дет Советский Союз. Не 
важно, будет ли он коммунистическим или нет. Важно, чтобы он выжил и оставался 
единым, сильным государством. Иначе Кубе и всем независимым странам третьего 
мира просто не выжить. В мире будут господствовать американцы". 
 В голосе вождя звучит отрешенность. Он говорит о планах подъема экономики ("...
строительство в бедственном положении. Строить мы учились у вас..."), о 
героических бригадах ("...они работают по четырнадцать шестнадцать часов в 
сутки на строительстве..."), однако его мысли заняты не тем. "Как же получилось,
 что Хонеккера обвиняют в государственной измене, в корыстных преступлениях? Он 
честный человек. Я никогда не поверю, что он что-то присваивал. У немцев были 
деньги, не учтенные в партийной кассе. Такие деньги есть и у нас. Они 
используются для оказания помощи революционным организациям, освободительным 
движениям. Почему же обвиняют Хонеккера?" 
 Фидель категорически против каких-либо послаблений и уступок, он знает 
американцев, уверен, что любая уступка приведет к новым и новым требованиям. 
"Куба будет стоять на своем и бороться. Народ с нами. Народ навсегда останется 
с нами. На этом или на том свете..." 
 Вождь размышляет вслух. Ему шестьдесят четыре года, он думает о том, какое 
будущее ждет Кубу. 
 Кольцо сжимается, давление на Кубу нарастает. Впереди еще выборы в Никарагуа, 
до них остается десять дней. Там будет решаться судьба единственных союзников 
Кубы в Западном полушарии - сандинистов. (На выборах 25 февраля сандинисты 
потерпели поражение.) Фидель размышляет. Выбора у него нет. 
 Кубинцы сами совершили свою революцию, ни у кого не спрашивая совета и ни на 
кого не опираясь. Затем они стали учиться у своих союзников. Теперь Фидель и 
его соратники извлекают горькие уроки из опыта союзников. Не поздно ли? 
Назревает еще одна историческая трагедия - декорации расставлены, актеры ждут 
выхода, звучит увертюра. 
 А жизнь на острове идет своим чередом. Мы видим ее глазами иностранного 
туриста, располагающего изрядным запасом твердой валюты. Валюты у нас, правда, 
нет, но гостеприимные хозяева позаботились о том, чтобы мы не испытывали в ней 
нужды. Нет у нас в карманах и кубинских песо за полной ненадобностью. Магазины 
в столице практически ликвидированы. Товары распределяются. Сувенирные товары, 
даже открытки продаются только на валюту. 
 Нас кормят обильно и вкусно, мы живем в великолепной вилле у самого синего 
моря, в окно приветливо машет разлапистыми длинными листьями кокосовая пальма. 
Возят нас на протокольных черных "татрах". Других черных машин на Кубе, похоже, 
нет. Едут по дорогам американские огромные "шевроле", "доджи" и "понтиаки" 
производства пятидесятых годов, наши "Москвичи", "Жигули" и изредка "Волги". 
Машин сравнительно мало, если не считать стоянок в центре, у основных 
правительственных учреждений. 
 На черных "татрах" нашу делегацию везут в "Тропикану" - кабаре на открытом 
воздухе. Это историческая (с 1939 года) достопримечательность кубинской столицы.
 На стол ставятся бутылки рома, кока-колы, ведерко со льдом, и в одиннадцатом 
часу вечера начинается шоу. (Цена входного билета без рома - сорок долларов.) 
Представление прекрасно. Его могли бы изобразить Мопассан, Тулуз-Лотрек, а из 
русских - Куприн. Радость молодой жизни, яркость, движение. Десятки стройных и 
изящных мулаток, в минимальных даже для тропиков костюмах, - путешественника, 
прибывшего из сумрачной зимней Москвы, зрелище слегка ошеломляет. Затем, в 
зависимости от возраста и количества выпитого рома, он начинает думать либо с 
грустью о том, что жизнь прошла, либо с тихой радостью о том, что все еще, 
возможно, впереди. Это продолжается часа три, затем перерыв и танцы для 
посетителей, а дальше - шоу до четырех часов утра. Мы уходим в перерыв. 
Подобное же представление смотрим и в Варадеро - туристическом раю километрах в 
полутораста от Гаваны. Все то же, но мулаток поменьше, а пляшут они еще живее. 
Публика в восторге, мы не скрываем своего удовольствия, и хозяевам это нравится.
 
 Варадеро с его многокилометровым чистейшим пляжем, теплым неглубоким морем - 
действительно рай на земле. Власти планируют окончательно превратить его в 
резервацию для иностранных туристов, закрыв туда доступ кубинцам. Этот уголок 
сытого и бездельного мира не должен стать источником разрушительной буржуазной 
заразы. 
 В Варадеро трудно думать о войне. 
 Неделя на острове пролетела как один долгий, интересный день. 
 Шестнадцать часов полета, восемь часов разницы во времени - и мы снова в 
Москве - сырой, холодной, взбудораженной своими неурядицами. 
 Нашим товарищам - сотрудникам разведслужб бывших стран социалистического 
содружества приходится тяжело. Прокатилась волна самоубийств в Чехословакии. 
Люди не выдерживают атмосферы морального террора, создаваемой вокруг них. 
Власти новой Германии устраивают судебные процессы над бывшими разведчиками ГДР,
 обвиняя их в шпионаже в пользу иностранной державы, то есть ГДР, ставшей 
частью единого немецкого государства. В мстительности демократии не уступают 
деспотиям, только расправа длится медленнее. 
 БУДНИ И ПРАЗДНИКИ 
 Когда-то в не столь отдаленные времена в центральном аппарате ПГУ, в его 
руководящих эшелонах, складывались дружеские компании, нечто вроде небольших 
закрытых клубов. В компании входили люди, связанные, как правило, прошлой 
работой. Отношения между ними характеризовались полным отсутствием формальности,
 с легкостью решались здесь и деловые, и личные вопросы. Такие компании одно 
время получил" в ПГУ название мафии, в чем проявлялась не столько реальная 
оценка их влияния и методов деятельности, сколько присущее нашим офицерам 
острословие. Существовали "дальневосточная", "скандинавская", "американская" 
мафии. Их состав менялся, но какая-то скрытая от постороннего глаза сила 
сказывал