р, что не может не поражать в столь незавидной ситуации, продолжал 
хранить безграничную веру в свою миссию. Его глубокая внутренняя уверенность 
была подтверждена друзьями и последователями, а также гороскопом, начертанным 
астрологом по имени фрау Элсбет Эбертин, которая писала: «Звезды показывают, 
что к этому человеку следует относиться чрезвычайно серьезно; ему предназначено 
быть лидером в грядущих сражениях. ...Он пожертвует собой ради германского 
народа и встретит любые невзгоды с мужеством и храбростью».
 Вопреки общему рациональному мнению, Гитлер чувствовал, что фиаско в Мюнхене 
не являлось концом ни ему самому, ни нанионал-социализму. Дальнейшие события 
показали, что он был прав.
 Искуснейшим образом Гитлер использовал собственный процесс в пропагандистских 
целях. Он с презрением отвергал аргументы обвинителей и утверждал 
патриотическую сущность своего призвания: «Не нужно принуждать человека, 
призванного стать диктатором. Он сам жаждет этого. Никто не подталкивает его, 
он сам движется вперед. В этом нет ничего нескромного... Тот, кто чувствует, 
что призван править, не имеет права говорить: „Если вы выберете меня...“ Нет! 
Это его долг выступить вперед».
 К тому времени, когда судьи готовы были объявить обвинительный приговор,
 Гитлер психологически овладел всеми присутствующими в зале суда. В своем 
последнем слове он заявил: «Не вам, господа, судить нас. Приговор вынесет 
вечный суд истории. То, что вы скажете, я знаю... Вы можете объявить нас 
виновными тысячу раз, но богиня вечного суда истории посмеется и разорвет на 
клочки приговор этого суда, ибо она оправдает нас».

 Гаусхофер, святая книга и новое начало

 В глазах миллионов немцев, ненавидевших республику, Гитлер был героем и 
патриотом. В зале суда никто не мог тягаться с ним в красноречии и находчивости.
 Он выглядел победителем, и о нем кричали заголовки газет во всем мире. Так ему 
впервые удалось заявить о себе как о личности во всегерманском масштабе.
 1 апреля 1924 г. суд приговорил его к пяти годам заключения в крепости 
Ландсберг. С самого начала было ясно, что он не будет отсиживать весь срок. И 
действительно: уже после девяти месяцев пребывания в довольно комфортабельных 
условиях (с ним обращались, скорее, как с почетным гостем, а не как с 
заключенным) Адольф Гитлер вышел на свободу.
 Нужно заметить, что время, проведенное им в заключении, было использовано 
наилучшим образом. Там, в Ландсберге, он начал диктовать Гессу свою «Моя 
борьба», ставшую святой книгой нацизма. В этой книге сильно заметно влияние 
профессора Карла Гаусхофера, посещавшего Гитлера в тюрьме по просьбе Гесса.
 Историк Иоахим Фест отмечает:

 «Посредничество между Гаусхофером и Гитлером являлось главным личным вкладом 
Рудольфа Гесса в зарождение и очертание идей нацизма».

 Если Дитрих Эккарт во многом помог Гитлеру овладеть искусством пропаганды, то 
Гаусхофер расширил его видение и научил геополитике. Подлинным наваждением для 
профессора была идея жизненного пространства. Глубоко убежденный в 
превосходстве северных народов и в тлетворном воздействии евреев на ход мировой 
истории, Гаусхофер полагал, что арийская раса ведет свое происхождение из 
Центральной Азии, и потому настаивал на необходимости захвата ее территории. В 
«Моей борьбе» постоянно встречается упоминание о важности жизненного 
пространства, а в 14-й главе дискутируется проблема безопасности жизненной зоны 
и роль географии в военной стратегии — прямое отражение тюремных бесед с 
Гаусхофером.
 Думается, что стоит обратить внимание и на то, что многие историки 
предпочитают не замечать: мюнхенский профессор немало повлиял на Гитлера и в 
духовном отношении. Гаусхофер не любил об этом распространяться, но еще до 
Первой мировой войны он отдал большую дань оккультизму: прошел выучку у 
Гурджиева, у тибетских лам и у адептов японского тайного общества Зеленого 
Дракона. Подобно Гитлеру, Гаусхофер никогда не говорил о своих эзотерических 
интересах, ибо отлично знал, что такого рода разговоры вызывают у непосвященных 
лишь полупрезрительную усмешку. Он же предпочитал, чтобы в нем видели только 
трезвого, рационально мыслящего ученого.
 По мнению писателя Джеральда Шустера, Гаусхофер ознакомил Гитлера с восточным 
учением о чакрах — энергетических центрах, расположенных в семи центрах 
человеческого тела. У большинства людей эти центры пребывают в дремлющем 
состоянии, но их можно развить с помощью определенных упражнений, и перед теми, 
кому это удается, открываются необычайные возможности: в их распоряжении 
оказываются сверхчеловеческие силы и магическое видение, называемое третьим 
глазом, или иногда глазом Циклопа.
 Есть ли малейшее свидетельство того, что Гитлер знал о такого рода вещах? Мало 
что понимавший в оккультных делах Герман Раушнинг вспоминал: 

 «Гитлер всегда говорил о каком-то глазе Циклопа. Он был зачарован этими идеями 
и любил погружаться в них».

 Весьма возможно, что Гаусхофер поощрял также и веру Гитлера в неизбежность 
появления Сверхчеловека, ибо он сам далеко не случайно посетит Тибет, который 
Блаватская и Гурджиев считали родиной Неизвестных Сверхлюдей.
 Как бы там ни было, под влиянием Гаусхофера или без него, но за время 
заключения у Гитлера еще больше возросла вера в самого себя, вера в то, что 
Всевышний избрал его для определенной миссии. Убежденный в этом, он считает 
необходимым изложить свои взгляды.
 Гитлер хотел назвать свою книгу «Четыре с половиной года борьбы против лжи, 
глупости и трусости», но Макс Аман, заведовавший издат