, 
чемто кормиться они должны.
      — А деревья?
      — Практически нет. Вот сейчас под Рейкьявиком планируется разбить парк, 
но это все когдато будет7.
      Когда мы въехали в Рейкьявик, начало светать, но город разглядеть не 
удалось. Николай Иванович отвел меня в гостевую комнату и предложил хорошенько 
выспаться.
      Спать почемуто не очень хотелось, перед глазами проходили шикарные 
предрождественские картинки Копенгагена, перемежаемые фантастическим пейзажем 
Исландии, в ушах раздавался пьяный смех филологаловеласа Эрика, а в полутемном 
окне полуподвальной гостевой мелькала морда сиамца Барсика. Ко всему прочему в 
нос лез неистребимый запах тухлых яиц: здание посольства, как и весь город, 
обогревалось горячей водой из гейзерных источников, содержащих сильную 
концентрацию серы. Потом я кудато поплыл и сразу провалился в бездну.
      Проснулся я оттого, что меня здорово, как на корабле, качало. Комната 
ходила ходуном, стены трещали, и люстра раскачивалась из стороны в сторону, 
готовая вотвот упасть на мою голову.
      «Когда же кончатся эти кошмарные сны!» — подумал я с досадой за 
допущенный накануне перебор по части горячительных напитков и закрыл глаза, 
чтобы продолжить сон. Но чтото было не то, в нос опять полезла сера, и я понял,
 что уже не сплю. Я прислушался: в доме было тихо, обитатели, вероятно, 
продолжали спать. Дом на какоето время успокоился, не двигал своими стенами, 
люстра замерла на своем месте.
      «Чертовщина какаято! Значит, всетаки мне это приснилось?»
      И тут как бы в опровержение этого нелепого предположения по дому опять 
прошла крупная дрожь, гдето вдали прокатился гул, люстра вновь пришла в 
движение. Я испуганно вскочил с постели. Землетрясение! Как я раньше не 
догадался, ведь Исландия — страна вулканическая, молодая, и землетрясения здесь 
не являются редкостью. Первой мыслью было: «Бежать!» Но, не услышав в доме и за 
его пределами какихлибо признаков беспокойства или паники (люди вообще кудато 
пропали), я уговорил себя остаться в постели, чтобы не показаться смешным в 
глазах аборигенов. Подумать только: испугался землетрясения!
      Как ни странно, я снова заснул и проспал еще несколько часов без всяких 
сновидений. Поздним утром в гостевую заглянул Николай Иванович и рассказал, что
      в районе Рейкьявика было пятибалльное землетрясение, в  городе коегде 
дали трещины дома, лопнули трубы водяного отопления, но человеческих жертв нет. 
Все хорошо, прекрасная маркиза!
      После завтрака резидент повел меня, как это полагается, представлять 
послу. Негласный этикет взаимоотношений «резидентурских» с «посольскими» 
непременно предполагал эту процедуру, независимо от сроков пребывания 
командировочного в стране, его чина и звания и целей командировки. Правда, если 
прибывший занимал солидное положение, время аудиенции значительно увеличивалось,
 и беседа могла кончиться на весьма дружеской ноте и даже приглашением «вместе 
отобедать» или «накоротке отужинать».
      Кроме чисто протокольных соображений, такие визиты имели сугубо 
прозаическое объяснение: главе дипломатического представительства было полезно 
убедиться, что представитель «ближних соседей» появился в посольстве не для 
того, чтобы делать под когонибудь «подкопы» или искать «компру». «Чистые» 
дипломаты в своей практической деятельности непременно учитывали 
благоприобретенный исторический (в основном отрицательный) опыт и в отношениях 
с представителями КГБ не отходили от ставшей генетической линии поведения: 
«держись от чекистов подальше», хотя в описываемое время эти комплексы 
проявлялись всетаки не в такой острой форме, как тридцать лет тому назад. 
Впрочем, это зависело от того, какими людьми были чекисты и какими — сами 
«чистые».
      Посол был неглупый мужик, к представителям разведки относился без 
предубеждений, поэтому долго на моей персоне задерживаться не стал. Через пять 
минут мы с Николаем Ивановичем вышли из его кабинета и уединились за 
«секретной» дверью резидентуры, чтобы обсудить мое задание и способы его 
выполнения. Оговорюсь сразу, что заданием не предусматривалась вербовка агентов 
или проведение явки с ценным источником. Все было значительно проще: нужно было 
собрать максимум общедоступной информации, на основании которой можно было 
сделать вывод о возможности и целесообразности работы по Исландии. Скажу также, 
что такая возможность априори не просматривалась, но для формального закрытия 
вопроса требовались определенные оперативные выкладки.
      Две недели в Рейкьявике я провел в стенах посольства, листая различные 
справки, отчеты и обзоры посольства и резидентуры и беседуя с дипломатами. Я с 
благодарностью вспоминаю о помощи, которую мне оказали «чистые» сотрудники 
посольства Подражанец, Комиссаров и Шаманин. С Сережей Комиссаровым, владеющим 
несколькими скандинавскими и европейскими языками, мне пришлось потом вместе 
проработать в Дании и Швеции, а с Шаманиным тоже столкнуться в Швеции.
      Кстати, о языках. Кроме того, что мы впереди всей планеты в области 
балета, нужно отметить, что ни в какой другой стране, кроме нашей, не 
поставлено так досконально изучение иностранных языков. Где в каком государстве 
вы встретите дипломатов, владеющими исландским языком, на котором говорят всего 
двести тысяч человек? Такие люди были и, я надеюсь, еще живы. Я знал их и видел.
 Это упомянутые выше Комиссаров и Подражанец, ученики известного в кругах МИД и 
за его пр