сь прежде всего на решении кадровых вопросов. 
 За дружеским столом (это был непременный атрибут каждой компании), в 
непринужденной и подогретой алкоголем атмосфере выносились суждения о том или 
ином человеке - будь то рядовой сотрудник или руководитель любого уровня. 
Сложившееся в узком кругу мнение редко бывало необоснованным, однако оно носило 
отпечаток групповых интересов, не всегда совпадавших с интересами службы. 
Высокое начальство периодически предпринимало попытки нарушить корпоративные 
наклонности разведки, влить в нее свежую кровь. На руководящие посты в ПГУ 
назначались выходцы из партийного аппарата. Участь их оказывалась различной. 
Некоторые из них в силу полной профессиональной беспомощности оказывались в 
деловой и моральной изоляции и по истечении некоторого времени бесследно 
исчезали. Другие приспосабливались к обстоятельствам, примыкали к какому-то 
кружку, подпадали под влияние ветеранов. Их терпели, приглашали в компании, 
постепенно они становились своими людьми, но отсутствие личного оперативного 
опыта не позволяло ни одному из них приобрести неформальный авторитет, 
соответствующий официальному статусу. Пришельцев со стороны в ПГУ, равно как и 
в МИДе, не жаловали. 
 Как вспоминают старшие коллеги, В. А. Крючков, назначенный на должность 
первого заместителя начальника разведки, сразу этой специфики не уловил. 
Сделали естественную ошибку и профессионалы руководители, применившие к 
Крючкову обычную тактику - неформальные договоренности, массированное давление 
с разных, казалось бы никак не связанных между собой, сторон, навязывание 
готовых, не подлежащих критике и обсуждению, решений. 
 Крючков выдержал нажим. Его перспектива была определена заранее, и в 1975 году 
он был назначен начальником разведки. К тому времени он уже разобрался в 
существовании в ПГУ неформальных структур, распознал механизм их формирования и 
функционирования и приступил к систематической борьбе с ними. 
 Примечателен эпизод, рассказанный мне одним из его участников. В. А. Крючков 
был приглашен своим заместителем, начальником научно-технической разведки, на 
ужин по случаю пятидесятилетия хозяина. Когда гости изрядно выпили, завязался 
разговор на служебные темы. Был затронут вопрос о пришельцах в разведку со 
стороны. Эту практику все, кроме, разумеется, Крючкова, осудили и 
недвусмысленно дали понять новому начальнику разведки, что непрофессионалам, 
включая и его самого, в этой деликатной работе делать нечего. Говорят, что 
активное участие в разговоре принимал и молодой генерал О. Д. Калугин, которого 
судьба вновь драматически столкнула с В. А. Крючковым в 1990 году. 
 Гонения, развернутые В. А. Крючковым против О. Д. Калугина, выступившего с 
открытой критикой КГБ, приняли беспрецедентный, несовместимый с новой 
общественной атмосферой характер. Столкнулись два непримиримых старинных врага. 
Калугин клеймил КГБ и лично Крючкова, выступал в печати и на митингах. Крючков 
действовал закулисно, чужими руками. Руководство ПГУ не питало симпатий к 
Калугину. Бунт генерала разведки, даже отставного, плохо сказывается на 
дисциплине. Его публичные выступления вызывали нервную реакцию у наших 
источников, опасавшихся за свою судьбу и за будущее службы, с которой они 
связали жизнь. (В перерыве между заседаниями XXVIII съезда КПСС главный 
редактор "Московских новостей" Е. В. Яковлев выразил мне свое возмущение 
решением о лишении О. Д. Калугина воинского звания и наград. Я изложил ему эти 
соображения. Он их, естественно, не разделил.) Мы, однако, предвидели издержки 
открытой конфронтации с отступником и пытались убедить Крючкова, что 
благоразумнее не привлекать внимание публики к Калугину, надо позволить ему 
выговориться. 
 Думаю, что именно глубочайшая личная неприязнь к Калугину побудила Крючкова 
идти напролом. Тот же мотив, видимо, побуждал и Калугина ввязываться в прямую 
конфронтацию с председателем КГБ. Вся история, таким образом, уходила корнями 
во вторую половину семидесятых годов. 
 Крючкову удалось тогда покончить с группами влияния. Руководители ПГУ 
перестали общаться друг с другом и подчиненными в неофициальной обстановке, 
застолья прекратились. Между коллегами установились корректные, сухо 
дружелюбные отношения. Это отвечало интересам работы. Надо было только 
поддерживать сложившийся порядок и пресекать попытки возродить подобные группы, 
продвигать людей не по достоинству, а по признаку личной преданности. 
 У начальника разведки одинокая жизнь. Очень узок круг людей, с которыми он 
может откровенно поделиться своими заботами и сомнениями по существу всего 
происходящего в разведке, вокруг разведки, в стране, в мире. Работа приучает к 
осторожности, осмотрительности в словах и поступках. Начальник ПГУ должен быть 
авторитетом для людей необычных - хорошо образованных, с опытом оперативной или 
аналитической работы, обладающих профессиональной проницательностью, мгновенно 
распознающих любую фальшь. Он не может позволить себе ложного шага даже в кругу 
ближайших товарищей по работе, кстати, особенно в их кругу. 
 Редкие гости - родственники или друзья из МИДа, выходы в консерваторию, два 
часа тенниса воскресным утром. Раз в месяц удавалось выезжать в город и ходить 
по букинистическим магазинам. Вот, пожалуй, и все. Работа захватывала, жизнь 
становилась ее частью. 
 Удачная карьера, как уголовное преступление, наказывается лишением свободы. 
 А как же книги - верные спутники на протяжении последних пятидесяти лет жизни? 
Без них существовать невозможно. Демократизация открыла дорогу потоку 
запрещенной, либо не одобрявшейся и не издававшейся в Союзе литературы. Б. 
Можаев, А. Солженицын, А. Приставкин, Ю. Домбровский, Б. Ямпольский, А. 
Зиновьев, В. Войнович - целая плеяда известных и неизвестных имен, художников и