жно смело утверждать, что в 
литературе исландцы оставили свой весомый и неповторимый след. И не столько 
выдающимися и потому единичными именами типа X. Лакснесса, а сколько своим 
массовым участием в ней.
      Дело в том, что почти каждый исландец — в душе либо поэт, либо прозаик. 
При этом он не стремится заниматься этим профессионально, чтобы зарабатывать 
литературным трудом себе на жизнь. Исландец сочиняет сагу, балладу или риму 
(поэму) просто для выражения своих чувств. Вместо литературных салонов и клубов 
он пользуется любой сходкой — крестинами, свадьбой, собранием фермеров или 
рыбаков, для того чтобы выразить свою потребность в самовыражении на людях и 
заявить о своем мастерстве. Во всяком случае, так было до недавнего прошлого, 
до наступления так называемой массовой культуры, которая, к сожалению, 
коснулась и этого провинциального уголка Европы. У исландцев было принято 
устраивать специальные поэтические состязания — нечто похожее на описанное И.С. 
Тургеневым в рассказе «Певцы». Иногда такой литераторсамоучка должен был 
совершить длинный путь чуть ли не через всю страну, чтобы «сразиться» с 
какимнибудь признанным скальдом10, мастером баллады.
      Формы и размеры исландского стиха настолько разнообразны и сложны, что 
они требуют особого исследования. Взять, к примеру, хотя бы стих сльехтюбенде — 
хореическое четверостишие с аллитерацией пятого и седьмого слога первой и 
третьей строки с первым слогом соответственно второй и четвертой! (Уфф!) 
Лауреат Нобелевской премии X. Лакснесс обратил на себя внимание публики уже в 
шестнадцатилетнем возрасте, когда он написал свой первый роман.
      Если исландец не сочиняет, то все равно является большим ценителем и 
знатоком поэзии. Душа всех северных народов скрыта в исландских сагах, 
утверждают сами исландцы.
      Двести тысяч исландцев — это население одного такого города, как Елец или 
Таганрог, поэтому не мудрено, что они почти все знают друг друга. Для этого не 
обязательно быть знакомыми и встречаться хотя бы время от времени. Информация о 
людях содержится в самой фамилии исландца или исландки, а вернее — в их 
отчестве, ибо их фамилии, как и в России, в большинстве своем и по форме, и по 
происхождению являются отчествами. Если фамилия женщины — Гудмундсдоттир, что 
означает буквально «дочь Гудмунда», а мужчины — Гудбъяртурссон, то есть сын 
некого Гудбъяртура, то исландцу достаточно вспомнить о роде Гудмунда или 
Гудбъяртура, чтобы однозначно определить, с кем он имеет дело. Раньше фамилии 
вообще не были в ходу в Исландии, многих просто называли «Гудни из Редсмири», 
«Тоурир из Гилтейги» или «Эйнар из Ундирхлида», прибавляя к имени название 
хутора, фермы или местности.
      В раннем Средневековье Исландия была относительно процветающей страной, 
однако позднее страну постигло большое несчастье. Последствия прошедшей по всей 
Европе, в том числе и по Исландии, эпидемии чумы для исландцев были просто 
катастрофичны. От страшной болезни вымерло более двух третей населения. Людские 
ресурсы были настолько подорваны, что страна не смогла оправиться от этого 
удара до сегодняшнего дня. Впрочем, эпидемии голода и заразных болезней 
наступали с такой же регулярностью, с которой происходили землетрясения и 
извержения вулканов. А трясет в Исландии и извергаются вулканы так же часто, 
как в какойнибудь Японии или на Курилах.
      Исландия обрела самостоятельность только в 1944 году. В 1918 году была 
провозглашена ее независимость, но она существовала только на бумаге. Исландия 
продолжала быть связанной унией с Данией еще двадцать шесть лет, прежде чем ее 
вековая зависимость от датчан была наконецто полностью ликвидирована11. 
Исландия, вероятно, единственная страна в мире, которая не имеет армии (около 
ста полицейских обеспечивают внутренний порядок на всем острове), и, занимая 
важное стратегическое положение, привлекла к себе внимание НАТО. Английская, а 
потом американская военновоздушная база в Кефлавике в 1949 году вошла в 
инфраструктуру НАТО, и никогда и ни с кем не воевавшие исландцы очутились под 
эфемерным зонтиком безопасности этого военного блока. Взамен НАТО обещала 
защищать остров от любого агрессора.
      Значение важности этого фактора трудно переоценить. 
      А в XIII веке на остров пришли хозяйничать материковые норвежцы — в 1262 
году король Хокон IV Старый присоединил Исландию к Норвегии, а когда датская 
экономическая, военная и политическая экспансия позволила подмять под себя 
Норвегию, то заодно и Исландия стала датской колонией. «Серый Гусь» — 
исландский свод законов, выработанный еще до принятия христианства, — перестал 
существовать. (Вообще маленькая Дания оказалась на редкость жадной и 
прожорливой: кроме Исландии и Норвегии, в разное историческое время она 
«заглотнула» практически всю Скандинавию. Гренландия, в десятки раз 
превосходящая свою метрополию по территории, и Фарерские острова с населением 
около 70 тысяч человек, до сих пор входят в состав Датского королевства на 
правах автономии.)
      Самым тяжелым в этом плане испытанием для исландского народа были XVII и 
XVIII века, когда гнет датчан был особенно невыносим и на карту было поставлено 
само существование исландцев как нации. Датчане ввели монополию на торговлю с 
Исландией, изза которой цены на вывозимые товары были низкими, а на ввозимые — 
непомерно высокие. Впрочем, для истощенной многочисленными войнами Дании и это 
не помогало. Исландия всетаки оказалась большой обузой для королевской казны, 
и король Фредрик IV всерьез взвешивал возможность продать Исландию немецким 
купцам.
      Как для крыловской мыши не было зверя сильнее кошки, так и для исландцев 
восприятие вселенной ограничилось вездесущей Данией. Исландцы были склонны во 
всем видеть промысел Копенгагена. Северная война, начатая Петром I против 
Швеции, была, по их мнению, инспирирована датчанами, которым «удалось направить