Маленкова позвонили жене Огольцова, сказали,
 что с ее мужем все будет хорошо.
 Раиса Сергеевна написала ему письмо:
 «Дорогой Георгий Максимилианович!
 Звонок от Вас влил струю жизни, озарил нас ярким лучом надежды на близкую 
радостную встречу с мужем и отцом. Мы ждем его каждый день, каждый час, каждую 
минуту. Мы ждем его потому, что мы, как в себе, уверены в невиновности 
Огольцова…
 Когда Огольцов, не работая почти месяц, находился дома, он ходил в 
министерство писать объяснения, которые от него требовал Берия. Заметно 
нервничая, он называл кощунством то, что от него требовали. Разговаривая по 
телефону с т. Игнатьевым, он говорил, что от него требуют объяснения по делу, 
которому в свое время т. Сталин дал очень высокую оценку…»
 Огольцова освободили, но лишили ордена, полученного за убийство Михоэлса, — 
операции, которой «Сталин дал очень высокую оценку». На следующий год уволили в 
запас. В 1959 году постановлением правительства он был лишен генеральского 
звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в 
связи с этим высокого звания генерала».
 Заместителями Огольцова в Главном разведуправлении МГБ стали генерал-майор 
Евгений Петрович Питовранов, он же начальник первого Управления (внешняя 
разведка) и генерал-лейтенант Василий Степанович Рясной, он же — начальник 
второго Управления (внутренняя контрразведка).
 Евгений Петрович Питовранов рассказывал в газетном интервью, как в 1938 году 
его, секретаря парторганизации Московского института инженеров транспорта, 
попросили назвать четырех надежных человек для службы в НКВД. Через несколько 
дней всех пригласили на Лубянку. Заседание вел первый заместитель наркома Берия.
 Ежов, чьи дни в НКВД были сочтены, сидел молча. Берии понравились все четверо, 
которых назвал Питовранов. И его самого тоже взяли в наркомат, хотя он еще 
учился и ему предстояло защищать диплом.
 — Ничего, — махнул рукой Лаврентий Павлович, — здесь университеты пройдешь.
 Питовранов в годы войны уже был начальником управления НКВД-НКГБ Горьковской, 
Кировской, Куйбышевской областей. После войны — наркомом госбезопасности 
Узбекистана. В 1946 году его перевели в Москву и назначили начальником второго 
(контрразведывательного) Управления Министерства госбезопасности. В тридцать 
пять лет Питовранов вырос до заместителя министра. 3 декабря 1950 года было 
принято постановление политбюро о больших кадровых перестановках в МГБ:
 «Учитывая, что объем работы Министерства государственной безопасности 
значительно увеличился, в связи с передачей из МВД СССР пограничных и 
внутренних войск, милиции, созданием новых оперативных управлений, а также для 
того, чтобы коллегиально рассматривать наиболее важные вопросы чекистской 
работы, Политбюро ЦК ВКП/б/ постановляет:
 1. Увеличить количество заместителей министра государственной безопасности 
СССР до семи человек.
 2. Утвердить заместителями министра государственной безопасности СССР: тов. 
Питовранова Е.П., освободив его от должности начальника 2-го Главного 
Управления МГБ СССР…»
 После отстранения Абакумова генерал Питовранов получил выговор от политбюро за 
то, что «не проявил необходимой партийности и не сигнализировал ЦК ВКП/б/ о 
неблагополучии в работе МГБ». А вскоре он и сам был арестован.
 29 октября 1951 года в четыре часа утра Питовранову позвонил только что 
назначенный первым заместителем министра госбезопасности генерал-полковник 
Сергей Арсеньевич Гоглидзе. По его тону Питовранов все понял.
 Его держали в Лефортово, он был заключенным «номер три». Но ему повезло. Он 
успел понравиться Сталину.
 Уже после ареста Абакумова в МГБ позвонил сталинский помощник Поскребышев — у 
Сталина был срочный вопрос, и никого, кроме Питовранова, на месте не оказалось. 
Он поехал к Сталину, который уже собирался на отдых в Цхалтубо. Вождь стал 
подробно расспрашивать Питовранова о системе работы разведки и контрразведки.
 Его особенно интересовала система вербовки агентуры. Спросил, сколько всего 
агентов. Услышав ответ, удивился, зачем так много? Сказал, что в свое время у 
большевиков был только агент среди меньшевиков, но такой, что они знали все!
 Питовранов провел у Сталина больше часа. Вернулся на Лубянку поздно ночью. Ему 
сказали, что пока он ехал, вновь позвонил Поскребышев: утром, без четверти 
двенадцать, Питовранов должен быть на Курском вокзале, чтобы проводить товарища 
Сталина. Питовранов приехал.
 Платформа была совершенно пуста. У поезда стоял министр путей сообщения Борис 
Павлович Бещев. Потом появились две машины. В одной — охрана во главе с 
Власиком, во второй — Сталин. Он неспешной походкой подошел к вагону. 
Питовранов и Бещев пожелали ему счастливого пути, и поезд тронулся.
 Помня об этой беседе, Питовранов написал Сталину письмо не с просьбой его 
помиловать, а с перечнем предложений о реорганизации разведки и контрразведки, 
понимая, что о таком письме вождю обязательно доложат. Так и получилось.
 Сталин сказал новому министру госбезопасности Семену Денисовичу Игнатьеву:
 — Я думаю, что Питовранов человек толковый. Не зря ли он сидит? Давайте через 
какое-нибудь время его выпустим, сменим ему фамилию и вновь возьмем на работу в 
органы госбезопасности.
 После этого, рассказывал Питовранов журналистам, отношение к нему в тюрьме 
изменилось. Ему стали давать книги и подселили сокамерника — Льва Романовича 
Шейнина, писателя и бывшего начальника следственного отдела союзной прокуратуры.
 Питовранов по профессиональной привычке представился ему инженером, который 
работал в Восточной Германии и потерял важ