол на поверхности воды, не ускользнули бы от его внимания. Таковы 

были границы. Но, и не переступая их, можно было достигнуть многого, можно было 

сделать одноместную торпеду грозным оружием. Не требовать невозможного, но 
возможное использовать целиком - вот чем следовало руководствоваться в данном 
случае.
	В течение следующих суток Криг несколько раз садился в одноместную торпеду 
- первую, имевшуюся в германских военно-морских силах. Он плавал всего с одной 
батареей. Теперь ему уже не казалось, что он летит по волнам, как на катере. 
Криг водил и одну торпеду-носитель и торпеду-носитель вместе со второй торпедой 

под ней. Он водил их не иначе, как с закрытым стеклянным куполом, хотя 
респиратор (автономный дыхательный прибор) еще не был вмонтирован, вернее, его 
еще вообще не существовало. Криг испытал, перепробовал и проверил все, что 
можно 
испытать, перепробовать и проверить за 24 часа.
	Когда он, наконец, с вечерними сумерками в последний раз вернулся к 
причалу НИТИЦ и вылез из своей узкой кабины, его мнение сложилось окончательно. 

Несмотря на недостатки, обнаружившиеся в процессе испытаний, одноместная 
торпеда 
могла действовать, могла в известных пределах сослужить хорошую службу.
	Впрочем, были и сомнения: откуда взять водителей, обладающих мужеством, 
достаточным для столь необычных действий, да к тому же еще и необходимыми 
знаниями в области судовождения и навигации? Налицо имелись четыре моряка-
гардемарина и несколько рядовых, за плечами у которых был опыт службы на флоте. 

А остальные? Будет ли гроссадмирал Дениц упорствовать в своем решении не 
отдавать ни одного подводника во вновь создаваемые отряды?
	* * *
	Да, главнокомандующий не изменил своего решения. Через несколько дней в 
Эккернфёрде прибыли из разных частей первые 40 человек, которым предстояло 
стать 
водителями одноместных торпед, и вряд ли хоть один из них когда-либо проходил 
боевую подготовку на флоте. Впрочем, как отметил с известным удовлетворением 
старший лейтенант Криг, прибывшие казались людьми достаточно смелыми, и от них 
можно было ожидать успешных действий даже со столь необычным оружием. Все они 
вызвались на эти действия добровольно и частично прошли суровую школу капитан-
лейтенанта Опладена. Значение этой школы Криг по достоинству оценил, когда 
убедился, что не так-то легко привести будущих водителей в замешательство.
	Сначала он познакомил их с парой только что изготовленных учебных торпед, 
затем объяснил в общих чертах предстоящую задачу: в случае вторжения противника 

с моря подойти к находящимся в районе плацдарма кораблям и торпедировать их. Он 

довольно долго рассказывал о том, как это можно сделать, и наконец заметил:
	- Половина шансов за то, что при благоприятной погоде, спокойном море и 
выгодном для вас положении противника подобная диверсия удастся, а вы сами на 
торпеде-носителе вернетесь на немецкий берет. Конечно, такая степень 
вероятности 
не очень уж высока...
	Его слушатели молчали.
	- Я говорю это вам для того, чтобы каждый до конца понял, что такая 
диверсия - отнюдь не увеселительная прогулка. Ваше решение должно быть 
совершенно добровольным. Каждый может отказаться, и это ему ничем не грозит.
	Новички продолжали молчать, некоторые ухмылялись. То, что Криг говорил, 
было им уже известно. В соединении "К" все делалось только добровольно. И в 
момент их вступления в соединение, и во время службы в других отрядах МЕК, и 
теперь, в этом торпедном отряде, - везде требовались только добровольцы, а отцы 

семейств и единственные сыновья вообще не принимались. Никто не верил, что дело 

действительно так опасно, как оно выглядело в свете всех этих предупреждений. 
Но, если необходимо, - что ж, они готовы принять на себя еще с полдюжины 
добровольных обязательств.
	40 человек прибыло, 40 и осталось в отряде. Им приходилось нелегко, так 
как служба начиналась ранним утром и не кончалась даже вечером. Как только 
"капитаны" (теперь их все именно так и звали) ознакомились со своими 
"кораблями", то есть неустойчивыми торпедами, участились ночные тренировки. 
Ведь 
прежде всего приходилось учиться именно действиям в ночных условиях. Не прошло 
и 
восьми дней, как начались упражнения в собственно торпедировании. "Капитаны" 
выезжали на шлюпках в Эккернфёрдскую бухту, пересаживались там в торпеды-
носители и тренировались в стрельбе учебными торпедами по мишеням сначала днем, 

а затем также и ночью.
	Еще до того, как тренировки перешли в такую стадию, новое детище уже 
получило имя. Длинное название "одноместная человекоуправляемая торпеда" 
представлялось слишком громоздким для повседневного употребления. Назрела 
необходимость в сокращенном наименовании. Кое-кто стал употреблять слово "Лал" 
("угорь"), однако в немецком морском жаргоне этим словом обозначалась обычная 
боевая торпеда. Таким образом, могла возникнуть путаница, а кроме того, 
хотелось 
ввести какое-то особое слово. Нередко новинки получают название по имени их 
изобретателя или конструктора, но в данном случае и такое решение было бы не 
особенно удачным. Ведь слово "Мор" ("мавр") имеет в немецком языке какой-то 
оттенок ребячества и игривости; такое название казалось недостаточно 
почтительным. Но тут одного техника осенила идея. "Мавр" - в сущности, ведь 
"негр", - заявил он, - а "Негер"{5} - это же отлично запоминающееся 
маскировочное наименование". На этом и порешили. Одноместные торпеды стали 
называться "Негерами".
	Боевая подготовка в соединении "К" не была учебой в обычном смысле этого 
слова, то есть таким процессом, в ходе которого офицеры и унтер-офицеры, давно 
знакомые с данным видом оружия, передают свои знания неопытным солдатам. 
Действительно, откуда кто-нибудь мог иметь опыт боевых действий с торпедой 
"Негер"? В данном случае учителя знали немногим более учеников, благодаря чему 
образовался особенно сплоченный и дружный коллектив. Для торпед "Негер" не 
существовало, как, скажем, для пулемета, специального наставления, в котором 
было бы записано все, что нужно знать о данном виде оружия, и давались бы 
исчерпывающие сведения обо всех возможностях его применения. Здесь каждому 
предстояло смело и в то же время разумно, чутьем и ощупью опробовать и испытать 

свою торпеду. "Капитаны" казались сами себе группой заговорщиков, готовящихся к 

какой-то авантюре. Стоило кому-нибудь одному обнаружить нечто новое, как он 
сообщал об этом всем остальным, и каким бы коротким ни был срок обучения, все 
же 
он принес ряд открытий и усовершенствований.
	Во-первых, к своему величайшему огорчению, "капитаны" установили, что 
скорость "Негеров" после подвески боевой торпеды становилась еще меньшей и 
равнялась, по окончательным подсчетам, лишь 3,2 мили в час, что весьма серьезно 

усложняло задачу водителей именно в решающий момент сближения с противником. 
Лишь после выпуска нижней торпеды скорость "Негера" возрастала до 4,2 мили в 
час. Это печальное открытие привлекло внимание водителей "Негеров" еще к одной 
проблеме. Поскольку ограниченный радиус действия позволял осуществлять 
нападение 
на вражеские корабли лишь в прибрежных водах, приходилось считаться с приливами 

и отливами, а также с многочисленными морскими течениями, достигающими у 
некоторых берегов скорости 5-7 миль в час. Если бы "Негеры" вдруг оказались 
перед необходимостью двигаться против течения, "капитанам" пришлось бы с 
изумлением обнаружить, что, несмотря на многочасовое плавание, они не 
приблизились к цели ни на милю. Следовательно, необходимы были точные 
океанографичесиие данные о каждом прибрежном районе, о каждой гавани. Ввиду 
этого к уже известным предпосылкам успешного использования "Негеров" (ночь, 
хорошая видимость, спокойное море) добавлялась необходимость выхода в море с 
отливом и возвращения с приливом. А чем больше требовалось таких предпосылок, 
тем меньшей становилась вероятность того, что в какую-то ночь все они окажутся 
налицо.
	Впрочем, различные морские течения можно было использовать в своих 
интересах, а именно в тех случаях, когда их направление способствовало 
проведению намечаемой атаки, то есть когда они скорее помогали, чем мешали. 
Очень важное значение приобретали заблаговременный умелый расчет и прокладка 
курса. Так, например, теоретически представлялось вполне возможным, что "Негер" 

в часы отлива подойдет к цели вдвое быстрее, чем если бы он двигался только за 
счет своего мотора. Не исключалось также, что "Негер", выпустив торпеду, 
попадет 
благодаря началу прилива или в результате умелого изменения курса в обратное 
течение, которое и принесет его в район исходного пункта.
	По-прежнему нерешенной оставалась проблема освежения воздуха в миниатюрной 
кабине. Правда, кислород уже подавался, но прибора, который очищал бы воздух от 

выдыхаемого вредного углекислого газа, до сих пор все еще не было. "Капитаны" 
постоянно страдали из-за отравления СО2, которое усугублялось физическим 
перенапряжением. Уже во время испытаний на месте, длившихся по нескольку часов, 

водителям становилось дурно. При более или менее продолжительных поездках 
приходилось бороться с усиливающимися головными болями и рвотами. Некоторые в 
последний момент поднимали купол, "Негер" зачерпывал воду и шел ко дну, 
спасателям приходилось прыгать в воду и вытаскивать своего лишившегося чувств 
товарища. Нередко только благодаря неустанному наблюдению с сопровождающих 
шлюпок удавалось предотвращать жертвы среди водителей из-за хронической 
нехватки 
свежего воздуха.
	Общее нетерпение, охватившее членов отряда, лучше всего характеризуется 
следующей записью в дневнике одного из "капитанов":
	"22 марта. Каждый день ждем не дождемся новых (системы Дрегера) 
респираторов с оксилитовыми патронами. Они все еще не поступили. Правда, мы 
заглушаем в себе всякое неверие в будущие успехи своим почти религиозным 
чувством к нашим "Негерам". Но все же при всей нашей доброй воле без 
респираторов дело не пойдет. Не можем же мы атаковать в полубесчувственном 
состоянии..."
	Два дня спустя "капитаны" вздохнули наконец с облегчением в полном смысле 
этого слова. Респираторы прибыли, оксилитовые патроны были вмонтированы в 
кабину 
торпеды-носителя. Теперь водители "Негеров" освобождались от самой большой 
своей 
заботы.
	Еще не кончился март 1944 года, когда из Берлина пришел запрос, готова ли 
флотилия "Негеров" к боевым действиям. Прошло всего каких-нибудь три недели со 
дня, когда Дениц поручил Ганно Кригу испытать одноместную управляемую торпеду, 
и 
вот намеченный план был уже накануне реализации. Даже район предстоящих 
действий 
совпадал с тем, который предполагался в начале марта. Речь шла об Италии. Здесь 

союзники укрепили свой плацдарм в тылу немецких войск в районах Анцио и 
Неттунии, оказавшись таким образом в 40 км южнее Рима. С немецких позиций, 
окаймлявших плацдарм (у немцев не хватило сил его ликвидировать), можно было 
наблюдать свободное передвижение союзных судов в районе Анцио. Расстояние 
составляло 9 морских миль. Это были, несомненно, идеальные условия для 
нападения 
"Негеров". Но пришло ли вообще уже время их использовать? Достаточно ли было 
двух недель боевой подготовки, чтобы сделать из неопытных в морской службе 
людей 
грозных, "перемытых всеми водами" торпедометателей? Да и само боевое средство 
"Негер" - было ли оно достаточно испытано, чтобы оправдать себя также и в 
боевой 
обстановке?
	Подход к решению этих вопросов был типичным для соединения "К", в состав 
которого была включена и флотилия "Негеров". Окончательное решение принималось 
не в канцелярии. Командир (вице-адмирал Гейе как раз в это время только что 
принял соединение) поехал к своим "капитанам", лично убедился в степени их 
подготовленности и спросил у них, что они сами думают о возможности их боевого 
использования.
	Ответы были не менее типичны для бойцов соединения "К". Не нашлось ни 
одного, кто отказался бы немедленно приступить к выполнению боевых заданий. 
Иначе зачем же они принимали на себя добровольные обязательства? Ведь не для 
того лишь, чтобы до конца войны переезжать из одного учебного лагеря в другой и 

получать самую лучшую продовольственную норму, какая когда-либо выдавалась в 
германском вермахте! Нет, они стремились на фронт! Даже если бы им было дано 
всего несколько дней на ознакомление с "Негерами", они все равно поступили бы 
так же. Им хотелось показать, что, обладая мужеством и необычным боевым 
средством, можно достигать успехов в борьбе даже против многократно 
превосходящих сил противника. Они жаждали доказать это.
	Итак, в Италию. Думая об этом, старший лейтенант Ганно Криг невольно 
улыбался. Италия ведь была родиной людей, которым новые смелые методы ведения 
войны вошли в плоть и кровь, которые еще несколько лет назад достигли больших 
успехов, вступая в бой с сильным противником поодиночке. Может быть, итальянцам 

суждено было стать учителями немцев? Нет, во всяком случае по отношению к 
водителям "Негеров", это было не так. Итальянцам потребовалось несколько лет, 
чтобы технически разрешить проблему аналогичного боевого средства ("Майяле") и 
подготовить горстку водителей для этого средства. А нам, думал Ганно Криг, 
пришлось проделать все это за несколько недель. И к тому же большинство наших 
людей раньше совершенно незнакомы были с торпедой и никогда даже не бывали в 
открытом море. Ему самому еще недавно казалось, что немцы не подходят для 
такого 
рода методов ведения войны. Но "капитаны", для которых он теперь был первым 
оперативным инструктором, заставили его думать по-иному. Они горой стояли за 
своих "Негеров", горя желанием поскорее опробовать их в деле.
	Именно поэтому Кригу еще раз пришлось обратиться к людям с просьбой 
заявить о добровольных действиях, правда, в противоположном смысле. Ему теперь 
понадобились люди, которые добровольно откажутся от участия в первой операции и 

останутся дома, потому что к этому моменту в распоряжении флотилии было лишь 30 

готовых "Негеров" на 40 человек. Но добровольцев не нашлось, и Кригу пришлось 
поименно перечислить тех "капитанов", которым предстояло остаться.
	В тот же день занятия были прерваны и все силы направлены на подготовку к 
длительному переезду к месту назначения. Трудности, встретившиеся во время 
этого 
переезда, превзошли все, что можно было заранее предположить, и преодолевать их 

приходилось, как правило, лишь путем импровизаций на месте. Заранее никто 
ничего 
не предусмотрел, так как пришлось иметь дело с совершенно новым оружием, 
особенности транспортировки которого были неизвестны. Для непосвященных все 
должно было остаться тайной. Поэтому "Негеры" в целях маскировки 
транспортировались в толстых парусиновых чехлах.
	Наконец, в ночь на 13 апреля 1944 года торпеды были доставлены в небольшую 
пиниевую{6} рощу вблизи Пратика-ди-Маре, что в 25 км южнее Рима. В течение дня 
деревья обеспечивали "Негерам" достаточное укрытие от наблюдения противника с 
воздуха. Немедленно началась рекогносцировка побережья. Необходимо было найти 
пункт, в котором человекоуправляемые торпеды без особых затруднений могли бы 
снова попасть в свою стихию. Однако осуществить это оказалось делом далеко не 
простым. Никак не удавалось отыскать ни одной, даже самой малой бухты. Не было 
кранов или лебедок, с помощью которых можно было бы спускать "Негеры" прямо на 
глубокое место. И вообще не было глубоких мест. Занимаемый немцами участок 
побережья представлял собой песчаную плоскость. В некоторых местах можно было 
уйти в море на 100 м, не теряя дна под ногами. Легко себе представить, что 
такие 
условия не сулили ничего хорошего. Ведь предстояло выталкивать "Негеры" в море 
вместе с уже сидящими в кабинах водителями по крайней мере настолько, чтобы 
боевые торпеды не задевали за дно и чтобы "Негеры" могли двигаться дальше 
собственным ходом.
	Наконец близ разрушенного бомбами населенного пункта Торре-Ваяника нашлось 
место, где достаточная глубина начиналась метрах в 20 - 30 от берега. Правда, 
расстояние отсюда до места стоянки вражеских судов, то есть до рейда у Анцио, 
составляло целых 18 миль, в то время как от линии немецких окопов до кораблей 
было не более 9 миль. Однако, каким привлекательным ни казался кратчайший путь 
подхода, им все же нельзя было воспользоваться, поскольку в этом случае не 
представлялось возможным осуществить без осложнений спуск "Негеров" на воду. К 
счастью, дальность плавания, равная 30 милям, была как раз достаточной и для 
более длинного пути: 18 миль до цели и 10 - назад, за линию немецких окопов, 
причем оставалось еще 2 мили резерва, за счет чего можно было в случае 
необходимости маневрировать у цели, пока не будет выбрана наиболее 
благоприятная 
позиция для торпедной атаки. При возвращении же, убедившись в том, что линия 
фронта осталась позади, "капитаны" должны были - еще на глубоком месте - топить 

свои "Негеры" и добираться до берега вплавь. Такой приказ был отдан потому, что 

в трудных условиях прибрежного мелководья не оставалось никаких шансов на 
возвращение в строй торпеды-носителя; оставлять же "Негеры" на мелководье также 

не следовало, поскольку ожидалось, что противник примет меры к расширению 
плацдарма, после чего он мог бы обнаружить брошенные торпеды. А этого нельзя 
было допустить.
	Между тем было принято решение совершить первую диверсию в новолуние, 
приходившееся на ночь с 20 на 21 апреля 1944 года. Прогноз погоды был 
благоприятным. Ночь предстояла, правда, темная, но звездная. В связи с этим в 
течение нескольких ночей, предшествующих операции, водителей "Негеров" усиленно 

обучали ориентироваться по звездам, что должно было прибавить им уверенности во 

время выполнения задания. Правда, боевой курс точно рассчитывался заранее, 
однако "капитанам" предстояло ориентироваться по своему малому ручному компасу, 

а на него легко могли оказать влияние внешние факторы, в результате чего он 
стал 
бы "врать". Темнота, конечно, в большой мере защищала "Негеры" от обнаружения, 
но она же и ограничивала "капитанам" видимость, и без того недостаточную, 
поскольку глаза водителей находились всего в полуметре над водой. Поэтому 
ориентирование по звездам становилось важнейшим вспомогательным средством 
навигации. К концу обучения "капитаны" знали, на какую звезду или созвездие они 

должны держать курс в тот или иной час ночи, чтобы плыть в нужном направлении.
	Но звезды были не единственным вспомогательным средством ориентировки для 
водителей "Негров". С суши "капитаны" тоже получали два ориентира, и эта помощь,
 
как оказалось впоследствии, сыграла очень важную роль.
	Во-первых, войска на переднем крае должны были поджечь около полуночи 
какой-нибудь сарай и поддерживать яркое пламя в течение нескольких часов. Как 
подтвердили все вернувшиеся "капитаны", этот огонь был отлично виден с моря. 
Миновав его на обратном пути, они могли спокойно топить свои торпедыносители, 
не 
сомневаясь в том, что доберутся до берега, занятого немцами.
	Во-вторых, одна немецкая зенитная батарея через каждые 20 минут выпускала 
серию осветительных снарядов в направлении порта Анцио. Правда, ее 
дальнобойности не хватало, чтобы осветить корабли на рейде, однако снаряды 
всегда указывали "Негерам" требуемое направление.
	За передвижениями кораблей противника велось наблюдение с целью выявить 
закономерности, необходимые для определения наиболее благоприятного момента 
атаки. Выяснилось, что некоторое число кораблей - от четырех до восьми - 
простаивало на рейде Анцио обычно по четыре дня. Поскольку утром 20 апреля к 
рейду подошел новый конвой судов, "Негеры" получили еще одну предпосылку для 
успешных действий. За наличием судов приходилось следить особенно тщательно, 
иначе ведь и топить было бы нечего! И вот суда подошли. Теперь можно было 
начинать!
	* * *
	20 апреля 1944 года, едва стало смеркаться, среди дюн, где обычно в это 
время нет ни души, началось оживленное движение. Для обеспечения трудного 
спуска 
"Негеров" на воду сухопутное командование выделило 500 солдат. Ганно Криг 
сначала испугался этого столь массового "привлечения рабочей силы", однако 
позже 
выяснилось, что ему пригодилось бы и вдвое большее число помощников.
	Техники-минеры еще раз проверили каждый "Негер", насколько это было 
возможно в темный вечер, в непривычных условиях работы на песчаном берегу, 
служившем им "мастерской", и в течение немногих остававшихся до выхода в море 
часов.
	Около 21 часа пришли "капитаны". Их было тридцать. Хорошо отдохнув, они 
только что отлично поужинали. Отдавая себе отчет в том, что эта ночь может 
оказаться последней в их жизни, они тем не менее были в отличном настроении. 
Естественно, они испытывали определенное напряжение и возбуждение, но это 
чувство не имело ничего общего со страхом или тем более с трусостью. Их 
беспокоило одно: удастся ли обнаружить и торпедировать вражеские корабли? 
Конечно, "капитаны" твердо решили сделать все, что от них будет зависеть, 
однако 
никаких иллюзий они себе не строили. Им, например, совершенно не приходило в 
голову, что среди кораблей противника они будут выглядеть подобно зубастым 
волкам в беззащитном стаде. Недели учебы с достаточной ясностью показали, 
каковы 
границы достижимого с помощью "Негеров". Эти границы предопределялись тремя 
органическими недостатками нового оружия: малой скоростью хода, ограниченной 
видимостью и примитивным прицельным приспособлением (состоявшим из шкалы, 
деления которой были нанесены на плексигласе перед глазами водителя, и 
несовершенной мушки, в качестве которой снаружи перед куполом было укреплено 
выступающее из воды железное острие). Зато имелись и неоспоримые преимущества: 
знание места стоянки вражеских судов, точно рассчитанный курс движения в обоих 
направлениях, возможность незаметного подхода вплотную к цели, другими словами 
- 
возможность нанесения противнику абсолютно внезапного удара.
	Старт намечался на время между 22 час. 00 мин. и 23 час. 30 мин. 
"Капитаны" заняли места в тесных кабинах своих "Негеров". Каждый надел 
водолазноспасательный прибор и маску, в нижней части которой был укреплен шланг 

для подачи воздуха. Взяв в рот свободный конец шланга, водитель тем самым 
подключался к респиратору. Затем кабина сверху накрывалась плексигласовым 
куполом, закрывавшим ее герметически, и "Негер" был готов к боевым действиям.
	Теперь началась тяжелая работа для 500 солдат-пехотинцев. Нужно было 
затащить транспортировочные тележки с "Негерами" в море настолько далеко, чтобы 

торпеды сами всплыли. Это означало, что люди должны заходить в воду по шею. За 
каждую тележку уцепились по 30 человек справа и столько же слева, и "толкание" 
началось. Тележка, несомненно, застряла бы в песке, если бы предварительно на 
ее 
пути не были проложены широкие фашинные маты из кокосового волокна и конопли, 
скрепленных проволокой. Они не давали колесам проваливаться. Всего фашинных 
дорожек было шесть. Каждая из них пересекала песчаный пляж и уходила на 
довольно 
значительное расстояние в море. Чтобы спустить на воду всю флотилию "Негеров", 
по каждой из дорожек предстояло перетащить по пяти тележек.
	Работа была не из легких. Если на суше подталкивавшие тележку пехотинцы 
еще видели фашинную дорожку, то в воде они часто с нее сбивались и застревали. 
Приходилось оттаскивать тележку назад. При этом отдельные фашины 
перекручивались, а местами и отрывались друг от друга. К тому же вода была еще 
по-зимнему холодной. Солдаты, раздевшиеся, чтобы после работы иметь возможность 

надеть сухую и теплую одежду, жестоко мерзли и проклинали моряков. "Если нет 
подходящей гавани для нормального спуска на воду этих черных труб, то нужно 
было 
сидеть дома", - ворчали они. Эти "ландсеры"{7} не чувствовали всей 
исключительности происходящего, не понимали, чьему успеху они содействуют своим 

"толканием", пусть даже этот процесс не был решающим для всей операции. Зато 
многолетний опыт отлично научил их всевозможными способами увиливать от 
казавшейся им бессмысленной работы, не имевшей ничего общего с нормальной 
боевой 
деятельностью. А в данном случае опытному пехотинцу предоставлялись для 
увиливания неограниченные возможности...
	Не удивительно поэтому, что вскоре внушительная цифра 500 сократилась 
более чем вдвое. После того как две шестерки "Негеров" были спущены на воду, 
стало уже трудно собрать у каждой дорожки достаточно рабочих рук для 
выталкивания очередной тележки. Некоторые "Негеры" были просто опрокинуты в 
воду 
на мелких местах, если дальше протолкнуть их не удавалось. "Пусть плывут дальше 

сами!" Но они не плыли. Они зарывались в песок и застывали в неподвижности. 
"капитанам" пришлось приложить немало усилий, чтобы выбраться невредимыми из 
своих столь бесцеремонно выброшенных на мель боевых средств. Ничего нельзя было 

сделать, не существовало никакой возможности опять погрузить громоздкие торпеды 

на тележки, чтобы вновь попытаться затащить их в море.
	Прошло более часа. 17 "Негеров" были все же вытолкнуты на достаточно 
глубокие места и исчезли в темноте, взяв курс на Анцио. Остальные 13 пали 
жертвой описанной суматохи. Они лежали вблизи берега на мелководье, и на 
следующий день их предстояло подорвать.
	Но 17 "Негеров" все-таки вышли в открытое море. 17 бесшумных, незаметных 
боевых аппаратов - первая действующая флотилия нового немецкого соединения "К". 

Суждено ли ей добиться успеха?
	* * *
	Перед стартом водители были разбиты на три боевые группы. Первая, которую 
возглавил старший лейтенант Кох, имела задачу, обогнув мыс у Анцио, проникнуть 
в 
Неттунскую бухту и там искать корабли противника. Вторая, более многочисленная 
групп под командованием лейтенанта Зейбике, должна была атаковать корабли, 
стоявшие на рейде у Анцио. Наконец, остальные пять водителей (командир - 
гардемарин Потхаст) намеревались проникнуть в порт Анцио и выпустить свои 
торпеды по судам, которые могли оказаться там, или по причальной стенке с целью 

посеять панику.
	В числе удачно спущенных на воду 17 "Негеров" была вся группа Коха, 
которой предстоял самый дальний путь, почему ее и спустили на воду первой. 
Кроме 
того, на плаву оказалось около половины "Негеров" группы Зейбике и всего 2 
торпеды из числа тех, на которых предстояло проникнуть в порт Анцио. В таком 
составе флотилия и вышла в свое опасное плавание.
	Сразу же после старта "капитаны" потеряли из виду берег и 
руководствовались лишь заранее исчисленными навигационными данными. В 
соответствии с расчетом следовало приблизительно до 2 часов ночи держать курс 
почти строго на юг, затем резко повернуть на восток, чтобы попасть в бухту или 
выйти к порту Анцио.
	В отчетах "капитанов" отразилось колоссальное напряжение этого первого 
плавания в расположение противника. Ночь была темна, однако на небосводе 
различались отдельные звезды и даже целые созвездия. На это вспомогательное 
навигационное средство можно было положиться, и водители ориентировались почти 
исключительно по звездам. Море было спокойно, сила ветра достигала 12 баллов, 
так что и в этом отношении условия для "Негеров" были сносны.
	Старший фенрих Герман Фойгт из состава группы, направлявшейся к рейду 
Анцио, вопреки ожиданиям не чувствовал озноба; наоборот, спину приятно 
пригревало. Это ощущение одновременно являлось успокаивающим доказательством 
того, что оксилитовый патрон, которого водитель касался спиной, действует, 
очищая воздух под куполом от вредной углекислоты.
	"Я все время напряженно всматривался в темноту, - писал Фойгт в своем 
отчете, - хотя видимость была весьма ограниченной. Несмотря на трудности 
наблюдения, я надеялся различить вражеский корабль на значительном расстоянии 
по 
не полностью замаскированным источникам света и т. д., а затем и по его силуэту.
 
Опознавательная таблица с изображением силуэтов лежала рядом со мной".
	Фойгт отлично натренировал свои глаза для наблюдения в ночное время; кроме 
того, будучи кандидатом в морские офицеры, он являлся одним из немногих 
водителей "Негеров", обладавших навигационными и мореходными знаниями.
	"Чем ближе я подходил к Анцио, тем напряженнее прислушивался ко всяким 
звукам, особенно взрывам. Несколько моих товарищей стартовали раньше меня и 
должны были уже скоро достигнуть цели. Если бы они торпедировали ту или иную 
цель, то я мог бы ориентироваться по звукам разрывов их торпед. Кроме того, мы 
предполагали, что вражеские корабли охранения, предназначенные для защиты 
главных сил, будут бросать время от времени глубинные бомбы. Если я шел верным 
курсом, то должен был вскоре услышать и эти разрывы.
	Не услышав ничего подобного, я решил уже в начале второго часа ночи взять 
новый курс - на восток, так как боялся, что меня унесло слишком далеко в море. 
Однако мои опасения не оправдались. Идя новым курсом, я уже через десять минут 
увидел перед собой огни. Видимо, я находился вблизи Анцио. В 1 час 25 мин. 
заметил впереди справа малое судно, прошедшее мимо меня на расстоянии около 300 

м. Орудий не видно было. Судно, судя по габаритам, могло быть тендером. Оно шло 

курсом на Анцио. Его силуэт был еще некоторое время различим на фоне огней, 
потом оно скрылось. Около 1 часа 45 мин. я увидел еще одно небольшое, по-
видимому, сторожевое судно, на этот раз стоявшее на месте. Я выключил 
электродвигатель, чтобы со сторожевого судна не могли заметить меня или уловить 

шум моего мотора, и продрейфовал мимо этого судна. Тратить на него торпеду мне 
было жалко, так как я еще надеялся встретить крупные десантные и транспортные 
суда. Впрочем, пока ни один такой силуэт мне на глаза не попадался. В начале 
третьего часа ночи я подошел к берегу так близко, что мог различать детали: мол,
 
отдельные здания, маяк или колокольню. Потом заметил небольшую моторную лодку. 
Я 
обратил внимание на лодку потому, что она передавала какое-то сообщение азбукой 

Морзе.
	Теперь я был уверен, что встречу и более крупные суда, если они вообще 
есть на рейде".
	Затем Фойгт поплыл дальше на юг, пока не оказался по другую сторону порта. 
Но кораблей он так и не встретил, Тогда он лег на обратный курс и затем 
повернул 
мористее, так как решил, что из-за мелководья корабли могут стоять на якоре за 
пределами порта. Но поиски были напрасны, и их бесполезность раздражала и 
утомляла водителя.
	Время шло, и "капитану" пора было подумать о возвращении. Но прежде 
следовало избавиться наиболее целесообразным образом от боевой торпеды. 
"Негеру" 
теперь очень нужен был выигрыш в скорости на 1 милю в час, потому что назад 
приходилось плыть против небольшого течения, которое при выходе в море вынесло 
"Негер" вперед быстрее, чем можно было рассчитывать. Само собой разумеется, 
Фойгт хотел нанести противнику возможно больший ущерб. Теперь бы он обрадовался,
 
если бы перед ним снова показалось одно из тех двух, пусть небольших судов, от 
нападения на которые он столь великодушно отказался. Но ведь тогда он и 
действительно не мог предполагать, что не встретит ни одного более крупного 
судна.
	"К 2 час. 40 мин. я все еще не нашел цели, однако одной или двумя минутами 
позже услышал шум подводного взрыва. Я не мог установить его направления и не 
видел никаких вспышек. Зато заметил, как с какого-то корабля неподалеку от меня 

взлетела ракета. Вероятно, это был один из сторожевых кораблей, который я 
раньше 
не обнаружил, потому что он стоял носом ко мне. Увидев, что он движется в моем 
направлении, я сразу же резко отвернул влево, чтобы сойти с его курса. 
Сторожевик в свою очередь стал разворачиваться и повернулся ко мне бортом. Мне 
показалось, что он ждет с берега сигнала, который разъяснил бы ему, отчего 
произошел взрыв.
	Теперь я уже решил использовать благоприятный момент. Снова развернувшись 
в сторону противника, я шел этим курсом, пока труба и мостик не оказались на 
линии прицела. Когда, по моим расчетам, расстояние сократилось до 400 м, я 
нажал 
на рычаг выпуска торпеды, одновременно взглянув на часы. Торпеда немедленно 
отделилась и через 65 секунд поразила цель. Впечатление было такое, что 
пораженный корабль рассыпался. В воздух взлетело несколько цветных ракет. На 
суше вспыхнуло два прожектора, их лучи заскользили по небу. Дальше наблюдать я 
не мог, потому что развернул торпеду и ушел курсом на северо-запад".
	Фойгта не преследовали. Ему, несомненно, удалось использовать фактор 
внезапности. Приблизительно через полчаса он уже различил далеко впереди огонь 
костра, вероятно того самого, который должен был обозначать линию фронта. Но 
расстояние до костра было еще велико. Позади Фойгта и с суши теперь велся огонь,
 
но, видимо, не по определенным целям, а лишь для того, чтобы помешать 
возможному 
новому нападению. Фойгта огонь уже не беспокоил. Теперь все это могло иметь для 

него значение только в том случае, если бы иссякла 110-вольтовая батарея, 
приводившая в движение мотор его "Негера", точнее, если бы это произошло до 
того, как он окажется у побережья, занятого своими войсками. Из-за долгого 
крейсирования в районе Анцио Фойгт потерял счет пройденному пути.
	Медленно, но верно Фойгт приближался к огню на берегу. После 4 часов огонь 
уже только временами вспыхивал и наконец с рассветом окончательно погас. К 
этому 
моменту "Негер" еще не миновал его, но уже подошел к нему довольно близко. Пока 

мотор работал и пока еще не стало настолько светло, чтобы в воздухе могли 
появиться истребители-бомбардировщики противника, Фойгт решил не бросать 
торпеду. В 5 час. 20 мин. он наконец почувствовал себя в безопасности с точки 
зрения местоположения, но зато дальнейшее пребывание в "Негере" становилось с 
каждой минутой опаснее.
	Итак, в воду!
	Берег был совсем близко, плыть предстояло недолго. Водолазно-спасательный 
прибор должен был обеспечить преодоление небольшого расстояния до берега. Фойгт 

сначала освободил затвор своего стеклянного купола и попробовал, сможет ли он 
его легко и быстро откинуть. Затем привел в боевое положение взрыватель 
подрывного заряда. До взрыва он имел три минуты времени. Этого оказалось 
достаточно, чтобы спокойно откинуть купол, выпрямиться и, наконец, вытащить 
ноги 
из входного люка. "Капитан" охотно пронаблюдал бы и за тем, как подрывная шашка 

уничтожит его "корабль", но пока он вылезал из торпеды, в кабину набралась вода,
 
и "Негер" пошел ко дну.
	Прежде чем выбраться на берег, Фойгту пришлось все-таки плыть добрых 
четверть часа. Его сразу же встретили солдаты, немало напуганные внезапным 
появлением человека из морской пучины.
	На свой первый, сразу же заданный солдатам вопрос старший фенрих получил 
успокоившее его разъяснение, что он вышел на берег в двух километрах за линией 
немецких окопов.
	* * *
	Гардемарин Карл-Гейнц Потхаст плыл к своей цели, порту Анцио, совсем 
близко от берега. Избрав такой курс, он надеялся, что, во-первых, обязательно 
выйдет к цели, а во-вторых, что ему легче будет пробираться сквозь заслон 
противника, поскольку сторожевые катера, по его мнению, должны были находиться 
мористее.
	Он решил поддерживать связь с четырьмя товарищами из своей группы, 
обладавшими меньшим опытом, и привести их в порт всех вместе или по крайней 
мере 
так, чтобы между членами группы сохранялся контакт. Поэтому Потхаст захватил с 
собой сигнальный фонарик голубого света, чтобы держать связь с остальными 
водителями, которые должны были следовать за ним вплотную. Однако план этот 
сорвался. Кроме Потхаста, лишь один из "капитанов" его группы смог взять старт, 

но гардемарин сразу же потерял его из виду. Водить "Негеры" строем, подобно 
соединениям крупных кораблей, оказалось невозможным. Слишком ограниченны были 
пределы видимости, слишком трудна ориентировка. Таким образом, было получено 
еще 
одно доказательство того, что в данном случае речь могла идти лишь о 
решительном, "перемытом всеми водами" одиночном бойце, не полагающемся ни на 
кого, кроме самого себя.
	До Анцио Потхаст доплыл без всяких приключений. Поставив рычаг скорости на 
"средний ход", он спокойно обогнул мол и направился ко входу в гавань. На 
оконечности мола Потхаст заметил часового, фигура которого довольно четко 
вырисовывалась на фоне звездного неба. Потхаст проскользнул на расстоянии 
каких-
нибудь 30 м от него. У внутренней стороны мола стояло небольшое каботажное 
судно, других кораблей в порту не было. "Капитан" долго и тщательно наводил 
торпеду на судно. Ширина цели была невелика, потому что Потхасту приходилось 
выпускать торпеду под острым углом. "Капитан" нажал на рычаг выпуска торпеды, 
немедленно лег на обратный курс и поспешил в открытое море. Торпеда взорвалась 
через 35 секунд с оглушительным грохотом. У Потхаста не было времени для 
наблюдения за результатами: нужно было срочно уходить. На берегу все сразу же 
пришло в движение. Замелькали вспышки выстрелов, забегали по небу лучи 
прожекторов. Видимо, смятение в порту было велико, и никто не подозревал, что 
диверсант совсем рядом, в воде. Карл-Гейнц Потхаст, не обнаруженный и не 
преследуемый, вышел из опасной зоны и повел свой "Негер" назад, за линию 
немецких окопов. Возвращение было самой напряженной фазой боевого рейса. 
Водитель по этому поводу записал в своем дневнике следующее:
	"Я вновь и вновь с ожесточением повторял самому себе: не спать! Не спать, 
иначе ты пропал! Уже совсем ослабевший, дошедший до полного изнеможения, я 
открыл купол, выкарабкался из погружающегося "Негера", и меня вынесло на берег..
. 
Задание было выполнено. Ни одного другого судна, кроме того, что стояло у мола, 

я так и не видел".
	"Капитаны" группы, направившейся в Неттунскую бухту, также напрасно 
охотились за вражескими кораблями, против которых предстояло направить первый 
удар соединения "К".
	От гардемарина Петке и ефрейтора Бергера мы знаем, что они проникли 
глубоко в бухту, и тем не менее их поиски оказались столь же безрезультатными. 
Куда же девались корабли?
	Плавание в расположение противника при отсутствии там объектов для атаки 
означало серьезную неудачу - прежде всего потому, что "Негеры" все равно гибли. 

Как мы уже говорили, их нельзя было вернуть на сушу, и приходилось подрывать и 
топить, даже если они были совершенно исправны.
	Ефрейтору Бергеру при возвращении удалось торпедировать небольшой военный 
корабль. Это был второй сторожевик союзников, пораженный в эту ночь, не считая 
малого судна в Анцио. Однако на этом перечень успехов, достигнутых в ходе 
первой 
диверсионной операции, заканчивался. В него не вошел ни один транспорт, ни одно 

крупное десантное судно. Накануне днем в пределах достижимости находилось пять 
кораблей, однако в атакованной бухте их найти не удалось. Могло быть лишь одно 
объяснение: вечером они ушли.
	Конечно, это досадное обстоятельство омрачило радость "капитанов", 
довольных высокими качествами их боевого средства. Одноместные торпеды, 
несомненно, выдержали испытание. Если исключить вызванные местными условиями 
трудности спуска на воду, то недостатки касались лишь технических деталей 
некоторых торпед-носителей, что и вынудило водителей этих торпед преждевременно 

прервать плавание. Девять "капитанов" могли с полной уверенностью рапортовать о 

достижении района предполагавшихся действий. Лишь один доложил о том, что 
подвергся преследованию вражеского корабля охранения.
	Несмотря на потопление двух несших боевую службу сторожевиков, нападающие 
не были обнаружены. Это могло свидетельствовать лишь о том, что удар был для 
противника совершенно неожиданным. Тем с большей досадой воспринимался факт 
исчезновения крупных кораблей. "Капитаны" были убеждены - и по праву - в том, 
что "большие силуэты", безусловно, не ушли бы от них, если уж "Негеры" смогли 
поразить малые, верткие суда. Но теперь уже ничего нельзя было изменить. 
Момента 
внезапности - главного козыря "Негеров" - больше не существовало. Союзники были 

теперь начеку, тем более что на следующий день они уже знали, каким оружием 
немцы нанесли свой удар: им удалось выловить совершенно исправную одноместную 
управляемую торпеду. Водитель был мертв. Он незаметно для себя отравился 
двуокисью углерода и потерял сознание.
	Не вернулись еще два "капитана", но и они стали жертвами несчастных 
случаев, а не огня противника. Потерять трех человек было жаль, но с военной 
точки зрения урон, нанесенный противнику, оказался несравненно более 
значительным. "Негеры" хорошо выдержали испытание. В последующие месяцы им еще 
предстояло сыграть свою роль.
	* * *
	За кратковременным визитом в Рим (в гражданском платье, так как для 
немецких военнослужащих доступ в "открытый город" был закрыт) последовало 
приглашение "капитанов" в ставку главнокомандующего немецкими вооруженными 
силами в Италии, находившуюся высоко в горах. Если в Риме водителям "Негеров" 
бросились в глаза явная беспечность и безразличие к войне, так сильно 
контрастировавшие с их собственной, полной опасностей жизнью, то в "Монте 
Кессельринг" (так они назвали ставку) их шокировала и смутила помпезность 
приема, устроенного в их честь. Ведь бойцы соединения "К" чувствовали себя не 
более как солдатами, которые, правда, выполнили свой долг, но, к сожалению, 
достигли меньшего, чем намеревались. Они, от действий которых под Анцио ждали 
необыкновенного эффекта, оказались в состоянии нанести противнику лишь 
эпизодический удар, никак не подорвавший господства союзников на море. А что 
происходило в "Монте Кессельринг"? Уж не собирались ли сделать "капитанов" 
объектом поклонения? Неужели дела Германии так плохи? Водителям "Негеров" эта 
ситуация была не по вкусу.
	Вскоре первая боевая флотилия соединения "К" вернулась назад, на 
Балтийское море.
	
	Глава третья. "Негеры" атакуют флот вторжения
	Новая задача. - Сложнейшие условия боевых действий в бухте Сены. - Атаки 
"торпедных всадников" в ночь с 5 на б и в ночь с 7 на 8 июля 1944 года. - Один 
из "Негеров" топит английский крейсер "Дрэгон". - Тяжелораненый гардемарин 
Потхаст попадает в плен. - Допрос в английской контрразведке. - "Негеры" 
навсегда покидают арену борьбы.
	В Германии была изготовлена новая партия одноместных торпед, флотилия 
могла бы немедленно получить это вооружение и снова отправиться в Италию. 
Однако 
к тому времени все чаще стали обнаруживаться признаки готовящегося вторжения 
союзников во Францию, скорее всего, как полагали, на одном из участков 
французского побережья Атлантики или Ла-Манша и Па-де-Кале. Германское морское 
командование понимало, что противник, сосредоточив для этой цели огромное 
количество военных кораблей, сможет подавить всякую попытку германских ВМС 
нанести десантному флоту союзников хоть скольконибудь чувствительное поражение 
на море. И все же остаткам германских ВМС предстояло эту попытку предпринять. 
Немецкий флот был готов атаковать врага каждую ночь всеми крупными и мелкими 
кораблями, которые еще могли нести на борту орудие или другое боевое средство. 
В 
этих атаках должно было принять участие также соединение "К", в том числе и 
человекоуправляемые торпеды "Негер". Несмотря на предубежденное отношение к ним 

германского командования, они действиями в районе Анцио-Неттунского плацдарма 
доказали как свою боевую готовность, так и способность добиться успеха. 
Разумеется, в морском пространстве перед большим плацдармом вторжения союзники 
должны были выставить гораздо более сильное и надежное охранение. Разумеется, 
вражеские эсминцы, крейсеры, канонерские лодки и катера могли в кратчайший срок 

найти методы обнаружения и уничтожения атакующих "Негеров". Однако до этого 
момента, несомненно, прошло бы несколько ночей, в течение которых "Негеры" 
могли 
бы использовать основной свой козырь - внезапность. Будут ли иметь смысл 
последующие атаки и будут ли они вообще возможны? Дать ответ на подобный вопрос 

могли лишь дальнейшие события. Ведь обычно и так всего три-четыре ночи в месяц 
оказывались подходящими для действий "Негеров", причем даже в эти считанные 
ночи 
успех зависел от благоприятной погоды и почти полного штиля на море. Таким 
образом, использовать "Негеры" представлялось возможным далеко не часто. С 
другой стороны, всего численного состава флотилии не хватило бы даже на то, 
чтобы укомплектовать экипаж хотя бы одного единственного эсминца; при 
благоприятных же условиях "Негеры" могли добиться такого успеха, который 
никогда 
бы не выпал на долю эсминца в этом морском пространстве, целиком контролируемом 

противником. Следовательно, никаких чисто военных доводов против использования 
одноместных торпед не существовало.
	Каждое плавание "капитанов" в расположение противника на столь ничтожно 
малом боевом "корабле", каждое проникновение одиночных пловцов на 
неповоротливых 
торпедах "в пасть льва" было подвигом, требовавшим чрезвычайной смелости, 
осмотрительности и решительных действий. Таких подвигов можно было ожидать лишь 

от добровольцев, лишь от бойцов, отличавшихся не только физической силой, но и 
готовностью пойти на любой риск. Поэтому следовало со всей возможной 
откровенностью обрисовать им характер предстоящих действий. Сеять иллюзии было 
бы неуместно.
	Командование соединения "К" поступило благоразумно, выслав предварительно 
в район вторжения противника своего оперативного инспектора. Он должен был, 
проявив максимум энергии, обеспечить все возможные условия для нормального 
спуска на воду прибывающих в этот район флотилий малых диверсионно-штурмовых 
средств. Таким инспектором был назначен капитан 1 ранга Фриц Бёме. Он принял 
под 
свое командование крупную колонну в составе 40 "Негеров" с водителями и 
техническим персоналом и расположил ее в лесу в нескольких километрах от берега 

бухты Сены. В качестве места старта он выбрал небольшой курорт Виллер-сюр-мер, 
примерно в 10 км к юго-западу от Трувиля. Главной его заботой было обеспечить 
беспрепятственный спуск "Негеров" на воду. Он знал о трудностях, с которыми 
пришлось встретиться в районе Анцио-Неттунского плацдарма. Поэтому он 
предусмотрительно "заполучил" две саперные роты, которые соответствующим 
образом 
подготовили берег. Саперы проделали проходы в густой сети проволочных, минных и 

прочих прибрежных заграждений, покрывавших белый береговой песок. Проделанные 
проходы вели к двум бунам, которые при отливе оказывались довольно далеко в 
море, а во время прилива затоплялись. От бун вели еще дальше в море деревянные 
спусковые дорожки. Таким образом, во время прилива можно было без труда 
выкатывать тележки с "Негерами" прямо в море. На дневное время стартовые 
дорожки 
прикрывались маскировочными сетями и, по-видимому, так и не были обнаружены 
воздушной разведкой противника. Во всяком случае, их не бомбили.
	Cтечение благоприятных условий для действий "Негеров" ожидалось в первые 
ночи июля. Уровень воды должен был быть наиболее высоким между десятью и 
одиннадцатью часами вечера, что как раз и требовалось "Негерам", которые могли, 

во-первых, решиться лишь на ночные действия, а во-вторых, использовать силу 
отлива, чтобы за два-три часа подойти к стоянкам вражеских судов. Там, примерно 

в то время, когда уровень воды уравновесится между отливом и приливом, им 
предстояло выпустить свои торпеды, а с началом прилива, по возможности еще до 
рассвета, вернуться к занятому немцами берегу.
	Дождь и шквальные ветры, бушевавшие на море, не позволили начать боевые 
действия 2, 3 и 4 июля. Лишь 5 июля погода улучшилась. Около одиннадцати часов 
вечера 30 одноместных торпед были по дощатым настилам спущены на воду и 
отправились в свое опасное плавание. Остальные "Негеры" флотилии, а также те, 
которые вернулись с первого задания в исправном состоянии, стартовали в ночь с 
7 
на 8 июля. Посылать сразу все 40 "Негеров" было нецелесообразно. Капитан Бёме 
опасался, что они будут мешать друг другу. Кроме того, отправка могла в этом 
случае затянуться настолько, что последняя треть "Негеров" едва успела бы в 
ночное время дойти до вражеских судов.
	Обе эти летние ночи явились временем начала, разгара да, собственно, и 
окончания операций "Негеров" на фронте вторжения. Впрочем, окончание можно было 

считать относительным, поскольку союзный флот и в последующие недели продолжал 
испытывать на себе угрозу применения этого штурмового средства. Полностью 
подтвердилось предположение, что сила "Негера" во внезапности его нападения. 
Действие фактора внезапности и относительная растерянность противника 
продолжались одну ночь. Уже на следующую ночь кризис был преодолен, и союзники 
противопоставили атакам "Негеров" хорошо организованную оборону. Тем не менее 
успехи немецких водителей торпед заслуживают упоминания, хотя всему флоту 
вторжения ими в общем было нанесено не больше вреда, чем уколом булавки - слону.
 
Однако эти успехи были достигнуты одиночными бойцами, обладавшими поистине 
львиным сердцем, ибо только люди с львиным сердцем не побоялись бы напасть при 
подобных обстоятельствах на сильнейший флот из когда-либо существовавших в 
истории человечества.
	* * *
	Теперь проследим за событиями по дневнику гардемарина Карла-Гейнца 
Потхаста, того самого, который еще в апреле проник на своем "Негере" в порт 
Анцио. Когда командир флотилии старший лейтенант Ганно Криг был тяжело ранен,. 
Потхаст как один из опытных водителей "Негеров" возглавил своих более молодых 
товарищей. День и ночь он вместе со штурманами рассчитывал наилучшие курсы 
движения "Негеров", чтобы водитель во время боевого рейса мог целиком и 
полностью довериться расчетным данным.
	В своем отчете Потхаст пишет:
	"Английские военные корабли непрерывно обстреливали позиции наших 
пехотинцев, ведших тяжелые бои впереди, на фронте плацдарма вторжения. Наши 
действия, безусловно, имели большой смысл: заставить замолчать эти батареи. 
Ночью на море вырисовывались громадные силуэты кораблей, обрушивавших на берег 
шквалы огня. Это были линкоры, крейсеры и эсминцы, сосредоточенные в огромном 
количестве. Уж тут-то нам должно было чтонибудь перепасть! Шансы на успех 
казались мне здесь гораздо более реальными, чем в районе Анцио, где мы не 
обнаружили противника".
	Наконец, такая возможность представилась, и в ночь на 6 июля 1944 года 
немецкие человекоуправляемые торпеды нанесли первый удар по союзному флоту 
вторжения в бухте Сены.
	"Капитан Бёме провожал каждого из нас лично. Спуск "Негеров" на воду по 
дощатым настилам прошел хорошо. Заняв свое место в кабине, я через 40 минут был 

уже в открытом море. Своих товарищей я потерял из виду, так как держал курс 
вдоль берега. Мне полюбился такой способ действий с тех пор, как он дал 
положительные результаты в районе Анцио: ведь вдоль берега оборона противника 
была наименее плотной. Затем я собирался развернуть торпеду под прямым углом и 
- 
вперед, в гущу вражеских судов!"
	Но на этот раз Потхасту не повезло. Примерно после двух часов плавания он 
заметил, что хвост "Негера" отяжелел и корма погружается в воду все глубже и 
глубже. Поскольку торпеда-носитель работала исправно, неполадки могли 
объясняться лишь проникновением воды в боевую торпеду. Электромотор еще 
действовал, когда через короткое время весь "Негер" принял вертикальное 
положение, так что Потхаст уже не сидел в кабине, а лежал в ней на спине.
	"Когда даже купол целиком погрузился в воду и я уже больше ничего не 
видел, пришлось похоронить надежду на успешное выполнение задания. Боевую 
торпеду следовало сбросить. Я рискнул "выстрелить" ее, несмотря на вертикальное 

положение "Негера". Это мне удалось, однако перо стабилизатора сильно ударило 
по 
торпеде-носителю. Теперь вода проникла и в кабину, но зато по крайней мере 
купол 
показался над поверхностью.
	Я почувствовал себя внутренне опустошенным. Затем занялся бессмысленным 
самобичеванием. Наконец, сосредоточился на неизбежном: следовало отомкнуть 
штыковой затвор купола. Я проделал это почти механически и теперь должен был 
своевременно выбраться из "Негера". Через Несколько секунд кабина была уже 
полна 
воды. Еще раз, ощутив под ногами край входного люка, отталкиваюсь от торпеды. 
Сделав несколько взмахов, прибегаю к помощи кислородного баллона водолазно-
спасательного прибора. Затем, обессиленный, неподвижно лежу на гладкой как 
зеркало поверхности воды...
	Примерно через час я почувствовал под ногами дно. Это было несколько 
восточнее устья реки Орн. По пояс в воде побрел к берегу. Где тут мины? За 
небольшим буруном приблизительно в 150 м увидел береговые заграждения. Пройдя 
пешком 4 км, добрался до первого опорного пункта немецкой пехоты. Прошло еще 
немного времени, и я, морально подавленный и обессиленный, уже стоял перед 
врачом нашей флотилии и не участвовавшими в операции товарищами... Лучшим 
средством преодоления душевной депрессии мне казалось повторение боевого рейса".

	Еще до этой ночи капитан 1 ранга Бёме приказал оборудовать вдоль берега 
ряд наблюдательных пунктов. Между двумя и четырьмя часами ночи, то есть в то 
самое время, когда "Негеры" должны были выйти к целям, люди на берегу услышали 
ряд сильных взрывов, несомненно торпедных. За каждым взрывом следовал 
ожесточенный оборонительный огонь противника, трассирующие снаряды и пули 
образовывали над морем в поле зрения наблюдателей густую сеть из огненных нитей.

	На следующее утро ушедшие на задание водители "Негеров" один за другим 
возвращались в небольшой норманский замок, служивший им жильем. Каждого 
восторженно приветствовали: ведь с его появлением увеличивалось число 
спасшихся! 
Но на цифре 14 все кончилось. Из 30 вернулись 14... Оставалась еще надежда, что 
из 
остальных хоть несколько - и уж хорошо бы, чтоб побольше! - попали в плен и 
остались в живых. Ганно Криг в свое время неоднократно внушал "капитанам" при 
обучении, что столь часто прославляемая и пропагандируемая геройская смерть - 
дело бессмысленное.
	"Если вы выпустили торпеду, - говорил он, - а шансов на успешное 
возвращение нет, то подплывите к противнику, утопите свою посудину и зовите на 
помощь. От того, что вы собой пожертвуете, никто ничего не выиграет. Важно 
остаться в живых, пусть даже ценою плена".
	Впрочем, рапорты вернувшихся об успешном выполнении заданий рассеяли 
подавленное настроение, вызванное потерей 16 водителей. Как оказалось, 
услышанные ранее взрывы действительно означали, что торпеды попали в цель. 
Особенно удачными было, видимо, нападение, предпринятое бывшим писарем, старшим 

ефрейтором Герольдом. Он доложил о торпедировании военного корабля значительных 

размеров, по меньшей мере эсминца. Успешными были действия и других водителей. 
Ефрейтор Бергер, уже потопивший в Италии сторожевой корабль, снова отличился. 
На 
этот раз ему попалось под удар большое десантное судно. Вот что пишет 
гардемарин 
Потхаст, который когдато, исполняя настойчивую просьбу этого молоденького 
матроса, обеспечил ему возможность стать водителем "Негера":
	"Бергер несколько раз бросался ко мне на шею и засыпал целым потоком слов, 
объясняя, как это хорошо, что я заставил его назубок выучить сведения о 
созвездиях, так что он теперь уже никогда не заблудится на море..."
	Командование флотилии немедленно занялось обобщением результатов этого 
успешного нападения. Ведь предстояло еще спустить на воду остальные одноместные 

торпеды, водители которых, естественно, должны были использовать опыт первой 
ночной вылазки. В числе других и сам Потхаст сгорал от нетерпения, ожидая 
второй 
вылазки, в которой он снова хотел принять участие. Поэтому его, словно гром 
среди ясного неба, поразил приказ, запрещавший ему использовать один из готовых 

к отплытию "Негеров". Командование считало, что достаточно с него и одного 
опасного плавания. Он нужен был как инструктор.
	Гардемарин рвал и метал, не зная даже, от кого исходит подобный приказ. Но 
ничто не помогало: каждый из 9 остававшихся еще "Негеров" (один вышел из строя 
вследствие воздушной бомбардировки) имел своего водителя. Можно было вновь 
оснастить боевыми торпедами еще 11 торпед-носителей, благополучно вернувшихся с 

предыдущего задания, но они тоже были уже распределены. На помощь Потхасту 
пришел случай. У одного молодого старшины сдали нервы, и он признался, что 
боится идти на задание. Само собой разумеется, это было принято во внимание. 
Врач зарегистрировал старшину как больного и отослал назад. Потхаст ухватился 
за 
эту возможность и заставил перебалластировать освободившуюся торпеду с расчетом 

на свой вес. Итак, все было в порядке: Потхасту все-таки предстояло участвовать 

в операции последних 20 "Негеров", которыми еще располагало соединение.
	В полдень 7 июля "капитаны" ушли на отдых, чтобы накопить силы для 
предстоящих ночных действий. К 11 часам вечера на берегу моря в районе Виллер-
сюр-мер повторилось то же, что происходило двумя днями раньше. Потхаст пишет:
	"На этот раз я отплывал одним из последних. Все остававшиеся на берегу еще 
раз постучали ладонями по стеклянному куполу моей торпеды - так мы прощались с 
уходившими в море. Дощатый настил хорошо сослужил свою службу, и я 
беспрепятственно отплыл от берега. Теперь я надеялся быть счастливее и 
непременно добиться успеха. Плывя по удивительно красивому ночному морю, я 
вспоминал, как неоднократно поражал цели при учебном торпедировании. В 
Эккернфёрде я всегда добивался наилучших результатов... Потом в памяти моей 
всплыл 
образ Деница, мне припомнилось, как он во время посещения нашего соединения 
клал 
каждому руку на плечо или слегка толкал кулаком в грудь, а потом вдруг сказал, 
обращаясь ко всем:
	- Может быть, кто-нибудь из вас хочет со мной "рокироваться"? Я бы 
немедленно перешел к вам.
	Мы все были не робкого десятка, тем не менее среди нас не нашлось ни 
одного, кто решился бы принять на себя ответственность нашего 
главнокомандующего...
	Около 3 часов ночи я, продвигаясь в северо-западном направлении, 
натолкнулся на первые цепи сторожевых кораблей противника. Мне удалось 
различить 
шесть силуэтов. Расстояние до ближайшего из них, когда я проходил мимо него, 
составляло не более 300 м. Тратить торпеду на эту мелочь я не собирался, 
поэтому 
обрадовался, что миновал их незаметно. "Негер" на этот раз плыл отлично, и я 
твердо решил найти и поразить крупный военный корабль противника.
	Около 3 час. 30 мин. я услышал первые разрывы глубинных бомб. Слышны были 
также выстрелы, но на этот раз зенитки били не по воздушным целям. Вероятно, 
кого-нибудь из наших заметили в лунном свете или обнаружили другим путем. Ведь 
теперь наша диверсионная вылазка, к сожалению, уже не являлась для томми{8} 
внезапной.
	Мне глубинные бомбы никакого вреда не причинили, я ощутил лишь легкое 
сотрясение. Минут 15 я не двигался, ожидая развертывания дальнейших событий. 
Слева по борту прошла группа торговых судов, но она была слишком далеко, а 
кроме 
того, я уже вбил себе в голову, что должен потопить только военный корабль.
	Продолжая плыть, я около 4 часов ночи увидел невдалеке эсминец и 
установил, что он относится к типу "Хант". Но когда я подошел на 500 м, он 
отвернул в сторону. Малая скорость "Негера" не давала мне никаких шансов 
догнать 
его. Волнение на море несколько усилилось. С удовлетворением я отметил, что не 
чувствую усталости или других признаков ухудшения своего физического состояния, 

хотя уже пробыл в море более 5 часов.
	Еще через 20 минут я увидел впереди слева несколько военных кораблей, 
шедших строем уступа. Они пересекали мой курс. Самый крупный из кораблей шел 
последним, на самом большом от меня удалении. Я рассчитал, что, наверное, как 
раз успею выйти на расстояние торпедной атаки к последнему кораблю, если только 

соединение не изменит курса. Мы быстро сближались. Затем два передних корабля 
стали разворачиваться, вероятно, в целях перестроения. Последний же, казавшийся 

мне теперь крупным эсминцем, видимо, ожидал, пока передние суда закончат свой 
маневр. Он шел самым малым ходом. Казалось даже, что он разворачивается на 
якоре. Я с каждой минутой приближался к большому эсминцу. Когда расстояние до 
вражеского корабля составило примерно 500 м, я еще раз вспомнил правило, 
которому сам обучал младших товарищей: преждевременно торпеду не выпускать, 
продолжать улучшение своей позиции. И вот осталось всего 400 м - противник все 
больше разворачивался ко мне бортом, - вот всего 300 м - и я выпустил свою 
торпеду...
	Затем немедленно отвернул влево. При выстреле я забыл засечь время. 
Страшно долго ничего не было слышно. Я уж было повесил голову в полном 
разочаровании, как вдруг под водой раздался невероятной силы удар. "Негер" 
почти 
выскочил из воды. На пораженном корабле взметнулся к небу громадный столб 
пламени. Несколько секунд спустя огонь уже ослепил меня, густой дым настиг мою 
торпеду и плотно окутал ее. На некоторое время я совершенно лишился возможности 

ориентироваться.
	Лишь после того, как дым рассеялся, я снова увидел пораженный корабль. На 
нем бушевал пожар, он дал крен. Силуэт его значительно укоротился, и я вдруг 
сообразил, что у него ведь оторвало корму.
	Другие эсминцы на полном ходу приближались к горящему кораблю, бросая 
глубинные бомбы. Волны от разрывов трепали мою торпеду-носитель, как щепку. 
Эсминцы вели беспорядочный неприцельный огонь по всем направлениям. Меня они не 

видели. Мне удалось выскользнуть из зоны наиболее эффективного огня их легкого 
бортового оружия, когда они, отказавшись от преследования неведомого врага, 
поспешили на помощь пораженному кораблю.
	Было еще темно, но звезд я не различал. Может быть, сказывалось слишком 
сильное возбуждение. Я не знал, где нахожусь и куда плыву. Кажется, я все же 
плыл, не веря своему природному чувству пространства, на запад. А следовало 
плыть на восток. Лишь через 40 минут я заметил, что за кормой светает и что я, 
следовательно, иду противоположным курсом. Тогда я повернул, и с этого момента 
плыл навстречу рассвету. Два эсминца или крейсера обогнали меня, идя 
параллельным курсом. Я остался незамеченным. Потом прошли шесть легких 
крейсеров 
или других сравнительно небольших кораблей. Около 5 час. 30 мин. за кормой у 
меня появился катер. Было уже довольно светло. Мне показалось, что меня не 
могли 
не заметить. Но и катер прошел мимо, не атаковав меня.
	К этому моменту я пробыл в море уже шесть с половиной часов. С усталостью 
я боролся отчаянно. Все же, вероятно, сон одолел меня, потому что в этом месте 
нить моих воспоминаний впервые прерывается...
	Тяжелый металлический удар заставил меня встрепенуться. Я повернулся, и 
сердце замерло. В каких-нибудь 100 м от меня стоял сторожевой корабль. Увидев 
вспышки от выстрелов его орудий, я инстинктивно пригнулся, насколько это было 
возможно в моей тесной кабине. Разрывы снарядов сотрясали торпеду. Мотор сразу 
же заглох. Вокруг меня вздымались брызги, это был настоящий ад. Прямо над 
головой треснул стеклянный купол. Проведя рукой по лицу, я почувствовал, что 
оно 
в крови, и потерял сознание..."
	Карл-Гейнц Потхаст вспоминает еще лишь об одной мысли, продиктованной ему 
инстинктом самосохранения: прочь из "Негера", любым путем!
	Он и сейчас не знает, как это ему удалось. То ли хватило еще сил, чтобы 
освободить штыковой затвор и откинуть купол. Или просто сила воды вытолкнула 
его 
через разбитое стекло из погружающейся торпеды. Он не помнит. Он ничего не 
чувствовал, даже боли. Первое, что он ощутил, очнувшись, - длинный крюк 
зацепился за его одежду и потянул по воде к кораблю. Оттуда по наружному борту 
спустили шторм-трап, на нижней ступеньке которого повис лейтенант. Да, 
английский лейтенант. Он протянул веревку под руками человека, тело которого 
казалось безжизненным, и весь этот клубок подняли на борт. Потхаст харкал 
кровью, в легких его образовались разрывы. Английские моряки говорили, что он 
долго пробыл под водой и затем кричал, как помешанный, когда его вынесло на 
поверхность.
	"Они меня вытащили, унесли с палубы вниз и положили на кожаный диван в 
кают-компании. Врач сделал мне уколы. Потом меня поили горячим чаем и кормили 
пуддингом. Через несколько минут меня стошнило. От слабости я погрузился в сон, 

затем снова проснулся, потому что меня понесли на бак. Отсюда меня спустили на 
катер и доставили в один из портов на территории захваченного союзниками 
плацдарма вторжения. Здесь я встретил одного из наших товарищей, старшего 
ефрейтора, попавшего в плен после тяжелого ранения. Англичане говорили, что мы 
- 
единственные "торпедные всадники", которых им удалось в ту ночь атаковать и 
взять в плен живыми".
	* * *
	Вскоре командованию соединения "К" стало известно из различных английских 
источников, что английское адмиралтейство объявило о потоплении крейсера 
"Дрэгон" водоизмещением в 5000 т. Незадолго перед катастрофой корабль был 
предоставлен в распоряжение польских эмиграционных ВМС, и на нем находились 
польские военнослужащие. Сообщалось, что после торпедирования крейсер уже не 
мог 
выполнять своих прямых функций, и его оставили на грунте в районе побережья, 
где 
осуществлялось вторжение, в качестве "волнореза".
	Этот урон был нанесен союзному флоту в первую неделю июля, в течение 
которой были проведены обе операции "Негеров". Вскоре был награжден "Рыцарским 
железным крестом" старший ефрейтор Герольд, так как из вернувшихся на базу 
"капитанов" только на его счет можно было отнести этот успех. Органы пропаганды 

ухватились за Герольда и против его желания подняли его подвиг на щит. В то 
время никто в Германии не представлял себе истинного положения вещей.. Герольд 
со своим "Негером" участвовал в диверсии в ночь с 5 на 6 июля 1944 года и, 
несомненно, торпедировал корабль противника, скорее всего минный тральщик 
"Кэйтоу", о котором сообщали, что он потоплен в ту же неделю Что же касается 
крейсера "Дрэгон", то он был торпедирован и потоплен лишь 8 июля, в 4 час. 30 
мин.
	* * *
	Уже в день своего трагического пленения Карл-Гейнц Потхаст был отправлен с 
английским санитарным самолетом в Лондон. Его поместили в приветливый 
"госпиталь", однако, несмотря на то, что там его лечили и поставили на ноги, 
Потхаст вскоре пришел к убеждению, что это был не столько госпиталь, сколько 
здание, используемое английской секретной службой в ее собственных целях.
	Едва Потхаст успел поправиться настолько, чтобы быть в состоянии отвечать 
на вопросы, как началось следствие. Офицеры контрразведки вели допросы 
корректно, с большой выдержкой и настойчивостью.
	Англичане, знавшие, кстати, все подробности биографии молодого бойца 
соединения "К", прибегли примерно к следующей аргументации: "Мы знаем, что вы 
получили христианское воспитание. В наших глазах вы не "наци", во всяком случае 

- не "наци" в том смысле, как мы понимаем это слово. Вы пережили страшное 
приключение и, конечно, согласитесь с нами, что всякое продолжение войны 
потребует от вашей родины новых бессмысленных жертв. Пожалуйста, сделайте 
отсюда 
логический вывод, помогите нам закончить войну возможно быстрее".
	Затем приступили к деталям. Пытались взять пленного "на пушку". 
Неоднократно утверждали, что знают решительно все о соединении "К" и что 
Потхасту остается только подтвердить имеющиеся сведения. Ему предъявляли 
географические карты, на которых с большой точностью были помечены все мыслимые 

места укрытий, пути следования и пункты боевого применения флотилий соединения 
"К". Каждый раз с педантичной тщательностью допрашивающий перечислял все эти 
места, постоянно повторяя свои вопросы: вы были здесь? Или там? Вы помните это 
место? А то? А еще какое?
	"Оборонительная тактика", к которой прибег Потхаст, была достаточно 
проста. Он говорил приблизительно следующее: "Если бы я действительно припомнил 

хотя бы малую часть всего того, о чем вы меня спрашиваете, если бы я мог 
указать 
вам тот или иной пункт, что произошло бы тогда? Ваша авиация забросала бы этот 
пункт бомбами. Таким образом, вы погубили бы моих товарищей. И даже не вы. В 
конечном счете я сам бы стал их убийцей. А этого вы не можете от меня 
требовать!"
	Пробить эту оборону было невозможно. Допрашивающие офицеры в конце концов 
сами признали ее незыблемость.
	Через шесть недель допросы закончились. Один из чиновников английской 
секретной службы поставил Потхаста об этом в известность. Затем англичанин, 
продолжая разговор, сказал:
	- А в общем можете себя поздравить. Вы потопили крейсер.
	Немец взглянул на него с изумлением. Прошедшие недели были для него 
серьезной школой недоверия. Он сказал:
	- Я этому не верю.
	- Простите, почему же вы не верите даже этому?
	- Я торпедировал эсминец. Пошел ли он после этого ко дну, не знаю. Во 
всяком случае, это был не крейсер.
	Англичанин чуть заметно улыбнулся.
	- Но в ту ночь не был потоплен или хотя бы поврежден ни один из эсминцев 
или других подобных кораблей союзного флота в бухте Сены. Мы имеем точные 
сведения.
	- Но ведь я различал даже отдельные орудия...
	- Да, конечно. Однако вам попался крейсер не из новых. Это был старый 
"Дрэгон" С той точки, откуда вы наблюдали, он мог показаться крупным эсминцем.
	"Значит, это было действительно так" - подумал Потхаст. Да, конечно, ведь 
и дистанция показалась ему меньшей, чем она была в действительности, торпеда 
шла 
к цели гораздо дольше, чем он рассчитывал, и ему даже показалось, что он 
промахнулся. Да, для эсминца тот корабль был велик, так Потхасту представлялось 

и с самого начала. Значит, это все же был пусть легкий, но крейсер, настоящий 
крейсер! Разве Потхаст не ставил себе именно такой цели - вывести из строя одну 

из этих плавающих артиллерийских батарей? Значит, крейсер!
	- Жаль только, - сказал англичанин, - что вы воевали против нас.
	- Жаль, - возразил Потхаст, - что мы вообще воюем друг с другом...
	* * *
	Еще дважды соединение "К" посылало флотилии "Негеров" в атаку на союзный 
флот вторжения: в последнюю треть июля, а также в ночи на 16 и на 17 августа 
1944 года. Вероятно, "Негером" был потоплен английский эсминец "Айсис", однако 
в 
целом успехи были невелики, а потери с каждым разом возрастали. Противник 
организовал тщательную оборону, "Негеры" больше его не пугали, потому что 
главное их преимущество - внезапность - давно уже было утрачено. Оправдывались 
слова адмирала Гейе:
	"Мы должны строить разнообразные и малые по количеству серии. Как только 
противник найдет пути борьбы с нашим оружием, от этого оружия следует 
отказаться, чтобы ошеломить врага новым боевым средством совершенно другого 
рода".
	Однако промышленность была уже не в состоянии поспевать за замыслами 
адмирала. Вместо множества мелких серий она освоила всего с полдюжины типов 
боевых средств, выпустив их в довольно значительном количестве. Непрерывное 
применение этих средств оказалось невозможным по упомянутым выше причинам. 
Фактически лишь одна треть всех изготовленных боевых средств соединения "К" 
была 
использована для борьбы с противником.
	Пришлось оставить поле сражения и "Негерам". Между тем были проведены 
успешные испытания по оснащению одноместных торпед балластной цистерной. Это 
новое штурмовое средство получило название "Мардер". Несколько флотилий 
"Мардеров" было уже сформировано и направлено в ряд районов, главным образом в 
Италию. Однако до самого конца войны их так и не пришлось применить, поскольку 
ни разу не было условий, дававших шансы на успех.
	
	Глава четвертая. Взрывающиеся катера "Линзе"
	Идея: быстроходные взрывающиеся катера с дистанционным управлением. - Из-
за их плохих мореходных качеств срываются нападения в районах Анцио и Гавра. - 
Тактика катеров "Линзе". - Капитан-лейтенант Бастиан ведет на задание 211-ю 
флотилию соединения "К". - Катера "Линзе" топят в течение двух августовских 
ночей 12 судов общим водоизмещением около 43 тыс. брт. - Отчет одного звена об 
успешно проведенном нападении на корабль противника.
	Капитан 1 ранга Фриц Бёме, оперативный инспектор соединения "К" на фронте 
вторжения, сумел, кроме "Негеров", выпустить против союзного флота в бухте Сены 

еще одно штурмовое средство, представлявшее собой оружие совершенно другого 
рода. Это были малые катера с подрывным зарядом в 300 кг, именовавшиеся "Линзе" 

и весьма существенно отличавшиеся от "Негеров".
	1. Катера "Линзе" обладали очень высокой скоростью хода (30 миль в час).
	2. Они шли на задание не поодиночке, а звеньями по 3 катера с общим 
экипажем 5 человек в каждом звене, причем экипажи отдельных катеров звена 
взаимодействовали между собой.
	3. После того как водители взрывающихся катеров покидали свои машины 
(выпрыгивали в воду), дальнейшее управление этими боевыми средствами 
осуществлялось на расстоянии со специального катера (с помощью 
ультракоротковолновых передатчиков) .
	Имелось еще одно бросавшееся в глаза различие между "Линзе" и "Негерами", 
не имевшее, правда, ничего общего с тактикой их применения. Если "Негеры" 
смогли 
добиться успехов лишь в течение двух первых ночей их применения, а впоследствии 

результаты их действий были весьма незначительными, то с катерами "Линзе" 
произошло обратное: только в августе 1944 года они прорвались сквозь охранение 
противника и потопили ряд судов, в то время как первая попытка их боевого 
использования провалилась, так как их атака "захлебнулась" в буквальном смысле 
этого слова.
	Произошло все это следующим образом. Когда было получено донесение о том, 
что на побережье Котантена началась высадка союзников, командиру соединения "К" 

вице-адмиралу Гейе пришлось решать очень серьезный вопрос: какое штурмовое 
средство готово к боевому применению? Какая флотилия может первой отправиться в 

бухту Сены, чтобы вступить в борьбу с противником? Водителям "Негеров" 
требовалось еще две недели боевой подготовки. Из новых одноместных подводных 
лодок типа "Бибер" была готова пока всего дюжина учебных единиц. Может быть, 
катера "Линзе"? Собственно говоря, о них было известно меньше всего, хотя 
проектироваться они начали гораздо раньше других штурмовых средств. Дело в том, 

что идея этих катеров реализовалась отнюдь не в недрах военно-морского 
ведомства. Соединение "К" приняло около 30 готовых взрывающихся катеров от 
полка 
"Бранденбург" - диверсионной части специального назначения, находившейся в 
распоряжении германской контрразведки.
	На передаче катеров настоял адмирал Гейе. Он обращался в самые высокие 
инстанции с требованием "передать осуществление всех боевых операций на море в 
ведение военно-морского командования".
	Верховное главнокомандование вермахта издало соответствующий приказ, после 
чего полк "Бранденбург" уже не мог противиться передаче взрывающихся катеров в 
новое подчинение.
	И вот они прибыли, и их новые водители, бойцы соединения "К", приступили к 
опробованию, кружа по Любекской бухте. Можно ли было уже применить это 
штурмовое 
средство? "Прибрежные охотники", как называли водителей взрывающихся катеров в 
полку "Бранденбург", проводили пробные испытания в Лангенаргене на Боденском 
озере. Там катера себя оправдали. Но как они поведут себя на море? Вылазка 
"прибрежных охотников" против союзного флота в районе Анцио-Неттунского 
плацдарма в Италии успехом не увенчалась. Изготовленные из легкой древесины, 
катера плохо выдерживали морскую качку. И все же предстояло еще раз попытать 
счастья. Как это часто случалось, соединению "К", этому детищу последнего года 
войны, пришлось и теперь действовать в самые сжатые сроки. Вторжение уже 
началось, решался исход войны. Атаковать флот противника следовало всеми 
имевшимися в наличии средствами.
	10 июня 1944 года капитан Бёме прибыл в Гавр, чтобы спешно организовать 
проведение всех необходимых подготовительных мероприятий. Десятью днями позже 
первая флотилия катеров "Линзе" (10 катеров дистанционного управления и 20 
взрывающихся катеров) под командованием капитанлейтенанта Кольбе прибыла к 
месту 
предстоящих действий. Сначала ее дислоцировали на территории верфи в одном из 
рукавов Сены, где она была более или менее защищена от воздушного нападения, а 
затем 29 июня перевели в военный порт, так как вечером предстоял выход на 
задание.
	Большим недостатком являлось то, что "прибрежные охотники", не представляя 
себе, какие расстояния придется преодолевать на море, оснастили катера 
топливными баками из расчета на дальность плавания всего в 20 миль. Для 
серьезных вылазок этого было недостаточно, и пришлось самым спешным образом 
монтировать дополнительные бачки. Поскольку расстояние от Гавра до пунктов 
высадки вражеских десантов составляло в среднем 25 миль, единственно возможное 
решение состояло в том, чтобы предварительно буксировать катера до района их 
боевого применения другими средствами. Для этого решено было использовать 
минные 
тральщики, стоявшие здесь же у пирса. Они должны были, как наседки цыплят, 
опекать катера "Линзе".
	Незадолго до наступления темноты эти "цыплята" продемонстрировали 
сконцентрированную в них силу - к сожалению, отнюдь не предусмотренным образом 
и 
в не предусмотренном месте. Водители взрывающихся катеров испытывали провода 
электровзрывателей, как вдруг страшный грохот потряс весь район стоянки и 
находившиеся там суда.
	Что же произошло? Сначала заметили лишь, что один из тральщиков 
перевернулся и через несколько минут исчез под водой. Потом нашли на берегу 
щепки и другие остатки взлетевшего на воздух взрывающегося катера, Один из 
раненых матросов с тральщика показал впоследствии, что менее чем за секунду до 
взрыва кто-то отчаянно крикнул: "Ах, черт!" Отсюда сделали вывод, что один из 
бойцов соединения "К", находившийся на своем катере у борта тральщика забыл 
отключить подрывной заряд от электровзрывателя перед испытанием действия 
последнего... Начало было не блестящее. Вскоре после этого происшествия катера 
отдали концы и диковинные караваны вышли из гавани в первый боевой рейс. Словно 

наседки своих цыплят, собрали тральщики вокруг себя по 3 - 5 катеров "Линзе" По 

одному катеру прилепилось с каждого борта, остальные шли на буксире. Таким 
способом катерам предстояло добираться до устья Орна, а оттуда уже начинать 
самостоятельные действия. Но большинству так и не пришлось н нести удар 
противнику.
	Как только Гавр остался позади и "наседки" значительно увеличили скорость 
хода, водителям взрывающихся катеров пришлось с предельным напряжением сил 
преодолевать непредвиденные трудности плавания на буксире. Мужественно, но 
тщетно маленькие "Линзе" боролись с волной. Трех баллов было достаточно, чтобы 
на утлые суденышки время от времени обрушивались коварные удары. Катера один за 

другим становились жертвами этих ударов. То обрывался буксирный трос и катер 
выходил из строя, то вследствие крена набиралась вода, причем некоторые "Линзе" 

зачерпнули ее столько, что электрокабели промокли и возникли короткие замыкания.
 
Столь сильно потрепанная флотилия, суда которой вследствие какого-нибудь 
дополнительного дефекта в любой момент сами могли взлететь на воздух, едва ли 
была в состоянии осуществить нападение на флот вторжения. Поэтому экипажи один 
за другим стали выбираться на берег, где и были подобраны своими войсками.
	Когда тральщики наконец достигли цели, из восьми звеньев, вышедших из 
Гавра, полностью боеспособными оказались лишь два, которые и отправились на 
поиски противника. Однако ненастная, туманная погода помешала им добиться 
успеха. Они были скованы в своих действиях, так как приходилось прежде всего 
бороться с натиском моря. Все их усилия направлялись на то, чтобы, постоянно 
включая и убирая газ, совладать с качкой. С первыми лучами рассвета катера 
повернули назад, к берегу. Опыт этой ночи был и горьким и поучительным 
одновременно. Столь плачевно окончилось все потому, что "сухопутные крысы" 
опробовали катера, предназначавшиеся для действий на море, лишь в условиях 
внутреннего водного бассейна. А моряки соединения "К" попались на удочку, 
поверив, что им передано настоящее мореходное средство. Был сделан вывод; это 
не 
должно повториться.
	* * *
	Теперь соединение "К" само стало строить "Линзе". Правда, в основу легли 
все же старые проекты, однако полученный опыт позволил внести многочисленные 
усовершенствования, в результате чего катера приобрели более высокие мореходные 

качества. Выполнение этой "форсированной программы" заняло четыре недели. В 
течение всего этого времени водители катеров, обосновавшись в лагере 
"Блаукоппель", идиллически раскинувшемся в сосновой роще в районе устья реки 
Траве, постигали новые приемы ведения атаки.
	Нападение должно было осуществляться следующим образом.
	Звено "Линзе" (1 катер дистанционного управления и 2 взрывающихся катера), 
идя со скоростью 12 миль в час, то есть приглушив моторы, приближается к 
предполагаемому месту стоянки вражеских судов. На каждом взрывающемся катере 
лишь по одному водителю, а на катере дистанционного управления, не несущем 
подрывного заряда, дополнительно еще два члена экипажа. Водитель катера 
дистанционного управления является одновременно командиром звена{9}.
	Все три катера идут вплотную друг к другу. Обнаружив вражеские корабли, 
водители быстро уславливаются, какой катер атакует то или иное судно, и берут 
курс на противника. В этот момент необходимо хладнокровие, потому что моторы