— Ворошилов сидел молча, не глядя в 
мою сторону и не перебивая меня. А когда я завершил отчет, то он после 
некоторой паузы задал мне лишь один вопрос: «Ну, скажи честно, а с японкой ты 
все-таки хоть раз переспал?» Я бодро ответил: «Нет, товарищ нарком обороны!» — 
«Ну, и дурак, — ласково резюмировал Климент Ефремович. — Можешь идти».
 Артузов привел с собой группу доверенных людей из иностранного отдела ГУГБ 
НКВД и расставил их на ключевых постах. Военных разведчиков пришествие варягов, 
ясное дело, раздражало. Артузов изменил структуру военной разведки, разделив ее 
на два основных отдела: 1-й (западный) и 2-й (восточный). Он совершил большую 
ошибку — расформировал аналитический отдел, не видя в нем особой нужды.
 Помимо рутинной разведывательной работы, Урицкий с Артузовым много занимались 
Испанией, где шла война, и Китаем, на который напали японцы.
 Сталин старался помешать тому, чтобы Китай перешел под управление японцев. Но 
он и не желал укрепления китайского правительства. Он одновременно помогал 
центральному правительству Чан Кайши в борьбе против японцев, и он же поставлял 
оружие коммунистической армии Мао Цзэдуна, чтобы она сражалась против Чан Кайши.
 Правда, все делалось скрытно, с соблюдением конспирации. Оружие военная 
разведка передавала китайским коммунистам через третьи руки, чтобы у 
правительства Чан Кайши не было формального повода для протеста.
 В военной разведке Артузов проработал всего год с небольшим. Когда Генрих 
Ягода потерял пост наркома внутренних дел и начали убирать его людей, 
закачалось кресло и под Артузовым. Меньше всего Артур Христианович мог 
считаться «человеком Ягоды», но ко всем чекистам, присланным в Разведупр, 
теперь относились с подозрением.
 Артузов пробовал объясниться с собственным начальником. 20 декабря 1937 года 
написал Семену Урицкому личное письмо:
 «Прихожу к заключению, что Вы начинаете менять свое прежнее безупречное, 
глубоко партийное отношение к группе товарищей-чекистов, пришедших со мной. Не 
по моему ходатайству меня направили в Разведупр. Вы это знаете…»
 Артузов жаловался на предубежденность Урицкого к бывшим чекистам, на то, что 
он дает указания отделам через голову своего первого заместителя, демонстрируя 
нежелание работать с теми, кто пришел из иностранного отдела ГУГБ НКВД.
 Вместо ответа Урицкий 11 января 1937 года вызвал Артузова и сказал, что нарком 
обороны распорядился заменить его более молодым и выносливым работником.
 По поводу выносливости обиженный Артузов писал Сталину:
 «Я действительно уезжал в три часа ночи с работы, а Урицкий еще оставался на 
работе…»
 Но судьба Артузова была решена не потому, что он покидал свой кабинет раньше 
двужильного начальника. Сталин остался недоволен работой военной разведки в 
Польше, которую по-прежнему считал главным противником.
 Артузова освободили от должности и вернули в аппарат НКВД. Зачислили на 
унизительно маленькую должность научного сотрудника 8-го 
(учетно-регистраци-онного) отдела Главного Управления государственной 
безопасности НКВД (на правах помощника начальника отдела). Не зная, чем его 
занять, поручили писать книгу об истории органов госбезопасности к 
двадцатилетию ВЧК-ОГПУ-НКВД.
 Артузов написал длинное письмо Сталину, перечисляя свои заслуги и подчеркивая 
разногласия с уже снятым Ягодой. Ответа не получил.
 18 марта Артузов выступил на активе руководящего состава НКВД. Его обвинили в 
том, что он проглядел польских агентов внутри иностранного отдела. Артузов взял 
слово, оправдывался, рассказал, как на товарищеском ужине в Кремле Сталин пил 
за здоровье каждого из приглашенных. Когда дошел до Артузова, спросил:
 — Как поживают ваши источники или, как вы их там называете, не дезинформируют 
ли они нас?
 Вождь считал, что Артузов вместе со своими людьми сознательно снабжает 
политбюро дезинформацией.
 Последнее, что сделал в НКВД Артур Христианович, — отправил письмо новому 
наркому внутренних дел Николаю Ивановичу Ежову, в котором сообщил, что в 
архивах внешней разведки находятся донесения закордонных агентов, сообщавших об 
антисоветской деятельности маршала Михаила Николаевича Тухачевского и о 
существовании в Красной армии троцкистской организации.
 Что можно сказать об этом поступке Артузова? Он в свое время руководил 
операцией «Трест», и это его подчиненные позаботились о распространении на 
Западе сведений о том, что Тухачевский будто бы настроен антисоветски.
 Агенты ИНО ОГПУ установили связи с лидерами военной эмиграции, с эстонской и 
польской разведками, обещая им информацию о состоянии Красной армии. Они 
утверждали, что в состав подпольной организации входит немалое число военных, 
которые готовятся к государственному перевороту.
 Для того чтобы представить мнимую подпольную организацию авторитетной и 
могущественной, руководители иностранного отдела ОГПУ приняли решение сообщить 
через свою агентуру, что Тухачевский привлечен к «Тресту» и полностью на 
стороне заговорщиков.
 Распространением сведений о принадлежности Тухачевского к заговору занимался 
Владимир Андреевич Стырне. Он с 1923 года работал в контрразведывательном 
отделе ОГПУ, ведал «Трестом» и был крайне заинтересован в том, чтобы операция 
получила как можно большие масштабы.
 Мнимое участие в подпольной организации такой фигуры, как Тухачевский, 
повышало ее привлекательность для белой эмиграции и иностранных разведок.
 В 1931 году, после чистки Особого отдела ОГПУ, Стырне отправили сначала на 
Урал, потом перевели в Иваново. Два года комиссар госбезопасности 3-го ранга 
Стырне возглавлял управление НКВД по Ивановской области. В октябре 1937 года 
его арестовали и меньше чем через меся