лександр органически не переносил таких людей, но молчать было опасно, и 
пришлось вступить в беседу.
 — Демьянов, — отрекомендовался «Гейне». Он внимательно рассматривал 
«напарника», одетого в советскую военную форму. За поясом у Краснова торчал 
«наган», поверх сапог были надеты разрезанные сзади валенки.
 Мысли «Гейне» лихорадочно скакали, он старался как можно лучше запомнить 
Краснова и понять, как действовать дальше. Александр думал: «Я выполнил задачу, 
убедил немцев в правдивости своей легенды. Не зря я обучался радиоделу, 
осваивал шифры и тайнопись, подрывное дело и стрельбу, занимался спортом. Если 
придется, я многое умею и многое смогу выдержать, но я никогда не летал на 
самолете и не прыгал с парашютом. От этого сейчас зависит все… А этот мерзавец, 
вероятно, натренирован…»
 — Откуда ты? — раздался бас Краснова, вернувший «Гейне» к реальности.
 — При отступлении Красной Армии из Гжатска я спрятался, — ответил Демьянов, 
так его проинструктировали гитлеровцы, — а когда немцы вошли в город, сдался им.
 А ты откуда будешь?
 — Я сейчас из Варшавы, учился там, — гордо ответил Краснов и, перехватив 
вопросительный взгляд «Гейне», добавил: — Недавно окончил Варшавскую 
разведывательную школу.
 В этот момент появился человек, встречавший «Гейне» на аэродроме, выдал ему 
паспорт и сообщил, что Краснов будет прыгать первым. Немцы и здесь были верны 
себе: проверяли и перестраховывались. После этого двухфюзеляжный самолет 
вырулил на старт.
 Так началось возвращение «Гейне» из фашистского тыла, но теперь уже в новом 
качестве и с конкретным заданием абвера. Было это 15 марта 1942 года.
 Когда пролетали над Ярославлем, начали бить зенитки. В полете Краснова укачало,
 поэтому его (очевидно, вопреки приказу) первым не сбросили. «Гейне» поставили 
над люком и защелкнули карабин. Раздался вой сирены, свисток, люк открылся, и 
Александр оказался в воздухе. Самолет, взревев моторами, скрылся. Грохот 
зениток смолк.
 Наступила тишина.
 «Гейне» медленно приближался к земле. Как управлять стропами, Демьянов не знал,
 и его постепенно сносило в сторону от поляны, к лесу. Видя, что придется 
садиться на деревья, «Гейне» закрыл лицо руками. Раздался треск, и он повис на 
трех березах. Перерезав стропы, Александр упал в глубокий снег.
 Ему почему-то казалось, что где-то рядом проходит железная дорога. Решив 
переждать до утра, он стянул с деревьев парашют, наломал веток, устроил берлогу 
и, завернувшись в полотнище парашюта, лег спать. Это была не самая удобная 
постель, но Александр быстро заснул. Сказалось нервное напряжение последних 
дней, а чистый морозный воздух свободы словно опьянил его.
 Через некоторое время его стали мучить сны: сначала вокруг того места, где он 
лежал, начали бегать немцы, которые допрашивали его в деревенском штабе под 
Можайском. Постепенно они превращались в волков. Один из них сунул свой мокрый 
нос в берлогу и оказался Красновым, от которого дурно пахло. От этого запаха 
Александр Петрович проснулся и, перевернувшись на бок, почувствовал боль в 
колене, поврежденном при падении. На рассвете, чтобы сориентироваться, «Гейне» 
влез на дерево и увидел невдалеке деревню. Взяв свои вещи, он попытался идти, 
но снег оказался слишком глубоким. Так как сверху снег был покрыт обледенелой 
коркой, он решил передвигаться ползком.
 Подползая к деревне, Демьянов увидел собравшихся у околицы деревенских ребят, 
с интересом наблюдавших за его передвижением.
 — Лыжи, дайте лыжи! — закричал им «Гейне» так громко, как только мог, но дул 
встречный ветер, и никто ничего не услышал. Так и пришлось, на радость детям, 
ползти почти до околицы, к протоптанной тропке.
 — Где староста? — спросил «Гейне», приближаясь к толпе ребят. Он не был уверен,
 что в деревне нет немцев. Но дети не поняли вопроса и молчали.
 — Где председатель? — снова спросил «Гейне».
 — Там, там, — оживленно замахали мальчишки в сторону деревни и проводили его 
до нужной избы.
 Увидев пришельца, председатель сильно удивился. И было от чего. «Гейне» 
выглядел странно: промокшее штатское пальто и финская кепочка, брюки на коленях 
разорваны. Почувствовав недоверие к себе, Александр объяснил, что этой ночью 
был сброшен с нашего самолета, вел обнаружение и преследование диверсанта, 
который, по данным разведки, был ранее заброшен в наш тыл с немецкого самолета.
 — Я и вправду слыхал ночью шум моторов, — протянул председатель, внимательно 
разглядывая «Гейне».
 — Конечно, — обрадовался Александр неожиданному подтверждению своих слов. — 
Поэтому я должен срочно сообщить о себе в райотдел НКВД.
 — Ну, работает отдел в Арефино, в райцентре, пешком не дойдешь, а лошадей дать 
не могу, их мало, и те хилые все, — сказав это, председатель отвернулся, тем 
самым подчеркивая, что разговор окончен.
 «Гейне» мягко, но достаточно настойчиво повторил свою просьбу, пояснив, что 
дело государственной важности и проволочки не терпит.
 Во время разговора с председателем в избу успело набиться все деревенское 
население. После повторной неудачной попытки договориться в разговор вклинилась 
одна разбитная бабенка.
 — Что вы на него смотрите? Кончать надо этого диверсанта, в истребительный 
батальон его надо отправить, — кричала она громко и с чувством. — Что стоите? 
Бейте его! — И толпа подалась вперед, к Александру.
 Тут Демьянов схватился за карман, хотя пистолета у него уже не было, он, 
очевидно, выпа