асти, более известного в народе под названием «Большой дом». Железные ворота 
с гулом закрылись. Саша оказался в каменном мешке. Его со всех сторон окружали 
мрачные стены с выходящими во двор зарешеченными окнами. В некоторых из них, 
несмотря на позднее время, горел свет. «А где же всадник с пьедестала? — 
подумал узник. — Отстал, видимо, бедняга». Человек в кожанке и Александр прошли 
внутрь здания, мимо охраны и поднялись на лифте на четвертый этаж. Они 
остановились у двери с табличкой «Старший следователь». Чекист постучал: 
«Разрешите?» — и пропустил вперед Александра. За столом сидел человек в форме. 
Увидев входящего Демьянова, он довольно приветливо спросил:
 — Александр Петрович Демьянов? Прошу садиться, — и указал рукой на стул возле 
стола. Одновременно кивком он отпустил «кожаного» человека.
 Оставшись один на один с Демьяновым, следователь начал разговор издалека. Он 
долго и подробно расспрашивал Александра о детстве, проведенном еще при старом 
режиме в Петербурге, о поездке с матерью в Анапу, о теперешней жизни, о 
родственниках по линии отца и матери. О страшной находке — пистолете системы 
«браунинг» не было сказано ни слова. Речь зашла о литературе, и, к удивлению 
Александра, следователь показал неплохое знание поэзии. Незаметно он перевел 
разговор на политику. Стал рассказывать Александру, в каком тяжелом положении 
оказалась молодая республика Советов, окруженная со всех сторон врагами. 
Неожиданно следователь нажал на кнопку, вмонтированную в стол. В дверях 
появился военный в такой же форме, как и следователь, и застыл на пороге.
 — Два стакана чая, — произнес следователь, — и покрепче, пожалуйста.
 Военный вышел, а следователь продолжал рассказывать о врагах советской власти, 
среди которых могут быть знакомые и даже родственники Александра. Снова вошел 
тот же военный, неся поднос, на котором стояли два стакана чая в подстаканниках 
и маленькая розеточка с мелко наколотым сахаром. Следователь встал, привычным 
движением поправил туго затянутый ремень, взял один стакан с чаем, а другой 
пододвинул Александру. Задумчиво помешивая сахар в стакане, он неожиданно 
спросил:
 — А скажите, Александр Петрович, могу я называть вас просто по имени?
 — Да, пожалуйста, — смутился Демьянов. Его сбивал с толку тон разговора. 
Казалось, что он не на допросе у следователя НКВД, а чаевничает с другом в его 
холостяцкой квартире.
 — Скажите, Саша, ведь вполне может быть так, что кто-либо из знакомых вашего 
отца или матери захочет установить с вами контакт, так сказать, по старой 
дружбе? Ведь в эмиграции сотни ваших знакомых?
 — Ну уж и сотни, — Александр впервые усмехнулся.
 — Хорошо, пусть десятки или даже пять человек из бывших знакомых вашей семьи. 
Но ведь они могут попробовать связаться с вами? — настаивал следователь.
 — Могут, конечно, — нехотя согласился Александр.
 Он все больше и больше убеждался в том, что пистолет ему подбросили специально 
для того, чтобы провести эту беседу. Он начинал понимать, что от теперешнего 
разговора зависит вся его дальнейшая жизнь. Интуиция подсказывала ему, что эта 
ночь станет переломной в судьбе. Чувство, сродни чувству загнанного охотниками 
зверя, сжало его сердце. За окном забрезжил рассвет. Следователь прошелся по 
комнате и остановился у окна. Постоял там несколько минут, вернулся к столу, 
сел рядом с Александром и, положив ему руку на колено, доверительно спросил:
 — Так вы поможете нам?
 — В чем, простите?
 — В борьбе советской власти с ее врагами, — с раздражением произнес 
следователь и снова принялся убеждать Александра, что советская власть ничего 
плохого не сделала ни ему, ни его матери. Он нарисовал красочный образ молодой 
республики, которая, как мощный локомотив, устремленный вперед, набирает 
скорость, и принялся доказывать, что Александру необходимо быть вместе со 
строителями светлого будущего, основанного на равноправии, а не с теми, кто 
пытается помешать осуществлению замечательных планов и ставит палки в колеса. 
Александр молча слушал, опустив голову, и наконец решился:
 — А пистолет?
 — Что пистолет? — не понял следователь. Затем по его губам пробежала слабая 
улыбка, и глаза стали хитрыми. — Я же не спрашиваю, откуда у вас пистолет. — Он 
помолчал и продолжил: — Вы должны понимать, что за хранение оружия несете 
уголовную ответственность. Вы же умный человек, так ведь? — и он внимательно 
посмотрел на Демьянова.
 Дневной свет настойчиво врывался в комнату. Следователь погасил настольную 
лампу. Томительная ночь прошла, а Александр все еще размышлял. Как звуковой фон,
 раздавался монотонный голос следователя, говорившего о новой жизни, возможно, 
о новой войне, обещавшей быть куда пострашнее той, на которой погиб отец.
 «Если я откажусь, придется уезжать из России. Это равносильно гибели, — 
уговаривал себя Александр. — С другой стороны, в нашем роду всегда сочувственно 
относились к простому народу. И теперь, когда этот народ строит новую жизнь, 
может, настало и мое время помочь ему?» На мгновение в голове промелькнула 
мысль: «Пистолет (застрелиться)…» Но он быстро отогнал ее от себя, как ненужную 
и опасную.
 — Ну так как, Саша? — резко прозвучал голос следователя.
 — Я согласен, — почти прошептал Александр, а у самого вихрем пронеслось в 
голове: «Прав ли я?»
 Но капитан, к счастью, не умел читать чужие мысли. Он бодро произнес:
 — Отлично. Я почти не сомневался, что мы найдем общий язык. Теперь только 
формальности — необходимо документально подтвердить нашу договоренность. Он 
протянул Александру ручку и чистый лист бумаги и, расхаживая по комнате, начал 
диктовать: «Подписка: я, Демьянов Александр Петрович, добровольно обязуюсь 
оказывать помощь органам