народных мстителей сказывалось во взрывах 
и акциях саботажа, которые приводили к жертвам среди немцев. Впоследствии я 
узнал, что костяк партизанского движения у нас составляли совсем еще юные 
комсомольцы, которые создали ряд подпольных групп, сами определили свои 
политические и военные цели и вступили в борьбу с фашистскими оккупантами.
    Значение действий молодых партизан состояло не только в нанесении 
конкретного ущерба врагу, но и в самом факте объявления ему войны, беспощадной 
борьбы за свободу и идеалы. Это было жизненно важно как для них самих, и для 
всех, кто оказался в оккупации.
15
    Большинство юных защитников Таганрога погибло в схватках с немцами или было 
расстреляно.
    Для меня до сих пор нет произведения, сильнее передающего накал народной 
войны с гитлеровскими захватчиками, чем вышедший после войны роман Александра 
Фадеева «Молодая гвардия». Он основывался на подлинных фактах подпольного 
движения в шахтерском городке Краснодоне. Советская молодежь после войны 
сверяла свою жизнь с подвигами молодогвардейцев, задаваясь вопросом: «А я смог 
бы так?» Фадеев, как известно, получил Сталинскую премию, но в начале 50-х 
годов его роман резко критиковали за недооценку роли коммунистической партии в 
организации партизанского движения. И напрасно, ведь в книге прежде всего 
раскрывались чистота и сила юношеского порыва в тяжелую для Родины годину, 
когда подлинным патриотам не требовались приказы или подсказки. Параллели между 
борьбой молодогвардейцев против фашизма и действиями таганрогских комсомольцев 
были настолько ощутимыми, их самоотверженность столь искренней, что я всю жизнь 
испытываю чувство глубокой гордости и признательности моим соотечественникам, 
павшим во время Великой Отечественной войны.
    В начале 1943 года, когда мне было 12 лет, я стал задаваться вопросом: а 
что я мог бы сделать полезного на оккупированной врагом территории? Решил 
начать с листовки, которую изготовил и повесил в нескольких сотнях метров от 
дома. Обращение было простым: «Смерть немецким оккупантам! Все — на борьбу с 
гитлеровским фашизмом!» В последующие дни я крутился у дома, где была наклеена 
листовка, чтобы посмотреть, сколько она провисит, кто ее читает. Мать 
«вычислила» меня и задала трепку, поскольку детский почерк легко мог меня 
выдать. Но я потихоньку продолжал заниматься тем же, вывешивая свои листовки 
подальше. Этот маленький вклад в антифашистскую борьбу был очень важен для меня,
 он стал моим первым осознанным политическим действием.
    С информацией в Таганроге во время оккупации было очень плохо. 
Радиоприемники немцы конфисковали, советские газеты, естественно, не 
продавались. Единственный способ узнать новости в таких условиях — это 
«беспроволочный телефон», то есть разговоры и слухи. Впрочем, имелся еще один 
источник. В городе издавалась профашистская газета на русском языке. Она 
вывешивалась в центре, и я бегал туда, чтобы прочитать ее. Многие горожане 
принципиально даже не смотрели на нее, но я решил с ее помощью узнать о 
положении на фронте, применив свои аналитические способности. Разумеется, вся 
газета пестрела сообщениями о невероятных успехах «победоносного вермахта»: 
огромное количество немецких танков задействовано в битве под Курском; внешняя 
линия обороны русских прорвана; немецкие танки прошли на 3 километра в глубь 
расположения противника.
16
    Так, думаю, если немецкие танки, которые способны преодолевать 50-60 
километров в сутки, углубились на 3 километра, значит, ветер явно дул им не в 
спину. Наоборот, встречный ветер, видимо, был сродни урагану. Надо отбросить 
всю шелуху и сосредоточиться на информации об этих 3 километрах. Чуть позже, 
когда я прочитал в одном из номеров, что доблестные немецкие войска героически 
отражают советские атаки, стало ясно: фашисты увязли под Курском.
    Текст был дешифрован!
    Освобождение Таганрога произошло так же быстро, как и его захват. Немцы в 
панике бежали. 30 августа 1943 г. Красная Армия вступила в центр города. Мне 
недавно исполнилось 13 лет. Едва заслышав о вступлении наших в город, мчусь со 
всех ног босиком на Вокзальную площадь. Там уже собрался стихийный митинг: 
человек 500-600 окружили танк Т-34, на котором стоит генерал и говорит о том, 
что предстоит сделать в первую очередь для возвращения городу нормальной жизни: 
восстановить разрушенные объекты жизнеобеспечения, наладить снабжение 
продуктами питания, дать людям работу.
    После освобождения продукты мы по-прежнему получали по карточкам, но 
заводским рабочим стали выдавать 800 грамм хлеба в день, госслужащим — 500, а 
иждивенцам — 300 грамм. Колоссальная разница по сравнению с тем, что люди 
получали в оккупации! Я вновь вспомнил вкус растительного масла. Открылись 
учебные заведения, и я пошел учиться в четвертый класс школы железнодорожников. 
Занятия проходили не в школьном здании, которое было приспособлено под военный 
госпиталь. Впрочем, там для школьников нашлось занятие. Во-первых, мы пытались 
как-то развлекать раненых. Они лежали вповалку в помещениях, пропитанных 
запахами крови, гниющих бинтов и лекарств. Кто без руки или без ноги, кто 
парализован. Одни могли разговаривать, другие — нет. Преимущественно 
крестьянские дети из разных советских республик, представители различных 
народов. Одни умирали, другие продолжали в невыносимых муках бороться за жизнь. 
Казалось, человеческая боль пронизывает классные комнаты. Она передавалась и 
нам, двенадцати-тринадцатилетним, впервые познавшим, что такое человеческие 
страдания.
    Мы читали больным стихи, чтобы отвлечь их хоть на минуту от горьких мыслей 
о своей судьбе, пели хорошие песни, которых много появилось в годы войны, 
девчонки танцевали. Но, пожалуй, самым главным были письма. Многие из солдат