Валентин Пруссаков

Оккультный мессия и его Рейх


Аннотация: В сборник вошли исследовательские работы Валентина Пруссакова, где 
феномен Гитлера и германского национал-социализма рассматриваются с точки 
зрения влияния на них оккультных традиций.
 Также в сборник вошли часть «Моей борьбы» Адольфа Гитлера и воспоминания о 
Гитлере соратников и людей, встречавшихся с ним.


---------------------------------------------


 Валентин Пруссаков
 Оккультный мессия и его Рейх



 От издательства


 Где, когда и как начинается фашизм? Все мы, простоявшие долгие ночные часы у 
баррикад российского парламента, видели своими глазами, как начинается фашизм.
 Эта книга — предупреждение!
 Исследование независимого историка Валентина Пруссакова можно оценивать 
неоднозначно, но историю надо знать [1] . Необходимо также знать, как работала 
нацистская пропагандистская машина. Поэтому мы помещаем в издание как «Моя 
борьба», так и другие приложения. Мы верим, что читатель сделает собственные 
выводы из прочитанного.
  Коллектив издательства 




 К читателю


 Эта книга об Адольфе Гитлере.
 И не ждите от нас дежурных оправданий по схеме «плюрализм» — «гласность». Этот 
способ хорош, когда речь идет о реанимации некогда запрещенных имен, будь то 
Петлюра, Троцкий или генерал Власов. К этому способу прибегают тогда, когда не 
уверены в своей правоте. И у нас тоже был искус прибегнуть к этому способу.
 Но помимо юридического словоблудия существует и другое — память, совесть, 
ответственность. Ребенок, родившийся в России, одним из первых узнаёт имя 
«Адольф Гитлер» как символ беды, поразившей его страну в 1941 году, и уже тогда 
начинает ненавидеть это имя. Взрослея, он узнаёт все новые и новые подробности, 
ненависть его становится осознанной, он видит, что происходит в мире и вокруг 
него, он понимает: для возрождения «чумы» в любой момент могут быть воссозданы 
все условия, и он боится этого... Но вот парадокс — именно его страх и его 
ненависть — палка о двух концах... впрочем, об этом вы прочитаете в книге.
 Нам нелегко было решиться на издание «Оккультного мессии», Гитлер — не Троцкий 
и не Петлюра. Повторяем, существуют вещи, которые выше новоизобретенных 
«плюрализмов», тем более в России, где культ коллективной нравственности всегда 
стоял над законотворчеством, и где всякое действие оценивается прежде всего с 
позиции соответствия идеалам народной морали, вырабатывавшейся столетиями и 
вопреки всем усилиям не похороненной до сих пор.
 И все-таки мы издаем эту книгу.
 Нам надо знать своих предков. Каждый из нас — сын своей матери и своего отца, 
и в то же время мы — дети общей Истории, чей родник, открытый Первым Днем 
Творения, породил океан, имя которому — Мы, Мы и наш мир, Мы и наши войны, Мы и 
наши победы и поражения, Мы и наша любовь и ненависть, Мы и наша История. Вот и 
книга эта о нашей Истории, а значит — обо всех нас.
 Написал эту книгу Валентин Пруссаков, русский писатель-эмигрант, живущий ныне 
в Соединенных Штатах Америки — этом оплоте традиционно западного «либерализма» 
и имеющий там репутацию «правого», «реакционера»... К фигуре Валентина 
Пруссакова можно относиться по-разному, но вот в чем ему не откажешь, так это в 
железной, доходящей норой до жестокости, логике фактов и событий, что и 
характерно для «Оккультного мессии». Отсутствие каких-либо эмоций, симпатий и 
антипатий является необходимым признаком серьезного исторического исследования, 
тем более если предмет его столь одиозен.
 Пруссаков оценивает своего героя не как «правый» или «левый», а как ученый, 
исследователь анализирует он появление и развитие того, что мы называем 
«феноменом Гитлера»... Ведь все мы знаем, к чему это привело, но кто из нас с 
уверенностью сможет дать ответ на вопрос «почему?»
 «Оккультный мессия и его Рейх» впервые выходит в России. Мы издаём его очень 
маленьким тиражом, собственно говоря подобным тиражом (4000 экземпляров) книги 
вообще не издаются, по крайней мере в России, но у нас есть свой расчет. И 
заключается он в том, что «Оккультного мессию» купят не те, кто жаждет 
прочитать очередную порцию фраз о «человеконенавистнической идеологии» и «союзе 
наиболее реакционной части буржуазии». Здесь нет кровавых концлагерных сцен, 
здесь вы не прочтете душераздирающих подробностей пыток и опытов над людьми, да 
и антифашистское сопротивление тоже весьма мало интересовало автора. Зато здесь 
есть главное — Политика, Экономика, Идеология — три кита, опираясь на которых, 
серьезный читатель, как мы надеемся, сумеет правильно понять события, 
происходившие в Великой Европейской державе в первой половине XX столетия.
 Мы публикуем в приложении главы из книги «Моя борьба», завещание Гитлера, 
воспоминания соратников нацистского фюрера, другие первоисточники. Все это 
также издается у нас впервые. Мы полностью осознаем свою ответственность по 
поводу этих публикаций и надеемся быть правильно понятыми; можно сколько угодно 
писать об Адольфе Гитлере и о его Рейхе, но без опубликования первоисточников 
нам не поверит ни один серьезный читатель, точно так же как историю античности 
мы изучаем по античным рукописям, а историю России по древне-славянским свиткам.
 В конце концов, имеем ли мы право отказаться от научного подхода ради наших и 
ваших чувств! История — это зеркало, глядя в которое мы видим наше будущее, и 
зеркало это должно быть открыто взору.
  Д.В. Лаптев 
  Главный редактор издательства 




 Пруссаков Валентин 
 АДОЛЬФ ГИТЛЕР
 (Штрихи к портрету)



 «Адольф всегда оставался психологической загадкой для меня».

    Август Кубичек, ближайший друг Гитлера в юношеские годы


 «Вы никогда не будете знать, о чем я думаю».

    Адольф Гитлер

 Об Адольфе Гитлере, как сообщает американец Роберт Уайт в своей книге 
«Психопатический бог», написано больше, чем о ком-либо еще в мировой истории, 
за одним исключением — Иисус Христос. Не прошло и полувека после его смерти, а 
уже существуют (?) 50 тысяч серьезных работ о нем и созданном им Третьем рейхе. 
Причем, интерес не исчезает с годами, «гитлеровские волны» периодически 
возникают в разных странах, и... гитлериана продолжается.
 Хотя о жизни Гитлера написаны десятки тысяч страниц, она все еще остается во 
многих отношениях загадочной. Действительно, как могло случиться, что неудачник 
и недоучка из Вены, фактически самый настоящий бродяга, стал полновластным 
диктатором одной из величайших и культурнейших стран мира? Как удалось ему 
загипнотизировать и подчинить своей воле миллионы людей? Надо признаться, что 
вряд ли когда-нибудь удастся найти ответы, удовлетворительные для серьезного 
исследователя, на эти и на некоторые другие вопросы. Поистине, как заметил 
английский историк Алан Буллок, «чем больше узнаешь о нем, тем больше возникает 
вопросов».
 При написании этой книги я вовсе не намеревался сказать новое слово. Моя цель 
была значительно проще: дать краткое описание жизни и личности Адольфа Гитлера. 
Тем более, что все, обнаруженное мною на русском языке, поражает не только 
отсутствием объективности, но главное — несерьезностью, каким-то 
чарличаплинским подходом.
 С именем Гитлера связана одна из глубочайших, магических тайн истории, поэтому 
правду о нем нужно знать безотносительно принадлежности к тому или иному лагерю.


 Корни

 Адольф Гитлер появился на свет в 6 часов 30 минут вечера 20 апреля 1889 г. в 
австрийском городке Браунау-на-Инне, неподалеку от границы с Германией. Стоит 
заметить, что местность вокруг Браунау снискала себе известность рождением там 
многих людей, отличавшихся необычной, сверхъестественной психической 
чувствительностью. Таких людей называют медиумами. Почти все историки почему-то 
предпочитают не замечать того любопытного факта, что у замечательного медиума 
Вилли Шнейдера и у будущего фюрера была одна и та же кормилица. Не наделила ли 
она и Адольфа медиумистическими данными, в частности, даром понимать и 
выражать подавленные, скрытые эмоции масс?
 В величайшем Германском рейхе, созданном Гитлером, весьма большое внимание 
уделяли семейным корням. С чрезвычайным усердием, как известно, изучали 
родословные. В собственной же родословной вождь всех германцев предпочитал не 
копаться, да и другим не рекомендовал. И надо сказать, что далеко не случайно: 
до сих пор имя его деда точно не установлено.
 В 1837 г. в австрийской деревне Строунс незамужняя Анна Мария Шикльгрубер 
родила мальчика, которого назвали Алоисом. Через пять лет она вышла замуж за 
мельника Иоганна Георга Гидлера — брата человека, на чьей ферме она жила вместе 
с ребенком. Теоретически один из братьев мог быть его отцом.
 В 1930 г., когда Адольф Гитлер получил довольно странное письмо, содержащее 
туманную информацию о его предках, он поручил нацистскому юристу Гансу Франку 
заняться расследованием. Поиски привели Франка в город Грац. Именно там Анна 
Мария работала поварихой в доме богатой еврейской семьи Франкенберг, где был 
19-летний сын. Возникло серьезное подозрение, что он и являлся отцом Алоиса. 
Подозрение это усиливалось еще и тем фактом, что Франкенберги выплачивали Анне 
Марии пособие, пока мальчику не исполнилось 14 лет.
 Отцовство же Иоганна Гидлера представляется более чем сомнительным, ибо уже 
женившись на девице Шикльгрубер он не предпринял никаких шагов, чтобы узаконить 
ее сына. Алоис оставался Шикльгрубером почти до 40 лет. Потом он сменил фамилию 
и стал Гитлером. В 1876 г. его приемный дядя Иоганн Нипомак Гидлер убедил 
приходского священника в Дёллерхейме произвести соответствующие изменения в 
свидетельстве о крещении, подтвердив под присягой отцовство брата. Слово 
«незаконнорожденный» было вычищено, и Алоиса признали сыном Иоганна Георга 
Гидлера, более благозвучно, Гитлера.
 По мнению же Ганса Франка, дедом Адольфа Гитлера, скорее всего, являлся еврей 
Франкенберг. Такое открытие, разумеется, доставило мало радости вождю нацистов, 
и он сделал все возможное, чтобы покончить с порочащими его слухами и 
разговорами. В мае 1938 г. через несколько недель после аннексии Австрии боевые 
силы Вермахта проводили тренировочные учения в окрестностях Дёллерхейма. После 
этих учений деревня, где родился отец Гитлера и где находилась могила его бабки,
 перестала существовать. Что это — простая случайность? Подобное предположение 
почти исключается, в особенности, если вспомнить о поклонении перед Фюрером, 
существовавшем в Третьем Рейхе, и о свойственной нацистам заботе о сохранении 
национальных памятников, монументов и всего того, что относилось к памяти 
предков.
 Алоису Гитлеру, скромному чиновнику таможенной службы, уже перевалило за 50, 
когда родился его сын, Адольф. Папаша Алоис — обрюзгший, с вечно насупленным 
лицом и совершенно лысый — являл собой тип домашнего тирана. 28-летняя мать 
Адольфа, миловидная Клара Пёльцль, ничем не походила на него. Она была мягкой, 
полной смирения женщиной, запоминавшейся своими большими, лучезарными глазами.
 Трудно сказать, что привлекло Клару в человеке значительно старше ее, 
отличавшимся тяжелым и грубым характером. Анна Мария, мать Алоиса, умерла, 
когда ему было всего 10 лет. Ее муж, Иоганн Георг Гидлер, вел жизнь бродяги и 
беспробудного пьяницы. Воспитал мальчика его дядя — Иоганн Нипомак.
 Оба они, как Клара, так и Алоис, были людьми пришлыми в Браунау. Они 
происходили из Вальдвиртеля — лесного района, прилегающего к границе 
сегодняшней Чехословакии.
 В Вальдвиртеле жили, как говорится, тесно. Почти все находились в родственных 
связях друг с другом. Браки между двоюродными родственниками были делом обычным.
 Прадед Клары приходился дедом Алоису. Таким образом, Алоис и Клара, будучи 
родственниками, в соответствии с законами католической церкви нуждались в 
специальном разрешении от римского папы для заключения брака.
 Алоис Шикльгрубер приобрел профессию сапожника, но в 39 лет, женившись на 
богатой даме со связями старше его на 14 лет, добился осуществления давней 
мечты: он стал государственным чиновником. Немецкий историк Конрад Хейден 
пишет:

 «Будучи бездомным молодым человеком Алоис Гитлер изучил сапожное ремесло, 
однако страстно желал поступить на государственную службу. Мечта чуть ли 
каждого маленького человека! Алоиса Гитлера описывали, как сурового, 
корректного, трудолюбивого, старательного чиновника; во многих отношениях он 
был полной противоположностью своему сыну».

 После долгих лет бедности и сиротского прозябания Алоис стал уважаемым 
обеспеченным бюргером. Через шесть лет совместной жизни умирает его жена. Он не 
слишком страдал от одиночества и спустя всего шесть недель женился на поварихе, 
от которой у него был незаконнорожденный сын. У этой женщины однако вскоре 
обнаружился туберкулез, и через год она умерла. Вновь Алоис, неспособный, 
по-видимому, обходиться без женской компании, быстро нашел ей замену. Он 
женился на Кларе Пельцль спустя три месяца после смерти второй жены.
 Надо заметить, что Алоис знал Клару еще ребенком. Она работала служанкой в 
доме его богатой первой жены. Клара родила Алоису шестерых детей: четырех 
сыновей и двух дочерей. Но лишь один сын смог перейти рубеж детства и стать 
мужчиной. Его звали Адольф.

 Детство и юность

 Семейство Гитлер жило в Браунау-на-Инне до 1892 г.; в том году семья переехала 
в Пассау. Историк Франц Джетцингер пишет:

 «В августе 3892 г., когда Адольфу было три года и четыре месяца, отправились 
они в Пассау, Нижняя Бавария, где и оставались до апреля 1895 г.
 Таким образом, самый насыщенный впечатлениями период детства Адольф провел 
среди немецких, а не австрийских детей, подражая не только их речи, но и ощущая 
себя одним из них».

 В 1895 г. Алоис приобрел ферму неподалёку от Ламбаха, а через два года Адольф 
начал посещать школу при местном бенедиктинском монастыре. Там у него появилась 
мечта стать католическим священником, и он хорошо зарекомендовал себя в хоре. 
Однако увлечение католицизмом оказалось недолгим, хотя любовь к ритуальной 
стороне, возможно, сохранилась на всю жизнь.
 Вскоре папе Алоису приходит в голову мысль, что он может обойтись без работы, 
жить на пенсию и сбережения. Семья перебирается в Леондинг, близ Линца.
 Алоис хотел, чтобы сын пошел по его стопам и стал государственным служащим. Но 
у юного Адольфа была совсем иная мечта: его влекло искусство. Однажды он 
признался в этом отцу и сказал, что будет художником. Услышав о планах сына, 
папаша Алоис буквально лишился дара речи. Придя же в себя, он заорал: «Никогда, 
пока я жив!» Между отцом и сыном завязалась горячая словесная перепалка, 
завершившаяся тем, что Алоис пустил в ход кулаки. Следует заметить, что такое 
случалось нередко, и склонный к проявлению насилия, зачастую без всяких на то 
причин, почтенный чиновник и отец семейства прибегал к рукоприкладству. Клара, 
тихая и покорная до самопожертвования, всегда делала все возможное, чтобы всех 
утихомирить. Адольф, не слишком ладивший с отцом, питал к ней ничем не 
соизмеримую любовь. Впоследствии он скажет: «Интеллигентность в женщине не 
очень-то важна. Моя мать, например, выглядела бы жалкой простушкой в обществе 
так называемых цивилизованных женщин. Она жила исключительно для мужа и детей. 
Зато она дала сына Германии».
 В первые школьные годы Адольф учился прилежно и хорошо. Но, по его словам, 
постоянные ссоры с отцом, упорно хотевшего видеть в нем будущего чиновника, 
привели к тому, что он утратил всякий интерес в получении высоких оценок.
 Среди своих ровесников Адольф слыл заводилой. Франц Джетцингер пишет:

 «Его часто видели во главе ватаги ребят. Адольф был вдохновителем и 
организатором детских забав и развлечений, в которых демонстрировал присущие 
ему ловкость и проворство. Особенно популярной была игра в „полицейских и 
воров“...

 Адольф, как сказали мне, никогда не относился к драчунам. Он предпочитал 
использовать язык вместо кулаков. Его отличали бдительность и находчивость. 
Больше всего он любил военные игры и всегда руководил ими».
 С шестого класса школьные отметки Адольфа становились все хуже и хуже. В 
16-летнем возрасте, так и не закончив средней школы, он оставляет учебное 
заведение. С той поры Гитлер постоянно обвинял учителей в своем академическом 
неуспехе. «Большинство из них, — писал он позже, — были чем-то вроде 
психических больных и довольно многие из них закончили жизнь как абсолютные 
сумасшедшие». Обвинять других в собственных неудачах — черта, присущая в 
большей или меньшей степени всем, но Гитлер развил ее у себя до самых крайних 
пределов. Ему всегда был необходим козел отпущения, и трудно припомнить случай, 
чтобы он не сумел отыскать его.
 Однако один из учителей оказался приятным исключением: ему удалось, как 
говорится, заворожить юного Адольфа. Это был Леопольд Пётш, преподававший 
историю в средней школе. Его вдохновенное красноречие увлекло Гитлера. В «Моей 
борьбе» фюрер вспоминает:

 «Мы слушали его затаив дыхание. Он использовал наш развивающийся 
националистический фанатизм как средство для обучения, часто взывая к чувству 
нашего национального достоинства...
 Этот учитель сделал историю моим любимым предметом.
 И действительно, хотя у него не было подобного намерения, благодаря ему я стал 
маленьким революционером.
 Кто бы изучал германскую историю под руководством такого учителя и не стал бы 
врагом государства, в котором правящая династия оказывает столь пагубное 
влияние на судьбы нации?
 И кто бы мог оставаться лояльным к династии, которая как в прошлом, так и в 
настоящем, изменяла нуждам германского народа ради своих личных корыстных 
интересов?».

 В 12-летнем возрасте Адольф уже пан-германист. Он стремился, как он напишет 
через много лет, «понять подлинный смысл истории».
 В январе 1903 г. после обильного возлияния в местной таверне престарелого 
Алоиса Гитлера хватает удар, и он умирает. Похоронив мужа, Клара продает их дом 
в Леондинге и переезжает с семьей в Линц. Ее пенсии вполне хватало на то, чтобы 
прокормить сына Адольфа и младшую дочь Паулу.
 Бросивший школу Адольф отказался подыскивать себе работу или же обучаться 
какому-нибудь ремеслу, как делали большинство юношей, оказавшихся в подобном 
положении. Даже сама мысль о постоянной, регулярной службе внушала ему 
отвращение, и надо заметить, что не только тогда, в 16-летнем возрасте, но и в 
течение всей его жизни. У него никогда не было постоянной работы до той поры, 
пока он не стал полновластным диктатором великой страны.
 Вместо того, чтобы попытаться чем-то помочь матери, Адольф предпочитал 
блуждать по городу. Примерно три года после ухода из школы он провел в 
прогулках по улицам Линца, мечтая о карьере художника. Вечерами часто ходил в 
оперу. Особенно увлекала его мистическая музыка Рихарда Вагнера.
 Небольшие деньги, имевшиеся у него, он тратил также на покупку книг. Читал же 
он много. Лучший друг юности Август Кубичек вспоминает: «Уже в Линце Адольф 
начал читать классиков. О „Фаусте“ Гете он заметил, что эта книга содержит 
больше, чем может вместить человеческий ум... Из работ Шиллера его захватил, 
главным образом, „Вильгельм Телль“. Глубокое впечатление произвела на него и 
„Божественная комедия“ Данте...»
 В те дни «музыки, книг и одиноких размышлений» Адольф задумывается и над 
«болезнями мира». Один из друзей его юности пишет: «Адольф был всегда против 
кого-нибудь или чего-нибудь. Я никогда не видел, чтобы он к чему-то относился 
легко, безразлично».
 Этот же друг описывает молодого Гитлера как «бледного, худощавого и 
болезненного вида юношу, обычно робкого и молчаливого». Но он припоминает и 
неожиданные вспышки истерического гнева, вызванные теми, кто не соглашался с 
ним или высказывал противоположную точку зрения.
 Таким образом, можно сказать, что уже в линцевский период у Гитлера стали 
заметными некоторые черты характера и особенности мышления, сыгравшие 
впоследствии решающую роль. Он плохо ладил с людьми, ему было трудно находить с 
ними общий язык, и его гнев выплескивался на всех тех, кто придерживался иных 
взглядов.
 В 18 лет судьба нанесла Гитлеру сокрушительный удар, от которого он никогда не 
оправился полностью. Он провалился на вступительных экзаменах в Венскую 
Академию искусств. Его технически аккуратные, но, увы, безжизненные рисунки 
произвели на экзаменаторов настолько дурное впечатление, что они 
порекомендовали ему отказаться даже от мысли стать художником.
 Эта неудача явилась сильнейшим потрясением в жизни Гитлера. До самых последних 
дней он считал себя художником, которому отказали в признании глупые учителя.
 Вскоре последовал еще один удар. В следующем году всего за несколько дней до 
рождества умирает от рака его мать.
 «Это был жуткий удар. Я уважал моего отца, но мать любил. Ее смерть положила 
неожиданный конец всем моим планам. Бедность и тяжелая действительность 
требовали принятия быстрого решения. Передо мной стояла проблема каким-то 
образом заработать себе на жизнь», — скажет потом Гитлер.
 Легко сказать «каким-то образом». Но как? У него не было никакой профессии. Он 
всегда презирал грубый ручной труд. Не лучше относился и ко всякой конторской 
работе «от звонка до звонка». Он никогда прежде не заработал и шиллинга. Тем не 
менее, будущее не вызывало у него чувства страха. Распрощавшись с 
родственниками и сказав им, что вернется лишь добившись успеха, Адольф уезжает 
из родного Линца.

 «С единственным чемоданом, набитым одеждой и бельем, и с неукротимой волей в 
моем сердце я отправился в Вену.
 Я очень надеялся, что мне удастся стать „кем-то“, но только не государственным 
чиновником, как отец».

 Адольф Гитлер прибыл в Вену с откровенно скудным капиталом: мизерная пенсия, 
выдававшаяся сиротам госслужащих, знание истории, любовь к Вагнеру, интерес к 
пан-германской политике, упорное нежелание делать какую-либо, неинтересную 
работу и ... ощущение собственного высокого предназначения. Самым ценным, 
пожалуй, была «неукротимая воля», о которой он писал.

 «Грустнейший период моей жизни»

 Для молодого Адольфа, полного высоких надежд и грандиозных мечтаний, венский 
период жизни был сплошным разочарованием. С 1909 по 1913 г. он жил в одном из 
красивейших и культурнейших центров Европы, оставаясь человеком-невидимкой для 
подавляющего большинства жителей австро-венгерской столицы:

 «Для меня Вена — город, связанных у многих с приятными и веселыми 
впечатлениями, — является грустнейшим периодом моей жизни».

 В начале нашего века Вена считалась музыкальной столицей мира. Жизнь города 
был наполнена музыкой: музыкой великий композиторов, некогда живших там — Гайдн,
 Моцарт, Бетховен, Шуберт... И конечно же, «из каждого окошка» 
раздавались вальсы любимого венцами Иоганна Штрауса.
 Но молодой Гитлер не разделял всеобщего веселья. Атмосфера беспечности и 
беспредельной жажды удовольствий, царившая кругом, была ему глубоко чуждой и 
непонятной. Продолжая рисовать эскизы величественных зданий, он не сделал даже 
малейшего усилия, чтобы поступить в Школу Архитектуры. Почему? Можно 
предположить, что больше всего он боялся того, что его еще раз отвергнут. А 
этот удар был бы непереносим...
 В ноябре 1909 г. бедность вынуждает его покинуть меблированную комнату и 
порвать всякие отношения с ближайшим другом Августом Кубичеком: тот блистал в 
консерватории, и гордый Адольф не хотел, чтобы тот свидетельствовал неудачи и 
унижения своего бывшего ментора.
 Гитлер уходит на самое дно: в мир ночлежек и благотворительных похлебок. 
Временами же находит себе довольно странные заработки: очищает улицы от снега, 
выбивает ковры, работает носильщиком на вокзале... Становятся заметными следы 
заброшенности и неухоженности: одежды лоснятся, небрежная прическа, плохо 
выбритое лицо. Он превращается в самого настоящего бродягу.
 Вопреки популярной легенде Гитлер никогда не был маляром. Любая постоянная 
работа внушала ему сильнейшее отвращение. Изредка он продавал свои акварели и 
получал несколько геллеров. Это удовлетворяло его артистические амбиции в 
какой-то степени, но отнюдь не потребности желудка. 

 «Голод был тогда моим верным телохранителем; он никогда не оставлял меня ни на 
секунду и принимал участие во всем, что бы я ни делал. Моя жизнь была 
постоянной борьбой с этим безжалостным другом».

 В сегодняшней Америке его назвали бы бродягой. Да, таким он и был по своему 
внешнему виду. Но в отличие от тех, кто слонялся вместе с ним по улицам Вены и 
жил случайными заработками, Гитлер никогда не искал забвения в дешевых 
удовольствиях. Он не пил и не курил. Почти все свободное время (а его хватало!) 
он тратил на чтение.
 Специалист по Гитлеру, историк Алан Буллок пишет: 

 «Он проводил время, главным образом, в публичных библиотеках, но его чтение 
было беспорядочным и бессистемным: древний Рим, восточные религии, йога, 
оккультизм, гипноз, астрология...»

 Это якобы «беспорядочное» чтение создало необходимую базу для создания в 
будущем «новой религии» — национал-социализма. (Видеть в национал-социализме 
лишь политическое движение, обусловленное социально-политическими факторами, 
представляется ошибочным).
 В начале жизни Гитлер был искренним католиком. В юношеском возрасте он 
утрачивает христианскую веру, но сохраняет католическую любовь к ритуалу, 
священничеству и к всеобъемлющей идеологии. Чтение Шопенгауэра содействовало 
отказу от христианства и пробуждению интереса к восточным религиям, зачастую не 
признающими различия между добром и злом. Страстный книжник, он уверяет своих 
читателей в «Моей борьбе», что всегда обращался к книгам за ответом на любой 
вопрос. Он настаивает, что обладает наилучшим методом чтения: «Помнить 
существенное и полностью забывать несущественное». Вопрос, конечно, заключается 
лишь в том, что считать существенным. В случае Гитлера существенным всегда было 
исключительно то, что соответствовало его эмоциональной оценке, его собственным 
представлениям.
 Так, он взял от Шопенгауэра фатализм и идею воли, но отбросил буддизм и 
пессимизм. Он позаимствовал у Ницше концепцию эволюции, волю к власти и 
сверхчеловека, но «забыл», что великий философ твердо настаивал на том, что 
сверхчеловек обязан побороть не других, а самого себя. Он принял у Вагнера 
расизм, героизм и язычество, но отбросил его арианизированное христианство. От 
Блават-ской, Чемберлена, фон Листа и Либенфельса он брал, что хотел, и 
абсолютно «забывал» о несоответствовавшем его собственному мировоззрению.
 Он изучал восточные религии и хотя никак не мог согласиться с тем, что жизнь — 
бесконечный «круг страданий», ибо считал ее борьбой, в которой побеждает 
сильнейший, принял у них методы достижения трансцендентального сознания, 
находящегося за пределами рациональной мысли.
 Тогда же в Вене Гитлер открыл, что и на Западе имеется своя эзотерическая 
традиция, более подходящая для европейских людей, которую часто определяют как 
«поиски святого Грааля». Из книги «Застольные разговоры Гитлера» становится 
очевидным, что ему были хорошо знакомы основы не только восточного, но и 
западного оккультизма.
 Многому, в частности, он набрался из журнала «Остара», издававшегося 
Либенфельсом, с которым, согласно некоторым свидетельствам, он лично 
повстречался в 1909 г.
 «Остара» была типичнейшим венским изданием того периода. На ее страницах 
странно уживались эротические, мистические и сентиментальные мотивы, не 
соединенные какой-либо четкой политической программой. Либенфельс часто писал о 
том, что белокурые арийцы должны править миром, подчинив или же уничтожив всех 
темноволосых, расово смешанных.
 Последних он считал неполноценными, наделенными, однако, необычайной 
сексуальной силой. На страницах «Остары» постоянно появлялись изображения 
арийских женщин, подчиняющихся волосатым, обезьяноподобным созданиям. Заголовки 
журнала способствовали возбуждению у читателей ощущения собственного 
превосходства и одновременно чувства страха:
 ВЫ БЕЛОКУРЫ? ТОГДА ВЫ СОЗДАТЕЛИ КУЛЬТУРЫ И ХРАНИТЕЛИ КУЛЬТУРЫ!
 ВЫ БЕЛОКУРЫ? ЕСЛИ ДА, ПОМНИТЕ: ВАС ПОДСТЕРЕГАЮТ ОПАСНОСТИ!
 «Остара» вызывала у своих читателей первобытный страх перед беспредельной 
силой евреев: их контролем финансов, их влиянием в мире искусства и театра, их 
отвратительной похотливостью...
 Один из биографов издателя Либенфельса утверждает, что Гитлер получил от него 
посвящение, вступил в его масонского типа организацию «Орден Новых Храмовников» 
(«Новых Тамплиеров»). Однако на этот счет имеются известные сомнения: Адольф 
Гитлер был слишком горд, чтобы стать чьим-либо последователем.
 Из чтения книг и личного знакомства с далеко не лучшими сторонами жизни в 
течение тех скитальческих венских лет он почерпнул почти все, что стало его 
внутренним багажом, жизненным знанием. Впоследствии в «Моей борьбе» Гитлер 
писал:

 «Вена была тяжелейшей, суровейшей школой в моей жизни. Я прибыл в этот город 
почти юношей, а покидал его серьезным, набравшимся опыта мужем.
 В этот период я начертал для себя картину мира и философию, которые стали 
гранитными основами всех моих действий. К тому, что я познал тогда, ничего не 
надо было ни добавлять, ни изменять».

 Что же он познал тогда, когда бродил по австрийской столице в возрасте от 20 
до 24 лет? Что было «картиной мира и философией», которая позже привела к делам,
 потрясшим весь мир? Чрезвычайно важно ответить на эти вопросы, чтобы понять 
многое из происходившего в мировой истории в 30—40-е годы нашего столетия.
 Прежде всего, Гитлер пришел к выводу, что в жизни человеческой нет ничего 
лучше «войны и победы». Самым достойным занятием, по его мнению, было воевать и 
подчинять другие народы. Мир, решил он, плох для человечества, ибо спокойная 
безмятежная жизнь разлагает людей, делает их мягкотелыми.
 А что он думал о миллионах людей, погибших во время войн совсем молодыми? О 
миллионах других, ставших калеками? Гитлер нисколько не заботился о них.
 «Такова жизнь, — заявлял он, — трудная и жестокая».
 В те же венские годы у Гитлера возникла и идея превосходства немцев над 
другими нациями. Они, как уверял он, сильнее, искуснее и интеллигентнее 
англичан, американцев, итальянцев, русских и всех остальных. Немцы были, 
фактически, расой господ, считал он. Другие народы годились лишь для того, 
чтобы быть их рабами.
 Молодой бродяга набрался в Вене идей, которые он впоследствии применил на 
практике в Германии. Гитлер понял, что успех политической партии зависит от ее 
умения привлечь миллионы людей. Для этой цели необходимо искусство пропаганды, 
которое часто, по его мнению, равнозначно искусству лжи. Однажды он заметил, 
что чем больше ложь, тем лучше, ибо люди охотнее верят большой лжи, чем малой.
 Гитлер считал также, что политическая партия должна использовать террор для 
достижения своих целей. Это означало не только применение силы для подавления 
оппонентов, но и допустимость их убийства.
 Наконец, Гитлер открыл и огромную, ни с чем не сравнимую силу ораторского 
мастерства. Если человек способен увлечь массы своим красноречием, полагал он, 
то обязательно добьется успеха в политике. «В основе великих религий и 
политических движений в истории всегда была магия разговорного слова»... — 
говорил он.
 Гитлер блестяще осуществил на практике то, что проповедовал. Вне всякого 
сомнения, он был великим оратором. Тысячи людей, как завороженные, слушали его 
выступления. Необходимо признать, что в умении использовать чары разговорного 
слова Гитлеру не было равных в XX столетии.
 В Вене у Гитлера возникла осмысленная ненависть к евреям. В «Моей борьбе» он 
утверждает, что хорошо помнит тот день, когда стал убежденным юдофобом. Гуляя 
по городу, он неожиданно столкнулся с человеком, выглядевшим для него крайне 
странно из-за длиннополого пальто и больших бакенбардов. «И это еврей? — было 
его первой мыслью. — Когда я всматривался в чужеземное лицо, мой вопрос принял 
другую форму: и это германец?»
 Гитлер продолжает: «Где бы я ни видел евреев, чем больше смотрел на них, тем 
больше убеждался, что они отличаются от остального человечества. От одного лишь 
их лицезрения я заболевал. Я начал ненавидеть их... Я стал юдофобом». 
Ненавистником евреев Гитлер оставался до конца жизни.
 Весной 1913 г. в возрасте 24 лет Гитлер покидает Вену и уезжает в Мюнхен. В 
своей автобиографической книге он говорит о нескольких причинах переезда. В 
частности, заявляет, что не мог терпеть расового смешения в Вене, особенно 
бесило его присутствие евреев. «Всюду евреи, и их становится все больше», — 
пишет он и добавляет, что его сердце всегда принадлежало Германии.
 Была и еще одна причина, из-за которой Гитлер уезжает из Австрии — это желание 
избежать военной службы: ему была невыносима мысль о том, что «придется 
находиться в одном строю с евреями!»
 Когда Гитлер прибыл в Мюнхен, у него не было буквально копейки за душой. Для 
всех окружающих он, несомненно, казался законченным неудачником. У него не было 
ни друзей, ни семьи, ни дома, ни работы. Но у него, тем не менее, были 
ценнейшие качества, столь необходимые для достижения успеха — неукротимая воля 
и непоколебимая уверенность в собственном великом предназначении. Он нисколько 
не сомневался, что будет вознагражден судьбой. Только как и когда? Пока он еще 
не мог ответить на эти вопросы.
 Начало Первой мировой войны в 1914 г. принесло Гитлеру долгожданное избавление 
от всех неудач и разочарований. Он писал: «Я не стыжусь сказать, что упал на 
колени и благодарил небеса». От короля Баварии Людвига III он получил 
разрешение сложить в баварском полку.
 Так Первая мировая война, принесшая гибель миллионам людей в различных странах,
 дала бывшему венскому бродяге 25-летнему Адольфу Гитлеру новый старт в жизни.

 Начало

 В годы Первой мировой войны вопреки всему тому, что будут впоследствии 
говорить его враги и политические оппоненты, Адольф Гитлер был храбрым и 
отважным солдатом. В течение четырех лет воинской службы он выполнял трудные и 
рискованные обязанности связного между штаб-квартирой и передовыми позициями, 
постоянно являясь удобной мишенью для вражеских пуль и снарядов. Тем не менее, 
в своем полку он оказался одним из немногих, кто остался в живых после Ипрского 
сражения в 1914 г. и был награжден орденом Железного Креста второго класса. В 
1916 г. за участие в битве при Сомме ему дали Железный Крест первого класса — 
эту награду получали лишь те, кто проявлял особое геройство.
 Несмотря на очевидные боевые заслуги Гитлер дослужился только до капрала. 
Медленное продвижение по службе, вероятно, не в последнюю очередь объясняется и 
тем, что для большинства однополчан он оказался чудаком, не отличавшимся 
общительностью и склонным к странным высказываниям. Одним из его боевых 
соратников рассказывал:

 «...Часто сидел, не обращая ни на кого внимания, в глубокой задумчивости, 
обхватив голову руками. Затем неожиданно вскакивал и начинал возбужденно 
говорить о том, что мы обречены на поражение, ибо невидимые враги Германии 
опаснее, чем самое мощное орудие противника».

 Другой однополчанин вспоминал:

 «Мы с трудом терпели его. Он был среди нас белой вороной: не соглашался, когда 
мы единогласно проклинали войну и мечтали о ее скорейшем окончании».

 Мнение Гитлера о самом себе было, конечно, совсем иным. Стоит обратить 
внимание и на то, что его письма военного времени полны веры в собственное 
высшее предназначение и покровительство Провидения.
 «Это абсолютное чудо, что я жив... Только благодаря чуду я продолжаю 
оставаться здоровым и невредимым», — писал Гитлер.
 В последний месяц войны он, однако, становится жертвой горчичного газа, 
примененного англичанами. Гитлер временно теряет зрение: «... мои глаза 
превратились в раскаленные угли; вокруг меня сплошная тьма».
 В госпитале он узнает о капитуляции Германской империи.

 «Опять мрак сгустился перед моими глазами; я с трудом дошел до кровати, 
накрылся с головой простыней и уткнулся в подушку.
 С того дня, когда я стоял у могилы матери, я не знал, что такое слезы... Итак, 
все напрасно. Впустую жертвы и лишения, голод и жажда; бесконечные часы, когда 
мы, подавив трепет сердца, выполняли наши обязанности; напрасной оказалась и 
смерть двух миллионов... Во имя чего же немецкий солдат превозмогал чудовищную 
жару и снежные заносы, переносил бессонные ночи и бесчисленные марш-броски? Во 
имя чего он лежал в аду артиллерийского огня и не содрогался в лихорадке 
газовых атак... А что сказать о тех, кто был там, в тылу?
 Ничтожные выродки и преступники».

 Гитлер продолжает:

 «В те ночи ненависть душила меня, ненависть к тем, кто ответственен за 
происшедшее.
 Вскоре я понял свое предназначение в мире».

 Как удалось ему распознать свое собственное призвание? Одному из соратников по 
борьбе он скажет позже, что озарение свыше, «сверхчувственное видение приказало 
спасать Германию». Адольфу Гитлеру было тогда 30 лет. Малоизвестный капрал 
сделал выбор, который отразится на жизни десятков миллионов людей: «Я принял 
решение, иду в политику».
 Перспективы политической карьеры в Германии для австрийца без друзей и без 
надлежащих средств были явно не слишком радужными. К тому же и образования 
определенно не хватало. В какой-то момент казалось, и он сам осознал 
безнадежность своего положения. «У совершенно безвестного человека, каким я был 
тогда, — напишет он в „Моей борьбе“, — не имелось ни малейшей базы для 
политической деятельности». Но он обладал непоколебимой, железной верой в 
самого себя. Он был уверен, что рано или поздно представится возможность: 
«Судьба не может обмануть». Вскоре реальная действительность подтвердила 
правоту капрала-мечтателя.
 Не желая приспосабливаться к мирной жизни, Гитлер и после окончания войны 
продолжал оставаться в армии. Здесь, по крайней мере, не нужно было думать о 
пропитании и крыше над головой. Его отправили в Мюнхен, где он получил работу 
при политическом департаменте. Гитлер стал чем-то вроде осведомителя: в его 
обязанности входило наблюдение за различными политическими партиями и 
группировками, подозревавшимися немецким офицерством в подрывной деятельности, 
иными словами, в склонности к коммунизму, социализму и пацифизму.
 В сентябре 1919 г. начальство приказывает ему обратить внимание на маленькую 
политическую группу, называвшую себя Германской рабочей партией. Гитлер 
отправляется на их собрание, проводившееся в одной их мюнхенских пивных. Всего, 
по его подсчету, собралось человек 25. Ему не удалось, однако, рассмотреть 
ничего подозрительного или хотя бы примечательного. Да и вообще, вряд ли эти 
«потертые, измятые» люди представляли какое-либо значение или интерес. Когда на 
следующий день он получил от них приглашение вступить в их партию, он «не знал, 
что делать: сердиться или смеяться».
 Но... в то же время в этих полуголодных, неряшливо одетых людях имелось что-то 
весьма привлекательное для бывшего венского бродяги. Они были близки ему и 
понятны. Вернувшись в казарму, Гитлер неожиданно столкнулся с тем, что назвал 
«труднейшим вопросом моей жизни: должен ли я присоединиться? После двух дней 
мучительных колебаний и раздумий я, наконец, пришел к выводу, что должен 
сделать этот шаг. Это был самый решительный шаг в моей жизни».
 Адольф Гитлер становится седьмым членом Комитета Германской рабочей партии.
 Как объяснить его выбор, сделанный им вопреки первому неблагоприятному 
впечатлению? Невозможно ответить на этот вопрос, если не предположить, что он 
руководствовался либо своей гениальной интуицией, либо располагал какой-то 
информацией, дававшей основания считать, что маленькая политическая группа 
представляет собой нечто более значительное, чем виделось поверхностному 
наблюдателю.
 Для обнаружения корней Германской рабочей партии нужно вернуться назад в 1912 
г., когда на конференции оккультистов образовалось «магическое братство» — 
Германский орден. Среди его отцов-основателей были Теодор Фритч, 
редактировавший антиеврейский журнал и мечтавший о создании националистического 
рабочего класса; Филипп Стауф — последователь ариософа Гвидо фон Листа; Герман 
Поль — также ученик Листа и канцлер нового ордена. Внутренние распри, 
раздиравшие братство, привели к тому, что в 1915 г. Поля лишили канцлерства, 
после чего он основал свой орден — орден Рыцарей Святого Грааля. Вскоре к нему 
присоединился некий Рудольф Глауэр — астролог и авантюрист, практиковавший 
суфистскую медитацию, ненавидевший евреев, восхищавшийся работами Листа и 
Либенфельса и называвший себя бароном фон Себоттендорфом. Этого самозванного 
барона назначили гроссмейстером ордена в Баварии. В 1918 г. с согласия и 
одобрения Поля Себоттендорф организует другое самостоятельное братство — Туле 
Гезельшафт (Общество Туле). Символом этой организации масонского типа стала 
свастика с мечом и венком.
 Туле, базировавшееся в Мюнхене, было вначале всего лишь еще одним «народным, 
оккультным братством», взявшим свое название от доисторической легендарной 
нордической цивилизации, ушедшей под воду, как и знаменитая Атлантида. 
Идеология тулистов представляла собой смесь идей Блаватской, Листа, Либенфельса 
и Чемберлена. В их ритуале преобладали вагнеровские темы, которые являлись 
доминирующими и в предыдущих аналогичных братствах.
 В хаосе, возникшем после Первой мировой войны, Туле находит новые возможности 
для развития своей деятельности. Себоттендорф выступает как страстный поборник 
контрреволюции против евреев и марксистов, которые, по его заявлениям, 
захватили власть. Вокруг Туле происходит объединение националистов всех мастей 
и окрасок, а также бывших солдат, не находивших себе места в мирной жизни. 
Тулисты играли ведущую роль в подготовке правого путча в 1920 г., 
сокрушившего коммунистическое правительство в Мюнхене.
 Общество «чудаков-антикваров и любителей мифологии» развило кипучую 
пропагандистскую деятельность, приобретя, в частности, газету «Мюнхенер 
Беобахтер унд Спортблатт», превратившуюся через несколько лет в «Фолкишер 
Беобахтер» — главный печатный орган нацистов.
 Тулисты, и прежде всего Себоттендорф, утверждали, что рабочий класс отравлен 
левой еврейской пропагандой, которой необходимо противодействовать любыми 
средствами. Было решено создать рабочий кружок для распространения политических 
идей Туле. В январе 1919 г. кружок соединился с другой организацией — Комитетом 
независимых рабочих, возглавляемых слесарем Антоном Дрекслером. Продуктом этого 
объединения и явилась Германская рабочая партия.
 Таким образом, маленькая политическая организация, в которую вошел Адольф 
Гитлер, имела поддержку довольно влиятельного общества масонского типа. Как 
говорил позже Себоттендорф: «Члены Туле были именно теми людьми, на помощь 
которых Гитлер мог рассчитывать, и они также ассоциировали себя с ним. 
„Следовательно, Германская рабочая партия была вовсе не „ничтожной и 
незначительной“. К тому же она имела среди своих союзников капитана армии 
Эрнста Рема. Этот профессиональней вояка имел связи с высшим офицерством. 
Впоследствии Рем использовал определенные контакты для финансирования 
Германской рабочей партии. Познакомившись же с Гитлером, он мгновенно понял, 
что тот обладает «фантастическими потенциальными данными“.
 Необходимо особо отметить, что у численно небольшой политической организации 
был и другой союзник — человек, сыгравший колоссальную роль в формировании 
Гитлера. В самых последних словах «Моей борьбы» будущий фюрер Германии скажет о 
нем: «...я хочу также назвать одного из лучших, того, кто посвятил свою жизнь 
пробуждению своего, нашего народа, в своих трудах, мыслях и, наконец, в своих 
делах.

 Дитрих Эккарт

 Кто такой Дитрих Эккарт, почему он «один из лучших» для того, кто крайне редко 
признавал авторитеты? Немецкий историк Конрад Хейден утверждает: «Эккарт несет 
ответственность за духовное формирование Адольфа Гитлера». Поэтому, очевидно, 
будет нелишним сказать хотя бы несколько слов об этом учителе.
 Дитрих Эккарт — поклонник Шопенгауэра и Ницше, принадлежал к числу посвященных 
оккультистов. Ведя богемный образ жизни, он писал стихи, пьесы, статьи. Из его 
обильной продукции особую известность и популярность приобрел сильно 
романтизированный перевод ибсеновского «Пера Гюнта». За Эккартом ходила дурная 
слава заядлого пьяницы и наркомана. Он настолько пристрастился к морЛию, что 
как-то даже угодил в психушку, где, подражая маркизу де Саду, ставил пьесы, 
актерами в которых выступали его друзья по несчастью.
 В 1919 г., живя в Мюнхене и продолжая круто выпивать, он пропагандировал свои 
политические взгляды в злачных местах города. Эккарт открыто заявлял, что 
Германией должен править диктатор. В книге Хейдена «Фюрер» приводится мнение, 
высказанное будущим ментором Гитлера в винном погребке Бреннессель:

 «Во главе нам нужен парень, способный переносить звуки рвущихся снарядов. 
Никто из офицеров не подойдет, ибо люди потеряли к ним уважение. Лучше всего — 
рабочий, умеющий хорошо болтать... Ему не понадобится много мозгов... Он должен 
быть холостяком, чтобы привлечь в наши ряды женщин».

 Эккарт верил, что ему предназначено судьбой приготовить путь для такого лидера,
 и он говорил об этом друзьям из Туле. Известны его контакты со многими 
тулистами и, в частности, с самим Себоттендорфом. Они видели в нем своего, 
посвященного.
 С Гитлером он впервые встретился в 1919 г., и они сразу нашли общий язык. 
Вскоре тулисты услышали от Эккарта: «Вот тот, для кого я — пророк и предтеча».
 Однако какую пользу для себя мог извлечь Алольф Гитлер от общения с 
посвященными и братьями? Попытаемся ответить на этот вопрос.
 Специалисты по оккультным делам Павелс и Бержье пишут:

 «Туле... остров, находившийся на крайнем севере и неожиданно затонувший. 
Подобно Атлантиде, Туле является магическим центром исчезнувшей цивилизации. 
Эккарт и его друзья верили, что не все тайны, не все знание Туле ушло под воду 
без следа... По их убеждению, лидерами нашего мира должны быть посвященные — те,
 кому даровано священное знание великих мудрецов глубокой древности. На такого 
рода вере строилась арийская доктрина Эккарта и Розенберга, и эти пророки 
магической формы социализма вложили свои идеи в медиумистический ум Гитлера.
 Общество Туле было серьезным магическим братством. Его деятельность не 
ограничивалась интересом к мифологии, соблюдением бессмысленных ритуалов и 
пустыми мечтаниями о мировом господстве. Братьев обучали искусству магии и 
развитию потенциальных возможностей. В том числе и умению контролировать тонкую,
 невидимую и всепронизывающую силу, называемую английским оккультистом Литтоном 
„врилом“, а индусами „кундалини“. И еще, может быть, самое главное: учили 
технике коммуникации с так называемыми Тайными Учителями, или Неизвестными 
Сверхлюдьми, незримо руководящими всем происходящим на нашей планете. Весьма 
вероятно, что Гитлер научился кое-чему у тулистов и, в частности, хорошо усвоил 
ту истину, что глубокая концентрация воли и твердая личная убежденность в 
собственной правоте способны буквально творить чудеса».

 Под руководством Эккарта бывший капрал выявил свои необычайные дремавшие 
таланты. Оккультисты могли бы сказать, что благодаря технике магии он развил 
заложенный в нем потенциал, а психологи, по-видимому, заметили бы, что ему 
удалось просветить собственное подсознание. Как бы там ни было, с поразительной 
быстротой Адольф Гитлер стал поистине движущим духом пропагандистской кампании, 
вытащившей крошечную партию из плохо проветриваемых пивных на массовые митинги, 
проводившиеся на городских площадях.
 Гитлер на деле доказал, что является гениальным, прирожденным оратором. 
Впервые он выступил на публичном митинге 19 октября 1919 г. Немецкий историк 
Иоахим Фест пишет: «В горьком, непрерывном потоке слов вырывались чувства 
ненависти и бессилия одинокого человека; произошел как бы взрыв после 
долголетней апатии; горячечные образы и обвинения обрушивались на слушателя; 
совершенно забыв о сдержанности, он говорил до полного истощения». Такие 
выступления настолько истощали его, что требовалось несколько кружек крепкого 
мюнхенского пива для восстановления нормального состояния.
 Слава о великом ораторе быстро разнеслась по всему городу, и люди часто ходили 
на митинги, чтобы только послушать герра Гитлера. После его выступлений многие 
уходили обращенными в новую веру. Американец Алан Буллок пишет:

 «Его власть завладевать аудиторией напоминает об оккультном искусстве 
азиатских шаманов; он обладает чувствительностью медиума и магнетизмом 
гипнотизера».

 Ораторское мастерство сделало Гитлера наиболее выдающейся фигурой в партии. Он 
работал без устали. Знакомые по Вене откровенно удивлялись его неизвестно 
откуда взявшемуся трудолюбию. Летом 1920 г. он настоял на переименовании партии.
 Она стала называться Национал-социалистической германской рабочей партией. 
Такое название могло привлечь как националистов, так и пролетариев.
 Следующим шагом явилось формирование отрядов штурмовиков, которые приобрели 
широкую известность по двум буквам, символизировавшим их: СС. Молодчики в 
коричневых рубашках сеяли панику среди политических противников. Они врывались 
на митинги, устраивавшиеся левыми партиями и группировками, избивали, а иногда 
и убивали их участников. Гитлер называл это духовным террором.
 Для набирающей силы нацистской партии, объявляющей себя квази-религиозным 
движением, было необходимо продемонстрировать свое явное отличие от других. 
Возникла нужда в символе. Из имевшихся разных предложений Гитлер остановил свой 
выбор на идее тулиста д-ра Фридриха Крона: свастика. Как утверждал масон Крон, 
свастика символизирует собой «борьбу за победу арийского человека».
 Наблюдая за ростом популярности Гитлера, Дитрих Эккарт счел полезным 
представить его мюнхенскому высшему свету. Надо сказать, что это было делом 
нелегким: находясь в компании, Адольф чувствовал себя неловко, робел и 
предпочитал в одиночестве переминаться с ноги на ногу в углу. Однако именно 
такой тип высокомерных и одновременно несколько диковатых молодых людей 
обладает странной привлекательностью для богатых женщин среднего возраста. Они 
обратили внимание на напряженный мистический взгляд голубых глаз Адольфа; быть 
может, чисто женской интуицией разгадали его неординарность и будущее величие. 
Среди этих женщин была фрау Брукманн, интересовавшаяся оккультизмом и 
разделявшая ариософские взгляды Гвидо фон Листа. С помощью ее и некоторых 
других скучающих богатых дам, жаждавших острых ощущений, пополнялась казна 
нацистской партии. Между прочим, вскоре удалось приобрести газету, о которой 
уже упоминалось: «Фолкишер Беобахтер». Вполне естественно, что редактором 
назначили Дитриха Эккарта.
 К лету 1921 г. лидерство Адольфа Гитлера уже ни у кого не вызывало сомнений. 
Вскоре члены партии начала приветствовать его, вытягивая руку и салютуя: «Хайль 
Гитлер!» Стоит сказать о том, что, по всей вероятности, известно далеко не 
всем: в точности так же поднимали руку и члены масонского братства Золотой Зари,
 когда на своих радениях они вызывали тайные силы Земли, или Почвы.
 Влияние партии определенно росло, и ее фюрер превратился в заметную фигуру на 
общественно-политическом небосклоне. В выдвижении Гитлера была огромная заслуга 
Эккарта, и он сам отлично осознавал этот неоспоримый факт. В письме другу, 
написанном им в 1923 г. за несколько дней до смерти, Дитрих Эккарт писал: 
«Следуйте за Гитлером! Он будет танцевать, но это я, кто нашел для него музыку. 
Мы снабдили его средствами связи с Ними. Не скорбите по мне: я повлиял на 
историю больше, чем любой другой немец».

 Спаситель и его апостолы


 «Вы понимается теперь глубокое значение нашего национал-социалистического 
движения? Тот, кто видит в национал-социализме всего лишь политическое движение,
 мало что знает о нем».

    Адольф Гитлер

 Вряд ли кто-нибудь будет отрицать тот факт, что нацистская партия без особого 
труда нашла путь к умам и сердцам очень многих немцев. Чувство ненависти, 
затаившееся в их подсознании, искало выхода наружу, и Гитлер умело направил его 
по вполне определенному пути. Будучи прирожденным психологом, он отлично 
понимал, что ненависть — лучший цемент для объединения и сплочения масс. Люди 
склонны более четко определять неприятное им, вызывающее злобу и раздражение, 
чем то, что нравится, что настраивает на положительные эмоции.
 А первые нацисты вне всякого сомнения могли точно сформулировать, что они 
ненавидят. Они упорно отказывались смириться с военным поражением Германии в 
Первой мировой войне и утверждали, что в падении империи повинны евреи, 
нанесшие удар в спину. Они ненавидели Версальский договор, продиктованный 
победителями и превративший их страну в третьеразрядную державу. Они ненавидели 
Веймарскую республику, подписавшую договор, и заявляли, что она управляется 
евреями, марксистами и либералами, стремящимися разрушить остатки германского 
величия. Они ненавидели скуку гражданской жизни, определяемой буржуазными 
ценностями, к которым они не могли и не желали приспосабливаться. Они 
ненавидели интернационализм, интеллектуализм и материализм коммунистов. Но 
больше всего они ненавидели евреев, считая, что те виноваты во всех несчастьях, 
обрушившихся на Германию.
 Как случалось и раньше со многими народами, оказывавшихся в тяжелых условиях, 
немцы мечтали о чудесном избавлении, ждали спасителя. «Откуда он придет, никто 
не может сказать. Из королевского дворца или из рабочей хибары. Но все знают: 
он — вождь, который однажды объявит о себе, и он — тот, кого мы страстно ждем. 
Тысячи и сотни тысяч рисуют его образ в своем воображении, миллионы голосов 
зовут его, единая германская душа ищет его». Так писал в 1922 г. Курт Гессе, не 
зная, возможно, что Адольф Гитлер уже стал фюрером для нескольких тысяч немцев.
 С помощью магии разговорного слова, которой он владел и совершенстве, Гитлер 
сумел выразить чувство ненависти, переполнявшее сердца его соотечественников. 
Он сумел также отразить и их глубоко затаенные желания и надежды. Фюрер отлично 
знал, кому и что нужно, что следует обещать. Для националистов — обещание 
вернуть германское величие. Для социалистов — отрицание власти финансового 
капитализма, лишенное марксистской диалектики. Для бывших солдат — возврат к 
духу окопного товарищества и призыв к новому сражению с врагами отечества. Для 
пролетариев — обещание устойчивости заработков и защиту от махинаций 
работодателей. И наконец, для оккультистов — надежда, что их мечты перестанут 
быть мечтами и осуществятся в реальности.
 Некоторые историки недооценивают важности и значения оккультизма в развитии 
национал-социалистического движения. Действительно, Гитлер откровенно презирал 
всяких «чудаков и дураков», вертящихся вокруг оккультизма. Тем не менее, в 
национал-социализме весьма ощутим эзотерический элемент. Как точно подметил 
Герман Раушнинг: «Его корни спрятаны в тайных местах».
 Идеи, составившие сущность нацизма (об этом уже говорилось раньше), были взяты 
из писаний таких мистиков и оккультистов, как Блаватская, Чемберлен, Лист и 
Либенфельс. Саму же нацистскую партию породила организация масонского типа — 
Общество Туле. Что же касается Гитлера, го он, пройдя через мистический опыт 
еще в Вене, завершил свое духовное формирование под руководством такого 
наставника, как адепт Туле Дитрих Эккарт. В 20-е годы, как отмечает ряд 
исследователей, в нацистском движении наблюдался гармоничный союз между 
оккультизмом и политикой.
 Помня об этом, расскажем о судьбе человека, которого нацисты считали своим 
злейшим врагом, хотя он не был ни коммунистом, ни евреем, ни даже политиком. Он 
был оккультистом. Звали его — Рудольф Штейнер.
 Он появился на свет в Австрии в 1861 г. После окончания школы поступил в 
Венский университет, где выказал блестящие способности как в искусстве, так и в 
науках. В возрасте 29 лет начал работать в архиве Гете и вскоре приобрел 
репутацию серьезного ученого-исследователя. Примерно в те же, «гетевские», годы 
Штейнер стал регулярно заниматься медитацией. В 1899 г. он вступил в теософское 
общество Блаватской, и почти сразу же его назначили генеральным секретарем 
германского отделения. Штейнер присоединился также и к скандально известному 
братству Ordo Templi Orientis, в котором обучали сексуальной магии. Впрочем, он 
недолго пробыл в этом масонском обществе, а в 1909 г. порвал с теософами. После 
этого он сформировал свое собственное Антропософское общество, процветающее и 
поныне в разных странах Запада.
 Штейнер часто говорил, что стремится помочь человечеству. Он верил, что 
человеческий мозг обладает колоссальными неиспользованными возможностями, 
которые мы можем развить для нашей общей пользы. Справедливость его теории 
подтверждалась им на собственном опыте: он стал превосходным художником и 
скульптором; изобрел искусственные удобрения, не наносящие вред почве; создал 
радикально новую систему образования, основал так называемые штейнеровские 
школы, существующие и поныне.
 В созданном им учении Штейнер делал основной упор на внутреннем развитии 
личности. Главное же, он был убежден, что наш мир — плацдарм для действия 
невидимых сверхъестественных сил. Некоторые из этих сил находятся на службе 
Добра, другие — содействуют Злу. Он предсказал наступление демонической эпохи, 
приход которой, по его словам, подготавливается адептами определенных 
магических братств и членами тайных обществ.
 Нацисты люто ненавидели этого человека. Несмотря на то, что Штейнер никогда не 
касался политических проблем, вооруженные штурмовики врывались на собрании 
антропософов и угрожали смертью последователям австрийского оккультиста. 
Штейнеру пришлось искать убежища в Швейцарии. Но и этого казалось недостаточным 
для. Эккарта и Гитлера: они относились к нему так, как будто он являлся 
серьезным препятствием на их пути к власти. В 1924 г. нацисты подожгли центр 
Рудольфа Штейнера в Дорнахе, в Швейцарии. Глубоко переживал гибель своего 
любимого детища, основатель антропософии скончался через год.
 Совсем иной оказалась судьба другого мистика — Хьюстона Чемберлена. Ом 
встретил Гитлера в Байрейте в 1923 г. Фюрер произвел на английского мистика 
столь сильное впечатление, что он обратился к тому с посланием уже на следующий 
день: «Вам предстоят великие свершения... Моя вера в германизм нисколько не 
пошатнулась, хотя, должен признаться, мои надежды пребывали в упадочном 
состоянии. В один момент Вы сумели изменить мое душевное состояние. Тот факт, 
что в нужное время Германия произвела на свет Гитлера, доказывает ее 
жизнеспособность... Да поможет Вам Бог!..»
 Чемберлен вступил в нацистскую партию и начал писать для ее изданий. В одной 
из своих статей он называет Гитлера спасителем, которому Всевышний предназначил 
быть лидером немецкого народа.
 В свою очередь, нацисты относились к Чемберлену с величайшим почтением и 
именовали его пророком и мудрецом. «Фолкишер Беобахтер» превозносила гений 
англичанина-германофила и утверждала, что написанные им «Основы девятнадцатого 
столетия» являются «евангелием нацистского движения». Когда Чемберлен лежал на 
смертном одре в январе 1927 г., он нисколько не сомневался, что Гитлер 
осуществит предсказанную им великую миссию.
 Любопытно отметить, что фюрера представил Чемберлену другой человек со 
склонностями к мистицизму, довольно странная и загадочная личность: Альфред 
Розенберг. В 1919 г. он прибыл в Мюнхен как беженец из советской России. Вскоре 
он встретился с Дитрихом Эккартом и вступил в общество Туле. По словам 
очевидцев, нищему эмигранту удалось быстро найти общий язык с Эккартом и 
получить заметный статус в правых кругах благодаря вывезенному им из Москвы 
необычному документу. Это были «Протоколы сионских мудрецов». В них приводилась 
запись тайных заседаний всемирного сионистского конгресса 1897 г., на которых 
евреи составляли планы захвата мирового господства. На сегодняшний день 
некоторые историки считают эти протоколы фальшивкой, состряпанной Сергеем 
Нилусом по заданию царской охранки. Розенберг представил совсем иную версию. По 
его словам, к нему на квартиру в Москве явился «таинственный незнакомец», 
который «положил книгу на стол и исчез, не произнеся ни слова».
 Английский историк Фрэнсис Кинг пишет, что нацисты относились к «Протоколам» 
по-разному: одни верили им, другие хотели верить им и старались уничтожить все 
сомнения относительно их достоверности, третьи нисколько не заботились о 
достоверности, в то время как кто-то считал документ подлинным. Именно 
последнюю позицию, в конце концов, и занял Гитлер.
 Гитлер разглядел в записях сионских мудрецов, прежде всего, потрясающий 
пропагандистский материал, и поэтому Розенберг быстро занял высокое положение в 
нацистском движении. Надо сказать, что его роль расценивается весьма различно: 
англичанин Льюис Спенс говорит, что Розенберг был злым гением нацизма; немец 
Иоахим Фест видит в нем абсолютно заурядную личность, живущую в мире 
собственного воображения. Правда же, по-видимому, в том, что Розенберг имел 
сильное влияние на Гитлера и нацистов в 20-е годы, но затем «русский» (так его 
иногда называли противники и завистники) был оттеснен более жестокими и 
целенаправленными соперниками. К 1940 г. он оказался почти не у дел и получил 
полупрезрительную кличку «теоретик».
 Однако на заре нацизма, когда ему покровительствовал Эккарт, сведший его с 
Гитлером, все обстояло совершенно иначе. После встречи с фюрером Розенберг стал 
пылким нацистом и начал активно писать для нацистской прессы. Его огромная 
продуктивность и обширная эрудиция в сфере «патологического национализма» 
обеспечили ему статус главного партийного идеолога. Это положение еще более 
укрепилось после выхода в 1930 г. «Мифа XX века» — важнейшей книги 
национал-социализма, следующей лишь за «Моей борьбой» Адольфа Гитлера.
 В своем пространном труде, начинающемся словами: «Сегодня мировая история 
должна быть написана заново», — он интерпретирует историю как расовый конфликт, 
черпая вдохновение и цитаты у Чемберлена, Гобино и их последователей, а также 
весьма произвольно трактуя Ницше.
 Розенберг стремился создать не просто еще одну теорию, а совершенно новую 
религию. Это стремление объединяло его с Чемберленом, но он пошел дальше, 
предложив ее основу: «Сегодня рождается новая вера: миф крови. Соединив веру и 
кровь, мы отстаиваем божественную природу человека, его целостность... 
нордическая кровь и есть та материя, которая должна заменить и преодолеть все 
старые таинства».
 Розенберг проповедовал новое сознание — сознание крови. Он отрицал не только 
христианство, но и германское неоязычество, нападал на астрологию. Для него 
религия крови была единственной истиной, ибо «базировалась на очевидных фактах 
жизни». Он мечтал о национальной религии крови, в ритуалах которой «отразится 
правда человеческого существования». В христианстве же ведущий 
нацистский идеолог не видел ничего, кроме пустых обрядов.
 Гитлер во многом соглашался с Розенбергом, и его записанные монологи наглядно 
свидетельствуют об этом. «Все религии одинаковы, неважно, как они себя называют.
 У них нет будущего, тем более в Германии... Будь то Ветхий Завет или Новый, 
нет никакой разницы: все то же самое, старое еврейское надувательство... Нельзя 
быть одновременно немцем и христианином. Надо выбрать одно. Нам нужны свободные 
люди, которые чувствуют и знают, что Бог находится в них самих... Наши 
крестьяне не забыли их истинную религию... Она еще живет... Крестьянину нужно 
сказать о том, что разрушила церковь: все тайное знание природы — божественное, 
бесформенное, демоническое... Мы скинем внешний покров христианства и обнаружим 
религию, свойственную нашей расе... с помощью крестьян мы сможем уничтожить 
христианство, потому что в них, в детях земли, есть подлинная религия, 
коренящаяся в природе и крови».
 С благословения Гитлера Розенберг составил параграфы устава будущей Церкви 
Национального Рейха. В них говорилось о беспощадной борьбе с чужеземной 
христианской верой, требовалось запрещение библии и замена ее другой книгой — 
«Моя борьба».
 В последнем параграфе устава «Новой Церкви» было сказано: «В день ее основания 
христианский крест должен быть снят со всех церквей, храмов и часовен и заменен 
единственным непобедимым символом — свастикой».
 Если бы Германия одержала победу во Второй мировой войне, то подобное могло бы 
осуществиться. Хотя Розенберг и утратил свое влияние, но христианство имело 
значительно более могущественного противника в лице Мартина Бормана, откровенно 
заявлявшего: «Национал-социализм и христианство непримиримы».
 В тот же самый период, когда бывший студент Московского университета Альфред 
Розенберг развивал свои религиозные идеи, находившие понимание и поддержку у 
Гитлера, другой оккультист прокладывал себе дорогу к нацизму. Это был молодой 
невротик, мюнхенский студент Рудольф Гесс. Большинство историков рисуют его 
человеком замкнутым, слабым и нерешительным. Геополитик Гаусхофер, к которому 
Рудольф питал особое расположение, описывает Гесса следующим образом: «Он 
находился во власти эмоций и страстно увлекался странными, фантастическими 
идеями... верил в то, что звезды влияют на его личную и политическую жизнь... Я 
навсегда запомнил выражение его ясных глаз, в них было что-то сомнамбулическое».

 Важно отметить, что так же, как и Розенберг, Гесс принадлежал к Обществу Туле. 
Хотя этот странный оккультист всегда считал своим гуру Гаусхофера, в 1921 г. он 
открывает для себя другого великого учителя — Адольфа Гитлера. Побывав на 
митинге Германской рабочей партии, нервный мюнхенский студент испытывает экстаз 
религиозного обращения, после чего твердо решает посвятить всю жизнь 
беззаветному служению фюреру. Жена Гесса впоследствии скажет, что его 
необычайная привязанность к Гитлеру носила магический характер. Подобно 
Розенбергу, Гесс жаждал создания новой религии, но его основная идея не имела 
примесей мистицизма и была значительно проще: он заменил Бога Гитлером. Гесс 
часто повторял: «Гитлер — воплощение чистого разума». В своем безграничном 
поклонении перед фюрером он дошел до того, что утверждал его безошибочность: «С 
гордостью мы видим, что есть один человек, который находится за пределами 
критики. Это — фюрер. Все мы чувствуем и осознаем: он всегда прав и всегда 
будет прав. Наш национал-социализм зиждется на полной лояльности и молчаливом 
исполнении его приказов. Мы верим, что фюрер повинуется высшему зову, 
требующему изменения курса германской истории. Нет и не может быть никакой 
критики этой веры».
 Если Гитлер был одержим жаждой полной власти, Гесс искреннейшим образом 
стремился лишь к одному: служить и повиноваться. Он полностью посвятил себя 
служению «майн фюрер». Даже на скамье подсудимых в Нюрнберге, когда Третий Рейх 
лежал в руинах, Гесс оставался верным тому, кого считал посланцем высших сил: 
«Мне было даровано судьбой много лет жить и работать под началом величайшего 
сына моего народа... Я ни о чем не сожалею. Если бы мне предстояло прожить 
жизнь еще раз, я бы прожил ее в точности так же».
 Беспредельная преданность Рудольфа Гесса снискала ему расположение Адольфа 
Гитлера, сделавшего его своим личным адъютантом, а затем и заместителем вождя 
нацистской партии. Следует заметить, что Гитлер терпимо относился к 
определенным интересам Гесса, осуждаемым им у других. Так, нацист № 2 был 
совершенно иррационально увлечен оккультными науками: астрологией, ясновидением,
 гомеопатией и т.п. В течение шести лет он разыскивал магическое питье, 
способное принести ему и его жене наследника. Когда они, наконец, преуспели в 
этом деле, Гесс положил под колыбель ребенка частицы земли, присланные из 
разных уголков Германии, т.е. совершил магический ритуал, известный с 
древнейших времен...
 Личность Гесса казалось полной противоположностью другому лидеру, тоже 
пробившемуся на передовые нацизма в двадцатые годы. Это — Герман Геринг. Так 
оно и было, но кое в чем наблюдалось странное сходство. Внешне же, конечно, они 
ничуть не походили: меланхоличный, замкнутый, склонный к депрессии любитель 
тайных знаний, с одной стороны, и летчик, повеса и гуляка, герой прославленной 
эскадрильи Ритхофен. В отличие от многих бывших военных, примкнувших к движению,
 Геринг сумел прекрасно приспособиться к мирной жизни. Он работал 
летчиком-испытателем в Дании и Швеции. Там, в Скандинавии, ему повстречалась 
прекрасная баронесса — Карин фон фох-Катцоу. Влюбившись в нее, он забирает ее с 
собой в Германию и женится на ней в 1922 г. Будучи страстным немецким 
националистом Геринг с отвращением относился к пошлости Веймарской республики, 
занялся политикой и, частично под влиянием жены, стал нацистом. «Я вступил в 
партию, потому что был революционером, а не из-за какого-то идеологического 
вздора», — заявил он позже, и большинство историков видит в нем врага 
мистицизма и вообще любой идеологии. Тщеславный, хитрый и жестокий, Геринг 
объединял в себе шарм джентльмена-авантюриста и безжалостную расчетливость 
удачливого гангстера. Он восхищался искусством и презирал культуру, был любящим 
мужем и отцом и создателем гестапо. Но сам он не видел никаких противоречий в 
собственном характере. «Я всегда был таким, какой я есть, — упорно настаивал 
толстый Герман, — последним человеком Ренессанса!»
 Гитлер соглашался. Когда к нему приходили с жалобами на безудержное 
хвастовство и пьяные вакханалии Геринга, фюрер лишь пожимал плечами и говорит: 
«Дайте ему быть самим собой — человеком Ренессанса!»
 В этих словах — ключ к разгадке характера одного из ведущих нацистов. С 
великими князьями эпохи Возрождения Геринга объединяли не только любовь к 
показухе, артистическая утонченность и неутолимая жажда богатства и власти, но 
также и отсутствие веры, сочетаемое со вспышками любопытства к эзотерическим 
идеям. Его, пожалуй, трудно назвать оккультистом. Но, тем не менее, в 
Скандинавии он был членом масонской организации, проповедовавшей идеи арийского 
мистицизма — Общество Эдельвейс. Позже он вступил в германскую Лучезарную ложу, 
иначе называвшуюся Врил.
 В своих увлечениях оккультизмом Геринг никогда не доходил до абсурда, как Гесс.
 Не было у него времени и для занудного философствования в духе Розенберга, но 
говоря о нем, не стоит забывать о том, что и он имел отношение к определенным 
братствам, где общался с адептами тайных знаний.
 Основная же ценность Геринга для нацистского движения в начале 20-х годов была 
в том, что он придал движению ореол респектабельности. Надо сказать, что еще 
больше него повлиял в этом направлении другой герой войны — генерал Эрих фон 
Людендорф. Сомнительно, что найдется какой-либо другой немец, повинный больше 
него в захвате России большевиками и в военном разгроме Германии. Ведь именно 
он одобрил идею отправить в запломбированном вагоне Ильича и Ко. Несмотря на 
это, он упорно настаивал, что армии был нанесен смертельный удар в спину 
евреями и марксистами. Человек редкой политической наивности, Людендорф 
увлекался неоязычеством и полагал, что с возрождением поклонения Вотану 
Германия может вернуть себе былое величие. Познакомившись с Гитлером через Рема 
генерал был буквально зачарован фюрером и вскоре объявил о своей поддержке 
движения.
 Геринг и Людендорф во многом способствовали росту популярности нацизма среди 
аристократических, богатых и влиятельных кругов. Но, разумеется, появились 
восторженные поклонники и среди других слоев населения. Один из них — «человек 
масс», журналист-порнограф Юлиус Штрейхер. Заметим, между прочим, что и он 
принадлежал к обществу Туле. В 1922 г. вместе с руководимым им нюрнбергским 
отделением германской социалистической партии Штрейхер присоединился к Гитлеру. 
В издаваемой им газете «Дер Штурмер», напоминавшей по стилю венскую «Остару», 
публиковались антиеврейская порнография самого низкого пошиба. Даже кое-кто из 
нацистов возмущался грязным пером Штрейхера и его отвратительными манерами. Но 
Гитлер, по крайней мере, в определенный период питал к нему искреннее 
расположение. Иные историки полагают, что это объясняется тем, что в «Дер 
Штурмер» отражались тайные сексуальные фантазии фюрера: рисунки, изображающие 
безобразных, носатых и волосатых евреев, соблазняющих белокурых немецких 
красавиц, вполне можно рассматривать как иллюстрации к кошмарным видениям 
молодого Адольфа в «Моей борьбе».
 Что же касается Штрейхера, то он стал верным апостолом Гитлера сразу, как 
только увидел его на митинге: «Неожиданно чей-то голос воскликнул: „Гитлер 
идет!“ Воодушевленные некоей таинственной силой, тысячи мужчин и женщин 
вытянули руки в приветствии. Вновь и вновь повторяя „Хайль Гитлер“, они 
наполнялись какой-то странной энергией... Теперь он говорил... Каждый 
чувствовал: этот человек говорит по зову божьему, как посланец небес... В тот 
момент я знал, что наступила решающая минута и для меня самого. В тот момент я 
понял, что могу быть только последователем. Но он — фюрер!» — так говорил 
Штрейхер.
 Юлиус Штрейхер оставался верным последователем Гитлера до конца. Когда в 
Нюрнберге его вели на виселицу, он безостановочно повторял «Хайль Гитлер, хайль 
Гитлер!»...
 Такова была коллекция довольно разных людей, представлявших собой передовой 
отряд нацизма в начале 20-х годов. На первый взгляд, немного было общего, 
скажем, у аристрората Геринга и у сына деревенского учителя вульгарного 
Штрейхера. Однако стоит обратить внимание на то, что все они отдали дань тайным 
знаниям, оккультизму. Их всех, по-видимому, можно считать посвященными в той 
или иной степени. И еще: их объединяла вера в то, что высшие силы послали 
Германии спасителя — Адольфа Гитлера.

 Пивной путч

 Год 1923 был во многих отношениях решающим и драматическим не только для 
Германии, но и для Адольфа Гитлера. Инфляция достигла катастрофических размеров.
 Если по окончании войны немецкая марка относилась к американскому доллару 4:1, 
то в начале 1923 г. один доллар приравнивался к семи тысячам марок, а в ноябре 
того же года немецкие деньги вообще перестали что-либо стоить. Из-за того, что 
Германия не смогла выплатить определенной суммы в виде репараций, требовавшихся 
от нее победителями, Франция ввела свои войска в индустриальный Рур. Для гордых 
немцев оккупация промышленного сердца их страны казалась актом неслыханного 
оскорбления, нанесенного им «презренным соседом»...
 Исходя из соображений, что чем хуже, тем лучше, Гитлер решил, что пришло его 
время. Успех марша Муссолини на Рим в 1922 г. произвел на него сильнейшее 
впечатление, и он полагал, что и ему следует привести подобную акцию. В течение 
нескольких месяцев он обдумывал марш на Берлин, намереваясь сбросить тамошнее 
правительство «гнусных предателей». Но в конце концов отказался от этого плана: 
нацистская партия была сильна лишь в Баварии. Поэтому выбор Гитлера пал на 
Мюнхен.
 Вечером 8 ноября 1923 г. 34-летний лидер нацистской партии повел вооруженных 
штурмовиков в Бургербраукеллер — огромную пивную на одной из окраин города. Там 
проводилось политическое ралли в поддержку баварского правительства, 
организованное теми людьми, которым принадлежала власть: Густавом фон Каром, 
исполнявшим обязанности главы правительства, генералом Отто фон Лоссоу — 
командующим вооруженными силами в Баварии и полковником Гансом фон Шейссером — 
начальником баварской полиции.
 События в пивной развивались следующим образом. Во время выступления Кара 
неожиданно раздался выстрел. После чего Гитлер влез на стол и, чтобы привлечь 
внимание к собственной персоне, разрядил свой пистолет в потолок. Кар 
остановился, пытаясь понять, что же происходит. Очень скоро ему все стало ясно.
 Окруженный группой штурмовиков, размахивающих пистолетами и винтовками, Гитлер 
поднялся на трибуну. Отодвинув Кара в сторону, он прокричал: «Национальная 
революция началась!»
 Затем Гитлер приказал всем трем правительственным деятелям сойти со сцены и 
пройти вместе с ним в маленькое смежное помещение. Там, наведя на них пистолет, 
он потребовал, чтобы они присоединились к его революции.
 Фюрер, часто пребывавший в мире собственного воображения, все же был в 
достаточной степени реалистом и отлично понимал, что у него нет никаких шансов 
разгромить армейские части и баварскую полицию. Поэтому ему не оставалось 
ничего другого, как прибегнуть к методу шантажа и угроз. Наведенный заряженный 
пистолет может быть убедительнее любых аргументов. Но Кара, Лоссоу и Шейссера 
не удалось запугать: они отказались присоединиться к гитлеровской революции.
 Почти во все критические моменты жизни Гитлер демонстрировал замечательную 
способность принимать быстрые решения, умение обмануть, перехитрить противника. 
Эту способность проявил он и тогда, в 1923 г.
 Оставив трех упрямцев под вооруженной охраной, он вернулся в пивную и объявил 
толпе, что Кар, Лоссоу и Шейссер — баварский триумвират, как их называли, — 
присоединились к нему для формирования нового национального правительства 
Германии. Что касается его самого, то он возглавит это правительство. 
Главнокомандующим новой германской армией станет генерал Эрих Людендорф.
 Ложь, поражающая своей невероятностью, почти всегда срабатывает. Толпа 
восторженно зааплодировала, не имея понятия о том, что баварская троица 
находится под замком, а генерал Людендорф даже ничего не знает о начавшейся 
революции! Однако Гитлер уже послал за ним. Вскоре тот прибыл. Хотя генерал 
откровенно возмущался тем, что Гитлер не проконсультировался с ним заранее, 
однако заявил о своей поддержке. Людендорф сумел быстро убедить Кара, Лоссоу и 
Шейссера или, по крайней мере, думал, что убедил их. Гитлер, престарелый 
генерал и баварская тройка поднялись на трибуну. Каждый из них произнес краткую 
речь и поклялся поддержать новое революционное правительство.
 Но дальше объявления революции дело не продвинулось, Гитлер не позаботился о 
том, чтобы занять стратегические центры города, т.е. не сделал того, что 
является важнейшим при любом перевороте. Он не удосужился даже занять телеграф, 
и сообщение о пивном путче моментально достигло Берлина. Из столицы последовал 
приказ: немедленно принять меры к подавлению восстания.
 По-видимому, не было нужды долго убеждать Кара, Лоссоу и Шейссера в 
необходимости наведения порядка. Незаметно исчезнув из пивной, они собрали 
армейские и полицейские силы. Сообщив, что их заявления о поддержке революции 
были сделаны под наведенным пистолетом и потому не имеют никакого значения, они 
потребовали, чтобы нацисты прекратили нарушать законный порядок и разошлись.
 К рассвету 9 ноября Гитлер понял, что потерпел поражение. Он намеревался 
сделать революцию с армией и полицией, а не против них. Фюрер предложил 
Людендорфу отступить за пределы города.
 Почтенный генерал отступать наотрез отказался. Он настаивал на том, чтобы 
промаршировать со штурмовиками через центр Мюнхена, взять город и объявить его 
столицей нового революционного правительства. Людендорф был уверен, что ни 
армия, ни полиция не осмелятся выступить против такого заслуженного человека и 
патриота, как он. Под его напором Гитлер, вопреки здравому смыслу и собственной 
оценке положения, согласился.
 Вскоре после полудня 9 ноября на узкой улочке в самом центре Мюнхена 
показалась колонна штурмовиков, ведомая Людендорфом, Гитлером и Герингом. 
Навстречу им вышло примерно сто вооруженных полицейских.
 Кто первым открыл огонь, установить точно не удалось. Как бы там ни было, 
возникла перестрелка. Через 60 секунд уже стали ясны ее результаты: 16 нацистов 
и 3 полицейских лежали мертвыми или умирающими. Геринг получил тяжелое ранение, 
а остальные революционеры, включая и Адольфа Гитлера, спасая свои жизни, 
припали к тротуару. Лишь один Людендорф продолжал гордо вышагивать между 
нацеленными дулами винтовок. Он несомненно выглядел трагикомической одинокой 
фигурой. Ведь никто из нацистов не последовал его примеру, даже фюрер предпочел 
спасаться бегством. Вскочив в оказавшийся поблизости автомобиль, он отправился 
в загородный дом, где несколько дней скрывался от полиции.
 Мюнхенская репетиция по захвату власти завершилась полным крахом. Пивной путч 
носил довольно странный и, можно сказать, опереточный характер. Последствия же 
его были поистине катастрофическими: нацистская партия запрещена, ее лидеры 
арестованы и посажены в тюрьму, ожидая суда за измену. Многим людям в Германии 
казалось, что пришел конец как Гитлеру, так и нацизму.
 Но сам фюрер, что не может не поражать в столь незавидной ситуации, продолжал 
хранить безграничную веру в свою миссию. Его глубокая внутренняя уверенность 
была подтверждена друзьями и последователями, а также гороскопом, начертанным 
астрологом по имени фрау Элсбет Эбертин, которая писала: «Звезды показывают, 
что к этому человеку следует относиться чрезвычайно серьезно; ему предназначено 
быть лидером в грядущих сражениях. ...Он пожертвует собой ради германского 
народа и встретит любые невзгоды с мужеством и храбростью».
 Вопреки общему рациональному мнению, Гитлер чувствовал, что фиаско в Мюнхене 
не являлось концом ни ему самому, ни нанионал-социализму. Дальнейшие события 
показали, что он был прав.
 Искуснейшим образом Гитлер использовал собственный процесс в пропагандистских 
целях. Он с презрением отвергал аргументы обвинителей и утверждал 
патриотическую сущность своего призвания: «Не нужно принуждать человека, 
призванного стать диктатором. Он сам жаждет этого. Никто не подталкивает его, 
он сам движется вперед. В этом нет ничего нескромного... Тот, кто чувствует, 
что призван править, не имеет права говорить: „Если вы выберете меня...“ Нет! 
Это его долг выступить вперед».
 К тому времени, когда судьи готовы были объявить обвинительный приговор,
 Гитлер психологически овладел всеми присутствующими в зале суда. В своем 
последнем слове он заявил: «Не вам, господа, судить нас. Приговор вынесет 
вечный суд истории. То, что вы скажете, я знаю... Вы можете объявить нас 
виновными тысячу раз, но богиня вечного суда истории посмеется и разорвет на 
клочки приговор этого суда, ибо она оправдает нас».

 Гаусхофер, святая книга и новое начало

 В глазах миллионов немцев, ненавидевших республику, Гитлер был героем и 
патриотом. В зале суда никто не мог тягаться с ним в красноречии и находчивости.
 Он выглядел победителем, и о нем кричали заголовки газет во всем мире. Так ему 
впервые удалось заявить о себе как о личности во всегерманском масштабе.
 1 апреля 1924 г. суд приговорил его к пяти годам заключения в крепости 
Ландсберг. С самого начала было ясно, что он не будет отсиживать весь срок. И 
действительно: уже после девяти месяцев пребывания в довольно комфортабельных 
условиях (с ним обращались, скорее, как с почетным гостем, а не как с 
заключенным) Адольф Гитлер вышел на свободу.
 Нужно заметить, что время, проведенное им в заключении, было использовано 
наилучшим образом. Там, в Ландсберге, он начал диктовать Гессу свою «Моя 
борьба», ставшую святой книгой нацизма. В этой книге сильно заметно влияние 
профессора Карла Гаусхофера, посещавшего Гитлера в тюрьме по просьбе Гесса.
 Историк Иоахим Фест отмечает:

 «Посредничество между Гаусхофером и Гитлером являлось главным личным вкладом 
Рудольфа Гесса в зарождение и очертание идей нацизма».

 Если Дитрих Эккарт во многом помог Гитлеру овладеть искусством пропаганды, то 
Гаусхофер расширил его видение и научил геополитике. Подлинным наваждением для 
профессора была идея жизненного пространства. Глубоко убежденный в 
превосходстве северных народов и в тлетворном воздействии евреев на ход мировой 
истории, Гаусхофер полагал, что арийская раса ведет свое происхождение из 
Центральной Азии, и потому настаивал на необходимости захвата ее территории. В 
«Моей борьбе» постоянно встречается упоминание о важности жизненного 
пространства, а в 14-й главе дискутируется проблема безопасности жизненной зоны 
и роль географии в военной стратегии — прямое отражение тюремных бесед с 
Гаусхофером.
 Думается, что стоит обратить внимание и на то, что многие историки 
предпочитают не замечать: мюнхенский профессор немало повлиял на Гитлера и в 
духовном отношении. Гаусхофер не любил об этом распространяться, но еще до 
Первой мировой войны он отдал большую дань оккультизму: прошел выучку у 
Гурджиева, у тибетских лам и у адептов японского тайного общества Зеленого 
Дракона. Подобно Гитлеру, Гаусхофер никогда не говорил о своих эзотерических 
интересах, ибо отлично знал, что такого рода разговоры вызывают у непосвященных 
лишь полупрезрительную усмешку. Он же предпочитал, чтобы в нем видели только 
трезвого, рационально мыслящего ученого.
 По мнению писателя Джеральда Шустера, Гаусхофер ознакомил Гитлера с восточным 
учением о чакрах — энергетических центрах, расположенных в семи центрах 
человеческого тела. У большинства людей эти центры пребывают в дремлющем 
состоянии, но их можно развить с помощью определенных упражнений, и перед теми, 
кому это удается, открываются необычайные возможности: в их распоряжении 
оказываются сверхчеловеческие силы и магическое видение, называемое третьим 
глазом, или иногда глазом Циклопа.
 Есть ли малейшее свидетельство того, что Гитлер знал о такого рода вещах? Мало 
что понимавший в оккультных делах Герман Раушнинг вспоминал: 

 «Гитлер всегда говорил о каком-то глазе Циклопа. Он был зачарован этими идеями 
и любил погружаться в них».

 Весьма возможно, что Гаусхофер поощрял также и веру Гитлера в неизбежность 
появления Сверхчеловека, ибо он сам далеко не случайно посетит Тибет, который 
Блаватская и Гурджиев считали родиной Неизвестных Сверхлюдей.
 Как бы там ни было, под влиянием Гаусхофера или без него, но за время 
заключения у Гитлера еще больше возросла вера в самого себя, вера в то, что 
Всевышний избрал его для определенной миссии. Убежденный в этом, он считает 
необходимым изложить свои взгляды.
 Гитлер хотел назвать свою книгу «Четыре с половиной года борьбы против лжи, 
глупости и трусости», но Макс Аман, заведовавший издательским делом нацистов, 
воспротивился столь длинному названию. Он настоял на сокращении — «Моя борьба».
 Книга под таким названием довольно быстро приобрела известность, и продавалась 
в Германии лучше всех других книг за исключением только библии. По своей же 
сути «Моя борьба» — расширенное изложение идей, которых Гитлер набрался в Вене. 
Он лишь весьма незначительно изменил их в соответствии с теми проблемами, перед 
которыми стояла Германия в начале 20-х годов. Попытаемся очень кратко 
суммировать идеи святой книги нацизма.
 Первая задача Германии, заявлял Гитлер, выздороветь после кошмарного разгрома 
1918 г. Он требовал отказа от Версальского договора, подписанного под нажимом 
победителей. Германию следует освободить от выплаты репараций, и ей необходимо 
вновь создать мощные вооруженные силы. Германия должна стать властелином 
планеты. Каким образом любимая им страна может достичь этого?
 Прежде всего, считал Гитлер, необходимо «окончательно рассчитаться с Францией, 
смертельным врагом немецкого народа». Франция, утверждал он, должна быть 
разрушена. Затем, когда тыл на западе будет обеспечен, Германия может заняться 
восточными делами. Начать следует с тех стран, где проживает немецкое 
население: Австрия, Чехословакия и Польша. После них наступит черед «большой 
добычи».
 Этой добычей была Россия. В своей книге Гитлер более чем откровенно писал:

 «Говоря о территории в Европе, которую следует завоевать, мы имеем в виду, в 
основном, только Россию. Эта страна существует для людей, обладающих силой 
взять ее».

 У него не было и мысли о том, что будет трудно одолеть Россию. Советский Союз, 
полагал он, созрел для крушения. Как видим, Гитлер отнюдь не скрывал свои 
намерения. Поэтому, пожалуй, нельзя не согласиться с американским журналистом 
Уильямом Ширером, писавшим:

 «Кто может сказать, что Гитлер еще в „Моей борьбе“ не начертал со всей 
определенностью планов новой мировой войны? Он захватит Францию, а затем 
повернется на Восток.
 В течение ряда лет, работая в Берлине, я наблюдал захват Гитлером одной страны 
за другой. Я поражался лишь тому, что мало кто из политических деятелей 
внимательно читал его книгу, ибо он осуществлял в точности то, о чем писал».

 В «Моей борьбе» Гитлер предупреждал и своих соотечественников о том, что их 
ждет, если он придет к власти. Его никак не обвинишь в скрытности и 
неоткровенности: он клялся покончить с республикой, уничтожить демократию и 
объявить себя фюрером немецкого народа. Помимо того, подчеркивал лидер нацистов,
 предстоит свести счеты с евреями. В «Моей борьбе» Гитлер был настолько 
откровенен, что невольно возникает вопрос: как могло случиться, что почти никто 
не отнесся всерьез к его предупреждениям?
 Говоря о книге нацистского вождя, стоит отметить также, что она носила сильный 
отпечаток той философии, с которой он ознакомился в Вене. Вот несколько 
примеров его мыслей:

 «Человечество росло в вечной борьбе, и только с наступлением вечного мира оно 
погибнет...
 Природа на стороне сильнейших. Они должны господствовать. У них имеются все 
права на победу.
 Нежелающие сражаться в этом мире не заслуживают того, чтобы жить. Даже если 
это трудно принять — так оно и есть!»

 С такого рода оригинальными идеями Гитлер приступил к воссозданию нацистской 
партии и выработке новой стратегии и тактики для захвата власти. Неудача 
пивного путча послужила ему хорошим уроком, и он твердо решил отказаться от 
всяких дальнейших попыток вооруженного восстания.
 Когда в 1925 г. Адольф Гитлер вышел из тюрьмы, нацистская партия оказалась 
разбитой на мелкие группировки, яростно враждовавшие между собой. Однако 
довольно скоро ему удалось объединить их и стать вновь бесспорным лидером.
 Новая стратегия партии выглядела значительно более степенной и благоразумной, 
чем прежняя. Гитлер прекратил проповедовать захват власти силой, теперь он 
ратует в пользу терпеливой пропагандистской кампании, в результате которой рано 
или поздно может быть одержана победа на выборах. «Мы будем держать наши носы 
по ветру и обязательно пройдем в Рейхстаг», — сказал он одному из своих 
приятелей.
 Через две недели после выхода из крепости Ландсберг Гитлер обещал баварскому 
правительству, что если снимут запрет, наложенный на нацистов, его партия 
ограничится лишь мирными демократическими средствами. Запрет был снят. Но 
Гитлер не сдержал обещания.
 27 февраля 1925 г. он выступил на первом массовом митинге возрожденной 
нацистской партии в Бургербраукеллер, в той самой пивной, где начался путч. 
Возбужденный энтузиазмом толпы и уносимый собственным красноречием, он не 
сдержался и стал угрожать новой волной насилия. Баварское правительство 
ответило без замедления: ему запретили публичные выступления. Запрет, 
поддержанный и остальными германскими государствами, был в силе целых два года.
 Это, несомненно, оказалось тяжелым ударом для того, чье ораторское искусство 
являлось сильнейшим оружием, привлекавшим к нему массы. Большинство людей в 
Германии думало, что молчание Гитлера равносильно его поражению.
 Но опять их мнение оказалось ошибочным. Они забыли, что Гитлер был не только 
оратором, но и великолепным организатором. Он умел привлекать к себе молодых и 
энергичных людей. Например, в тот период в его орбите оказался журналист с 
философским дипломом — Йозеф Геббельс. Любопытно, что в 20-е годы будущий 
министр пропаганды высоко оценивал достижения Советского Союза и считал его 
«естественным союзником Германии против дьявольских соблазнов и коррупции 
Запада».
 Вынужденный отказаться от публичных выступлений, Гитлер направил всю свою 
кипучую энергию на создание такой политической организации, какой Германия не 
знала. Он намеревался создать своего рода государство внутри государства. С 
помощью такой организации будет легче взять власть в подходящий момент.
 «Мы признавали, — скажет Гитлер позже, — что недостаточно свергнуть старое 
правительство. Прежде всего нужно построить новый вид государства».
 Именно этим он и занимался. Сначала все шло медленно, ибо экономическое 
положение Германии, как и всего западного мира в 1925 г., наконец, улучшилось. 
С приметами благополучия пришло чувство облегчения после долгих лет войны, 
тревог и голода.
 Для Гитлера и нацизма новая ситуация не сулила ничего хорошего: экономическая 
стабильность и довольство масс — не та атмосфера, в которой могут процветать 
революционные, радикальные движения. В конце 1925 г. в партии числилось только 
27 тысяч человек. К концу 1928 г. после нескольких лет тяжелой работы членство 
увеличилось в четыре раза. Но на национальных выборах в Рейхстаг в том же году 
попало только 12 нацистских депутатов из общего числа — 491.
 Период с 1925 г. до Великой депрессии 1929 г. в политическом плане можно 
охарактеризовать следующим образом: кропотливая работа и не слишком заметный 
прогресс. Зато личная жизнь Гитлера, как отметит он позже, была в эти годы 
«интенсивной и интересной».
 В первый раз по-настоящему он узнал чувство любви.

 Единственная любовь

 В XX веке с легкой руки «папаши Фрейда» стало модным разоблачать и 
разоблачаться, изыскивать пикантные подробности интимной жизни знаменитостей. 
Историки, занимавшиеся изучением жизни бывшего венского бродяги, ставшего 
идолом Германии, разумеется, не могли не затронуть сексуальной сферы. Чего 
только они не понаписали! Одни, говоря об особой близости, существовавшей между 
ним и Рудольфом Гессом, обвиняли в гомосексуализме; другие, исходя, в основном, 
из собственной кипучей ненависти к «самому страшному монстру нашего времени», 
лезли из кожи вон, чтобы доказать, что он был импотентом, мазохистом, 
патологическим извращенцем... Однако большинство серьезных исследователей, 
старавшихся держаться в рамках объективности и не давать волю буйной фантазии 
(например, американцы У. Ширер и Д. Толанд), не обнаружили у фюрера каких-либо 
отклонений в сексуальном плане.
 В жизни Адольфа Гитлера, как и в жизни почти каждого человека, помимо многих 
глубоких привязанностей и мимолетных увлечений, была одна большая 
настоящая любовь.
 Летом 1928 г. 39-летний Гитлер убедил свою овдовевшую сводную сестру Анжелу 
Раубаль приехать к нему из Вены, чтобы стать экономкой в его доме, первом, 
который он мог назвать своим собственным. Эта женщина была дочерью отца Гитлера 
от первого брака. Будучи старше Адольфа на шесть лет, она покинула отчий кров, 
когда он был еще подростком. Анжела вскоре вышла замуж, занялась воспитанием 
детей и лишь изредка виделась со своим сводным братом.
 Приобретенная Гитлером вилла Оберзальцберг находилась неподалеку от городка 
Бертесгаден в Баварских Альпах — одном из самых красивых мест Западной Европы. 
До самых последних дней жизни его неудержимо тянуло туда. Прекрасный горный вид,
 чистый разреженный воздух, гордая отдаленность от жилья, повседневных тревог, 
суеты... Все настраивало на торжественный и философский лад, напоминало о столь 
любимом им ницшевском Заратустре.
 К тому же имелись и практические основания для поселения в окрестностях 
Бертесгадена: оттуда было всего три часа езды до Мюнхена, где располагалась 
штаб-квартира нацистской партии. А до австрийской границы было и того ближе.
 Весьма вероятно, что Гитлер выбрал свою альпийскую резиденцию с учетом и того, 
чтобы в случае осложнений с германскими властями незамедлительно перебраться в 
Австрию. Дело все в том, что отказавшись вскоре после выхода из тюрьмы в 1925 г.
 от австрийского гражданства, он так и не получил немецкого. Фактически он был 
бесподданным. Именно по этой причине он не мог даже выставить свою кандидатуру 
на какой-либо государственный пост. Удивительно странное и парадоксальное 
положение для лидера политической партии! Более того, до той поры, когда в 
конце концов Гитлер обзавелся немецким гражданством, ему, подобно всем 
нежелательным иностранцам, угрожала насильственная высылка из Германии. Понятно,
 что во избежание ареста и депортации было чрезвычайно удобным обзавестись 
домом поблизости от границы.
 Фрау Раубаль — женщина располагающей наружности и превосходная повариха — 
приехала в Оберзальцберг вместе с двумя дочерьми: Фридль и Гели.
 Гели было двадцать лет. Распущенные белокурые волосы, правильные черты лица, 
очаровательная улыбка и приятный голос делали ее очень привлекательной.
 Адольф влюбился в нее буквально с первого взгляда. Она считалась его 
родственницей, ее можно было назвать племянницей или, по крайней мере, 
полуплемянницей Гитлера. Но для него, 39-летнего мужчины, никогда не знавшего 
настоящей любви к женщине, это не имело никакого значения.
 Он начал брать ее с собой повсюду, куда бы ни шел — на митинги и конференции, 
на длительные прогулки в горы, в кафе и театры Мюнхена. Они стали неразлучны, и,
 естественно, это не могло пройти незамеченным. Поползли слухи и шепотки по 
углам. Даже некоторые нацистские бонзы высказывали протест против связи их 
лидера с его юной родственницей.
 Все эти укоры и разговоры приводили Гитлера в бешенство. Его личная жизнь, 
неоднократно заявлял он, никого не касается, и он резко обрывал тех, кто 
пытался в нее вмешиваться. Совершенно очевидно, что Гитлер никогда не 
сомневался в том, что его чувство к Гели — единственная великая любовь всей 
жизни. И действительно, так оно и оказалось.
 Что же касается Гели, то о ее чувстве судить довольно трудно. Разумеется, ей 
льстило внимание человека, которого знали и о котором говорили по всей стране. 
Бесспорно, что ей нравилось бывать в его компании. Но любила ли она 
когда-нибудь по-настоящему «дядю Адольфа»? Сомнительно. В последней стадии их 
отношений у нее такого чувства явно не наблюдалось.
 Произошла серьезная размолвка. Что явилось ее причиной? На этот счет строились 
самые различные предположения (особенно изощрялись господа фрейдисты!), однако 
реальная причина размолвки остается тайной и по сию пору.
 Доподлинно известно лишь очень немногое. Оба они были склонны к сильнейшей 
ревности. Гитлер не отпускал от себя Гели буквально ни на шаг, не давал ей 
возможности иметь то, что называется личной жизнью. Так, она хотела вернуться 
на какое-то время в Вену, чтобы продолжить обучаться пению. У нее была своя 
цель, своя маленькая амбиция — стать опереточной актрисой. Гитлер запретил ей и 
мечтать о поездке в Вену.
 Начались ссоры, сопровождавшиеся взаимными обвинениями в эгоизме и 
нетерпимости. Гитлер не выносил, когда ему противоречили, он немедленно впадал 
в ярость. Гели же стремилась жить независимо, и полное подчинение было ей не по 
нраву.
 В конце лета 1931 г. их трехгодичная любовная связь завершилась трагически. 
Гели объявила свое окончательное решение: она возвращается в Вену. Гитлер 
ответил ей: «Ни за что и ни при каких обстоятельствах». Произошла тяжелая сцена,
 свидетелями которой явились соседи. Когда 17 сентября 1931 г. Гитлер выходил 
из их мюнхенской квартиры, чтобы сесть в машину и направиться в Гамбург, Гели 
выкрикнула ему вдогонку:
 — Итак, ты не разрешаешь мне поехать в Вену?
 — Нет! — заорал ее ревнивый любовник и хлопнул дверцей автомобиля.
 На следующее утро Гели Раубаль была найдена мертвой в своей комнате. 
Официальное расследование установило причину смерти — самоубийство. В этой 
версии не сомневается никто из историков: дальнейшая совместная жизнь с 
Адольфом представлялась ей невозможной, и она предпочла смерть.
 Гитлер был потрясен случившимся. Его друзья неотлучно находились при нем, ибо 
опасались, что он может последовать примеру своей возлюбленной. Через неделю 
после похорон Гели в Вене Гитлер получил специальное разрешение австрийского 
правительства на въезд в страну. Всю ночь он прорыдал у ее могилы. В течение 
долгих месяцев ничто не могло его утешить.
 Гитлер всегда был склонен к аскетизму. Уже давно отказавшись от алкоголя и 
табака, теперь, после смерти Гели, он отказался и от мясной пищи, стал 
вегетарианцем.
 Люди, пользовавшиеся особым доверием фюрера, вспоминали, что Гели была 
единственной женщиной, которую он любил. Он всегда говорил о ней с удивительным 
почтением и нередко со слезами на глазах. Портрет Гели в его спальне на вилле в 
Оберзальцберге оставался там до самой смерти фюрера.
 Глубокая и нежная страсть Гитлера к юной Гели Раубаль, по-видимому, будет 
всегда относиться к числу неразгаданных мистерий. Он никогда больше всерьез не 
влюблялся. Мысли же о женитьбе, одновременно с горькими раздумьями о неизбежной 
гибели пришли к нему лишь в те дни, когда Берлин оказался в железном кольце 
наступающих русских армий.

 Приход к власти

 Великая депрессия, начавшаяся с краха на ньюйоркской бирже в 1929 г., 
предоставила Гитлеру шанс, на который он рассчитывал и который терпеливо ожидал 
в течение долгих лет.
 Экономическая жизнь Запада оказалась парализованной. Банки закрывались. Дела 
шли под откос. Торговля остановилась. Миллионы людей остались без работы. 
Повсюду царили хаос, отчаяние и голод. Такая ситуация наблюдалась во многих 
странах Запада, но, может быть, хуже всего пришлось Германии.
 Иоахим Фест пишет:

 «Дух безнадежности парил надо всем. Прокатилась беспрецедентная волна 
самоубийств. И, как всегда в подобные моменты истории, у людей пробудилась 
иррациональная страсть к полной переделке мира. Шарлатаны, астрологи, 
ясновидящие и всякие медиумы процветали вовсю. В период всеобщего бедствия они 
вызывали псевдорелигиозные чувства, придавали жизни утраченные смысл и значение.

 Обладая исключительной интуицией, Гитлер лучше других политических деятелей 
уловил подсознательные стремления масс.
 ...У его противников, несмотря на знание обстановки и достаточное красноречие, 
не хватало веры в будущее. Гитлер же, наоборот, оказался оптимистичным, 
напористым и необычайно уверенным».

 Первая реальная возможность для нацистов и их вождя возникла осенью 1930 г. 
Тогдашний канцлер Брюнинг назначил национальные выборы на 14 сентября 1930 г. 
Он нисколько не сомневался в победе «демократического большинства». Его надежды 
были сильно поколеблены Гитлером, организовавшим яростную пропагандистскую 
кампанию. Лидер нацистского движения указывал немецкому народу путь к свету. Он 
обещал порвать Версальский договор, восстановить экономику и дать каждому немцу 
работу. Гитлер, как всегда, не договаривал до конца. Некоторыми мыслями он 
предпочитал делиться лишь с особо доверенными лицами. Так, журналисту Рихарду 
Брейтингу «не для публикации» фюрер говорил:

 «Мне не нужна буржуазия; буржуазия нуждается во мне и моем движении. Я дал 
миру концепцию национал-социализма и я буду претворять ее в жизнь и, если 
понадобится, с помощью силы. В этом отношении я чувствую себя эмиссаром Судьбы..
. Я буду бить в барабан, пока Германия не пробудится... Буржуазия правит 
посредством интриг, но ей нечего делать в моем движении, потому что мы не 
принимаем ни евреев, ни их пособников в нашу партию.
 ...Основной принцип экономической программы моей партии — принцип власти. Я 
хочу власти, я хочу индивидуальности. Я хочу, чтобы каждый человек понимал, что 
общественное должно преобладать над частным. Государство должно сохранять 
контроль; каждый собственник должен чувствовать себя слугой государства; его 
обязанность не использовать свое имущество во вред государству или против 
интересов соотечественников.
 ...Естественно, мы положим конец политике профсоюзов в ее теперешней форме. 
Эта политика разрушает государство. Между 1925 и 1928 г. бюджет увеличился па 
18 миллиардов марок в результате профсоюзной политики относительно заработной 
платы, пенсий, пособий по безработице и т.п. Это бессмысленная трата денег, и 
ей нужно положить конец. Как вы сами понимаете, я не могу говорить об этом на 
публичных митингах. Есть также и другие темы, предназначенные не для всех».

 Миллионы отчаявшихся людей, влачивших жалкое нищенское существование, поверили 
ему. Если два года назад за нацистов проголосовало всего лишь 810 тысяч человек,
 то в 1930 г. — 6,5 миллионов. Если раньше они занимали только 12 мест в 
Рейхстаге, то теперь число их депутатов достигло 107. Буквально за одну ночь 
нацисты стали второй крупнейшей партией Германии.
 Этот потрясающий успех вдохновил Гитлера. Весной 1932 г. он решает выставить 
свою кандидатуру в президенты против фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, 
добивавшегося переизбрания. Гинденбург, командовавший германской армией в 
Первой мировой войне, считался национальным героем. Тем не менее, нацистский 
фюрер полагал, что сумеет одолеть его на выборах.
 Надо заметить, что Гитлер не имел законного права претендовать на пост 
президента, ибо, как уже упоминалось, у него не было германского гражданства. 
Но он с легкостью преодолел это формальное препятствие. 25 февраля 1932 г. 
министр внутренних дел крошечного немецкого государства Брюнсвик (член 
нацистской партии) назначил Гитлера атташе представительства Брюнсвика в 
Берлине. Вряд ли хоть один немец помнил, что у малюсенького государства имелось 
представительство в столице. Вся эта история выглядела откровенно комически. 
Однако, став атташе, Гитлер автоматически получал германское гражданство, а 
вместе с ним и право баллотироваться в президенты.
 Вопреки большим ожиданием нацистов Гитлеру не удалось победить Гинденбурга. 
Хотя, следует подчеркнуть, что число голосовавших за него выросло вдвое по 
сравнению с предыдущими выборами: 13,5 миллионов человек. Это составляло 37 
процентов от общего числа. Гинденбург был переизбран, получив 53 процента 
голосов. Десять процентов избирателей отдали предпочтение коммунистам.
 Большинство немцев все еше отказывалось признать Гитлера. В том же 1932 г. он 
дважды пытался добиться большинства на выборах в Рейхстаг. В первый раз нацисты 
собрали примерно 14 миллионов голосов и получили 230 депутатских мест. Но вот 
на вторых выборах они потеряли два миллиона избирателей и 34 кресла в Рейхстаге.

 После этой неудачи высказывалось мнение, что «волна нацизма отступает», что 
для Гитлера и его партии прошли лучшие времена. Многим казалось очевидным, что 
ему никогда не прийти к власти путем свободных выборов.
 Но ведь в политике существуют иные, подчас невидимые и малозаметные средства. 
Хитрый политик и тонкий психолог, Гитлер выработал новый план. Он решает 
добиваться поддержки «старых реакционеров» — прусской аристократии, офицерства 
и представителей крупной торговли. К концу 1932 г. с помощью интриг и махинаций 
эти реакционные круги фактически уже завладели контролем над республикой. В мае 
того года они убедили престарелого фельдмаршала снять Брюнинга с поста канцлера 
и назначить на его место Франца фон Папена. Последний — бывший армейский офицер 
и весьма недалекий человек, не пользовался авторитетом даже в собственной 
партии: Католический Центр. 1 декабря 1932 г. его заменил генерал армии Курт 
фон Шлейхер.
 Несмотря на их различия, Папен и Шлейхер имели одну общую цель: они 
намеревались покончить с германской республикой и восстановить монархию 
Гогенцоллернов. Если бы им удалось достигнуть этого, пришел бы конец 
гитлеровской мечте стать диктатором. У фюрера на этот счет не было никаких 
иллюзий. Поэтому он начинает заигрывать со «старыми идиотами». Одновременно ему 
приходится бороться с разладом в рядах собственной партии.
 После потери нацистами голосов на ноябрьских выборах Григор Штрассер, 
являвшийся в партии вторым человеком, пришел к выводу, что Гитлеру никогда не 
удастся собрать большинство голосов и стать канцлером. В декабре 1932 г. он 
убеждал Адольфа принять предложение Шлейхера занять пост вице-канцлера. Для 
Гитлера же была ненавистна уже сама эта идея: он никак не может быть вторым...
 7 декабря между ним и Штрассером вспыхнула ссора, грозившая разделить партию. 
Страсти накалились до предела. Геббельс присутствовал при их разговоре и в 
своем дневнике записал:

 «Несколько часов фюрер безостановочно ходит из угла в угол. Он огорчен. 
Наконец, он останавливается и говорит: „Если партия развалится на части, я 
положу конец всему этому выстрелом из пистолета“».

 Нацистская партия не развалилась, и Гитлер не застрелился. В критический 
момент Штрассер заявляет об отставке и... уезжает на отдых в Италию.
 Адольф Гитлер всегда умел пользоваться слабостью своих противников. Теперь он 
полностью подчиняет себе партию и проводит чистку сторонников Штрассера. Он 
вынуждает всех нацистов признать его абсолютный диктат.
 Укрепив свой авторитет в партийных рядах, Гитлер возобновляет поиски путей к 
достижению политической власти. Ради этого он готов заключить контракт с кем 
угодно, хоть с самим чертом. Таким чертом в данном случае оказывается Папен, 
стремившийся отомстить Шлейхеру, заменившему его на посту канцлера. Папен, как 
хорошо знал Гитлер, все еще оставался фаворитом Гинденбурга, который при 
отсутствии партийного большинства в Рейхстаге, назначал канцлером, кого хотел.
 4 января 1933 г. Гитлер и Папен тайно встретились и разработали детали 
соглашения. Они договорились сформировать правительство, в котором Гитлер будет 
канцлером, а Папен — вице-канцлером. В знак благодарности за помощь в получении 
высшего поста фюрер обещал назначить министров из людей, близких к Папену.
 После этого перед заговорщиками оставалось одно препятствие: суметь уговорить 
президента Гинденбурга одобрить их сделку. Интриганы приступили к обработке не 
только престарелого фельдмаршала, но и его сына — Оскара фон Гинденбурга. Они 
приложили также немалые усилия к тому, чтобы заполучить поддержку армейских 
генералов, прусской аристократии и ведущих представителей делового мира.
 30 января 1933 г. незадолго перед полуднем Гитлера срочно вызвали в канцелярию 
президента. В гостинице «Кайзерхоф», располагавшейся напротив, трое человек 
застыли у окна в мучительном ожидании. Это были Геринг, Геббельс и капитан Рем. 
Глава штурмовиков наводил бинокль на двери канцелярии. Он должен был определить 
по выражению лица Гитлера, как позже скажет Геббельс, «произошло ли чудо». 
 Через несколько минут после полудня в дверях появился Гитлер, сияющий от 
счастья. Его глаза, отметил Геббельс в своем дневнике, были «полны слез». Так, 
путем закулисной сделки с людьми, к которым он питал глубокое отвращение, и 
которые откровенно презирали его, считая выскочкой, бывший венский мечтатель 
стал канцлером Германской республики.

 Установление диктатуры

 В начале 1933 г. позиция нового канцлера казалась неустойчивой. Во-первых, он 
все еще в какой-то мере подчинялся Гинденбургу. Во-вторых, его могли сместить 
после следующих выборов в Рейхстаг. Принимая эти и некоторые другие детали во 
внимание, нацисты предприняли разнообразные меры для укрепления положения 
своего фюрера.
 В немалой степени им помог пожар Рейхстага 27 февраля 1933 г. Надо сказать, 
что до сих пор точно не установлено, кто несет ответственность за поджог 
германского парламента. Многие историки высказывают предположение, что он 
явился делом рук сторонников Гитлера. Как бы там ни было, разрушение Рейхстага 
содействовало нацистам в достижении их целей. Гитлеровские пропагандисты 
немедленно обвинили коммунистов в организации заговора и попытке переворота. 
Нацисты заявили, что располагают документальным подтверждением 
коммунистического вмешательства.
 Уже на другой день Гитлер объявил о переходе страны на особое положение, что 
фактически отменяло гарантии личных и социальных свобод. Геринг, как глава 
полиции Пруссии, поклялся перед тысячами штурмовиков, что покончит с красными. 
Немногим позже отыскали и подходящего человека: им оказался голландский 
коммунист, гомосексуалист и не очень нормальное существо по имени Маринус ван 
дер Люббе. Без излишних проволочек и серьезного разбирательства его обвинили в 
поджоге и поспешно казнили. Но был ли он в самом деле виновен? Действовал ли он 
один или кто-то стоял за ним, направлял его действия? До настоящего времени эти 
вопросы остаются неотвеченными.
 После пожара Рейхстага нацисты перестали маскироваться, стесняться в средствах 
и откровенно перешли к осуществлению своей программы. Профсоюзы были распущены, 
вместо них создан Рабочий фронт во главе с фанатичным поклонником Гитлера 
Робертом Леем. 10 мая студенты сжигали книги еврейских и коммунистических 
авторов, запрещенных новым режимом. В Пруссии Геринг основал гестапо и произвел 
чистку всех государственных чиновников. Представители нацистской партии 
захватили контроль над всеми административными учреждениями.
 За короткий период Гитлеру удалось сделать Германию нацистской сверху донизу. 
Стерев границы между исторически сложившимися германскими государствами, он 
впервые в истории объединил страну и привлек к себе миллионы восторженных и 
самоотверженных людей.
 Однако, несмотря на очевидные и впечатляющие достижения, ему было рано 
почивать на лаврах. В Германии существовали две мощные, противоборствующие 
силы: СА (штурмовики) и армия. Для СА нацистская революция протекала слишком 
медленно. Хотя у них были развязаны руки в отношении евреев, и Геринг, 
использовавшийся СА в качестве вспомогательных полицейских отрядов, разрешил им 
убивать врагов, штурмовики выражали заметное неудовольствие, ибо хотели 
значительно большего. Эрнст Рем и другие главари СА настаивали на второй 
революции, после которой уже вся власть должна была бы перейти в их руки. 
Руководители штурмовых отрядов вели себя поистине, как средневековые наем.ники, 
не получившие ожидаемой доли добычи, Рем и его окружение требовали, чтобы СА 
заменила армию и стала своего рода государством внутри государства. Они 
заявляли: «Серый утес должен быть затоплен коричневым потоком».
 Естественно и понятно, что армия видела в штурмовиках угрозу собственному 
привилегированному положению. У генералов и офицеров не было ни малейшего 
желания погружаться в коричневый поток Эрнста Рема. Они презирали штурмовиков и 
считали их низами общества, подонками. 
Когла жаждавшие революционных потрясений «коричневые ребята» устроили погромы и 
бесчинства по всей Германии, генералы дали понять Гитлеру, что если СА и дальше 
останется необузданной, президенту Гинденбургу придется объявить переход страны 
на военное положение.
 Перед Гитлером возникла серьезнейшая дилемма. Любая ошибка с его стороны могла 
привести к волнениям и даже к гражданской войне. Симпатии фюрера, разумеется, 
были на стороне старых товарищей, неоднократно демонстрировавших ему свою 
преданность. К тому же он знал, что генералы относятся с недоверием к нацизму, 
а его самого считают «капралом-выскочкой». Он также знал, что СА насчитывала 
три миллиона человек, в то время как армия — жалкие сто тысяч. Тем не менее, он 
не мог позволить себе роскошь быть сентиментальным и нереалистичным: армия 
обладала поддержкой Гинденбурга и уважением всего народа. Помимо того, Гитлер 
был достаточно опытным политиком и отлично понимал, что несмотря на теперешнюю 
малочисленность, армия — основа будущего Германии, а штурмовики — только 
огромная толпа уличных горлопанов и хулиганов. Их непрекращающиеся требования 
социальной революции вызывали раздражение и беспокойство, а шумное и нахальное 
поведение коричневых молодцов отрицательно сказывалось на репутации нацистского 
правительства как дома, так и за рубежом. Вдобавок ко всему, укрепившийся 
авторитет Рема пришелся не по вкусу Гиммлеру и Герингу, и они стремились к 
смещению сильного соперника.
 После нескольких месяцев нелегкого раздумья Гитлер, наконец, принял решение, 
поражающее, с одной стороны, своей исключительной правильностью, а с другой — 
потрясающим вероломством. Он соглашался на требования генералов при условии, 
что армия гарантирует ему полную поддержку. Получив соответствующие заверения, 
фюрер отдал приказ гиммлеровским эсэсовцам покончить с СА. 30 июня 1934 г. СС 
осуществила знаменитую Ночь длинных ножей. Все лидеры штурмовиков, включая и 
самого Рема, были безжалостно убиты. После этой операции чернорубашечные, 
эсэсовские соединения стали автономной, привилегированной организацией, стоящей 
выше партии.
 Но больше всего от проведенной чистки выиграл, конечно, сам Адольф Гитлер. 
Когда президент Гинденбург умер в августе 1934 г., генералы принудили каждого 
офицера дать клятву полного повиновения «фюреру Германского Рейха и наро