полковник Александр Семенович Феклисов, который со временем возглавил 1-й 
(американский) отдел Первого главного управления КГБ.
 «Школа размещалась в лесу в добротном деревянном двухэтажном доме, — вспоминал 
Феклисов, — ее территория была огорожена забором. На верхнем этаже 
располагались пять спальных комнат, душевая, зал для отдыха и игр, а на 
нижнем — два учебных класса и столовая. Спальные комнаты были большие, в них 
находились два стола для занятий, две роскошные кровати с хорошими теплыми 
одеялами и два шкафа для одежды. Перед кроватями — коврики».
 Каждому курсанту выдали пальто, костюм, шляпу, ботинки. В школе училось всего 
десять человек, это были выпускники технических вузов, направленные в НКВД. 
Учились год — иностранный язык, страноведение, спецдисциплины и, конечно, 
история ВКП/б/. В одной группе готовили радистов для заграничных резидентур, 
другую группу учили добывать и самим изготавливать необходимые нелегальному 
разведчику документы — паспорта, метрические свидетельства, дипломы…
 Школа будущих разведчиков не раз меняла название.
 В 1943 году она стала называться Разведывательной школой Первого управления 
Наркомата госбезопасности.
 В сентябре 1948 года приказом по Комитету информации при Совете министров ее 
переименовали в Высшую разведывательную школу. Кандидатуры слушателей школы 
утверждались в ЦК, «учиться на разведчика» отправляли работников партийного и 
советского аппарата.
 В служебной переписке ее в конспиративных целях называли 101-й школой. Она 
находилась на двадцать пятом километре Горьковского шоссе, поэтому слушатели 
говорили: «двадцать пятый километр» или «лес». Под школу действительно отрезали 
большой массив леса, окруженный высоким забором. Там находились учебные 
аудитории, общежитие и спортивные сооружения.
 Наибольший интерес вызывали специальные дисциплины, то есть изучение 
разведывательного искусства, и практические занятия — организация встречи с 
агентом, закладка тайников, уход от наружного наблюдения. Тем, кто хорошо знал 
иностранные языки, учиться было легко. Остальным приходилось налегать на язык.
 Генерал Олег Данилович Калугин, принятый в 101-ю школу в 1956 году, вспоминал 
ее с большим удовольствием:
 «Деревянные, аккуратно покрашенные двухэтажные дома, асфальтированные дорожки, 
ухоженные тропы, мерно качающиеся над головой верхушки елей и сосен, насыщенный 
запахом смолы прозрачный воздух — все это действует благотворно, вызывает 
чувство безмятежного покоя.
 В помещениях чисто и уютно, комнаты на двоих с маленькими ковриками и 
настенными светильниками. Аудитории просторны и солнечны. Прекрасная библиотека 
с подшивками иностранных газет на разных языках.
 В просторном зале с пальмами официантки в белых передниках подают нам меню с 
богатым выбором блюд…»
 Один из вполне удачливых разведчиков, вспоминая годы учебы в разведшколе, 
говорил мне:
 — Самое сильное впечатление на меня произвела возможность читать служебные 
вестники ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, сразу 
создавало впечатление принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины 
были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен 
был знать, как против тебя будут работать там. Умение вести себя, навыки 
получения информации. Нас учили исходить из того, что любой человек, с которым 
ты общаешься — даже если он не оформлен как агент, является источником важных 
сведений. А если от него невозможно ничего узнать, то и не стоит терять на него 
время…
 В ноябре 1968 года школу переименовали в Краснознаменный институт КГБ СССР с 
правами высшего учебного заведения. Желающих учиться в институте было хоть 
отбавляй.
 — Придя в КГБ, — рассказывал Андропов известному дипломату Валентину 
Михайловичу Фалину, — я установил порядок, что в учебные заведения комитета 
принимаются юноши и девушки только с девятнадцатилетнего возраста. Помогло. 
Ведь отбоя не было от звонков пап и мам. У всех чада — прирожденные чекисты, и 
после средней школы, семнадцати-восемнадцати лет от роду, их пристраивали к нам 
в систему…
 Со временем Краснознаменный институт получил имя Ю.В. Андропова. В октябре 
1994 года институт, как это было модно в те годы, переименовали в Академию 
внешней разведки…
 В 1940 году в 5-м отделе ГУГБ НКВД под руководством старшего майора Павла 
Фитина работали шестьсот девяносто пять человек.
 1-е отделение занималось Германией, Венгрией, Данией;
 2-е — Польшей;
 3-е — Францией, Бельгией, Швейцарией, Голландией;
 4-е — Англией;
 5-е — Италией;
 6-е — Испанией;
 7-е — Румынией, Болгарией, Югославией, Грецией;
 8-е — Финляндией, Швецией, Норвегией, Шпицбергеном;
 9-е — Латвией, Эстонией, Литвой;
 10-е — США, Канадой, Южной Америкой, Мексикой;
 11-е — Японией, Маньчжурией;
 12-е — Китаем, Синьцзянем;
 13-е — Монголией, Тувой;
 14-е — Турцией, Ираном, Афганистаном;
 15-е отделение отвечало за научно-техническую разведку;
 16-е — снабжало разведчиков оперативной техникой, тогда еще достаточно 
примитивной;
 17-е — занималось визами.
 Разведка располагала сорока резидентурами за границей. Самые крупные 
находились в Соединенных Штатах — восемнадцать человек, в Финляндии — 
семнадцать, в Германии — трина