юз и они на торговых советских судах покинули 
Соединенные Штаты.
 Американцы обычно вносили свои пожертвования в фонд помощи советскому народу 
через упомянутую мной организацию «Рашн уор релиф». Однако постоянно 
проживающие за океаном советские граждане и некоторые выходцы из Советского 
Союза предпочитали приносить пожертвования лично в генконсульство, где им 
выдавалась официальная квитанция о сдаче денег, которую они берегли как символ 
своего патриотизма и с гордостью показывали друзьям.
 Очень трогательно было наблюдать, как уже состарившиеся соотечественники, 
выехавшие из России до Октябрьской революции, регулярно приносили деньги в 
генконсульство, порою с трудом выкраивая их из пенсии, и старались поговорить с 
советскими представителями. В беседах рассказывали, как тяжело они переживают 
свалившееся на нашу Родину несчастье, отступление войск, гибель солдат и 
гражданского населения. Некоторые были выходцами из районов, оккупированных 
фашистами. Особенно трудно и больно было разговаривать с такими 
соотечественниками в первый период войны, когда фашисты быстро продвигались в 
глубь нашей страны — к Москве, Ленинграду, Сталинграду. Они с болью и надеждой 
спрашивали, когда же будет остановлено продвижение немцев, когда же начнут 
изгонять врагов с родной земли. Мало успокаивающего могли мы тогда сказать 
соотечественникам. Объясняли отступление внезапным нападением немцев, тем, что 
против Советского Союза брошена вся мощь военной машины Германии, Италии, 
Румынии, Венгрии, Финляндии, используется весь промышленный потенциал Западной 
Европы. Говорили, что враг будет измотан, остановлен и разбит. Возможно, они и 
не очень-то верили нашим словам, но все же благодарили нас за то, что мы 
душевно поговорили и теперь они чувствуют облегчение. А некоторые доверчиво 
добавляли:
 — Вы поймите меня, ведь мне не с кем поговорить — дети стали американцами, а 
вокруг нас живет так много антисоветчиков, они злорадствуют, что Красная Армия 
отступает. Мне очень тяжело.
 Помню, как в середине октября 1941 года в генконсульство в очередной раз 
принес деньги в фонд помощи Красной Армии пожилой русский мужчина. В беседе со 
мною он стал выражать опасение, не захватят ли фашисты Москву. На глазах у него 
навертывались слезы. Он их то и дело вытирал платком и говорил прерывистым, 
дрожащим голосом. Ругал союзников за предательскую политику пассивного 
выжидания. Я его успокаивал как мог, хотя у самого на душе кошки скребли. В 
конце беседы земляк встал и сказал:
 — После разговора с вами у меня как будто немного отлегло от сердца. Два дня я 
чувствовал себя плохо и не ходил на работу. Сейчас пойду.
 Перед Великой Отечественной войной в США насчитывалось множество эмигрантских 
организаций, издававших более ста газет на украинском, литовском, русском, 
армянском и других языках народов СССР. Часть этих организаций и их печатных 
органов были просоветскими, но большинство — против Москвы. Успешную работу по 
украинской и литовской эмиграции, весьма многочисленной и организованной, вели 
Пастельняк и представитель Литовской ССР Павелас Ратомскис  [5]  . Они часто 
встречались с руководителями прогрессивных организаций и снабжали их 
материалами для печати.
 Менее организованная русская эмиграция имела в Нью-Йорке два клуба и издавала 
три газеты. Прогрессивная эмиграция, состоявшая главным образом из трудового 
люда, объединялась вокруг газеты «Русский голос», которая поддерживала политику 
Советского Союза. Интеллигенция — писатели, художники, актеры — группировалась 
вокруг газеты «Новое русское слово», которая имела широкий круг читателей, так 
как на ее страницах помещались интересные материалы об истории России, ее 
литературе, искусстве. В мирное время газета имела устойчивую антисоветскую 
направленность. В годы войны стала перепечатывать некоторые статьи и сообщения 
из советской периодики, а также публиковала комментарии собственных 
корреспондентов в духе сочувствия советскому народу, патриотизма и ненависти к 
гитлеровской Германии. Газета даже проводила кампанию по сбору средств в помощь 
Красной Армии.
 Только монархистская группа Рыбакова, издававшая газету «Россия», да русские 
фашисты — серебрянорубашечники — во главе со своим «фюрером» Вонсяцким без 
каких-либо изменений продолжали антисоветскую линию и ратовали за поражение 
Советского Союза в войне. Американские органы правопорядка таким организациям 
никаких препятствий не чинили.
 Однако большая часть эмиграции в эти тяжелые для нашей Родины годы относилась 
к Советскому Союзу, Красной Армии с сочувствием. Но не все лояльные по 
отношению к своей Родине эмигранты из Советского Союза набирались мужества, 
чтобы открыто прийти в наше представительство и сделать пожертвования. Особенно 
трудно было тем, кто занимал определенное положение в США. Некоторые боялись 
последствий и поэтому оказывали помощь Родине тайно.
 Всемирно известный композитор, дирижер и пианист Сергей Васильевич Рахманинов 
несколько раз передавал в генконсульство часть сборов от своих концертов через 
доверенное лицо. Вместе с деньгами посредник сообщал генконсулу заверения 
композитора в его искренней преданности и любви к Родине.
 В первый год войны наш генеральный консул в Нью-Йорке Евгений Дмитриевич 
Киселев, большой любитель музыки, установил добрые отношения с деятелями 
культуры из числа русской и европейской эмиграции. Он не раз устраивал для них 
скромные приемы. Среди тех, кто, демонстрируя свою поддержку Советскому Союзу, 
приходил на такие вечера, были всемирно известные дирижеры Артуро Тосканини и 
Бруно Вальтер, русский композитор Александр Тихонович Гречанинов и советский 
гражданин Николай Андреевич Малько, бывший главный дирижер Мариинского театра в 
Петрограде. Иногда на этих приемах играл зять Артуро Тосканини, зна