одном квартале от его собственного дома, магазинчик по 
продаже сушеных продуктов. Это была необходимая мера предосторожности, ибо 
связники могли заходить туда, не вызывая ни у кого подозрения.
 Таунсенд постепенно входил в свою новую роль, поскольку поначалу колебался 
между чувствами вины и обязанности. Он был весьма серьезен, хотя ему совсем 
недавно исполнилось двадцать пять лет, одевался в истинном квакерском стиле и 
завязывал каштановые волосы в пучок на затылке. Лицо его миловидным назвать 
было трудно: нос типичный для Таунсендов, подбородок раздвоенный, под глазами 
постоянные черные круги как от вечного недосыпания, глаза же мягкие и 
задумчивые – не холодные и оценивающие, как у полковника Джона Андрэ и не 
светящиеся фанатизмом, как у Натана Хейла. Редкая его улыбка навевала мысль о 
робости и сентиментальности.
 Остин Роэ, напротив, был бесстрашным человеком, а его напыщенная манера 
разговора обезоруживала даже постовых. Он безупречно держался на коне, заметно 
превосходя Поля Ревера, и неоднократно преодолевал расстояние от Сетокета до 
Нью-Йорка и обратно в сто шестьдесят километров по местности, кишевшей 
бандитами и патрулируемой королевскими драгунами. Его жена Катерина спросила 
как-то мужа по возвращении, не было ли у него каких-либо трудностей.
 – Ничего особенного, любовь моя, – ответил он безразличным тоном. – Разве 
только две маленькие дырки в моей шляпе.
 Обычно он привязывал коня около магазинчика Окмана и врывался в него, покрытый 
дорожной пылью. Достав из кармана записку Джона Болтона, протягивал ее 
Таунсенду:
 – Прошу вас вручить предъявителю сего полпачки писчей бумаги, как и в прошлый 
раз.
 Таунсенд запаковывал и опечатывал бумагу, Роэ платил и выходил из магазина. 
Тогда Таунсенд незаметно покидал лавку через заднюю дверь и спешил в гостиницу, 
где его уже ожидал Роэ. Оба поднимались в мансарду в бывшую комнату Вуда. Там 
Роэ обрабатывал записку Болтона специальным раствором. Прочитав появившийся 
между строк текст, Таунсенд осторожно распаковывал купленную в магазине бумагу, 
писал симпатическими чернилами ответ на запрос генерала Вашингтона на одном из 
листов и клал его обратно в пачку на обусловленное по счету место. Затем снова 
опечатывал пакет. Роэ укладывал его вместе с другими покупками в седельную 
сумку и направлялся в обратную дорогу.
 Роэ договорился с Вудхалом, чтобы его корова паслась в общем загоне, и по 
вечерам ходил ее доить. Чтобы не встречаться лишний раз с ним, он прятал 
припасенный лист бумаги в закопанный в определенном месте луга деревянный 
ящичек, и тот забирал донесение попозже.
 Калпер-сеньор запирался, обрабатывал ответ Таунсенда, переписывал текст и 
присоединял его к подготовленной для отправки информации. Когда на другой 
стороне бухты у дома Анны Стронг на бельевой веревке появлялась черная нижняя 
юбка и несколько носовых платков, это означало место, куда должен приплыть на 
рыбацкой лодке ночью Калеб Брюстер. С наступлением темноты Вудхал отправлялся к 
обусловленному месту встречи, передавал информацию, и Брюстер плыл в 
Коннектикут через так называемый чертов пояс, где каждую минуту мог столкнуться 
с баркасами противника. В Феарфилде он вручал донесение Талмеджу, которое затем 
по цепи (всадники стояли наготове через каждые 25 километров) попадало в ставку 
Вашингтона у Гудзона.
 Такой путь доставки информации занимал много времени и подчас снижал ее 
ценность. 29 июня Калпер-юниор доложил Талмеджу из Нью-Йорка:

 «Вчера мне сообщили, что два британских полка, в которые вошли подразделения 
полковника Фаннинга и роялисты, выступили из Род-Айленда на Уайтстон, куда 
должны прибыть сегодня. Информация эта вполне достоверна, так как исходит от 
человека, продвигавшегося вместе с ним. Он предполагает, что они намереваются 
совершить рейд в Коннектикут в ближайшее же время».

 Вудхал от себя приписал:

 «Обращаю ваше внимание на то, что в ближайшее время возможен рейд противника в 
Коннектикут. Предполагаю, что он будет сопровождаться грабежами. Проявите 
бдительность».

 Но это предупреждение опоздало. Майор Талмедж находился с сотней человек в 
сторожевом охранении у церкви в населенном пункте Паундридж неподалеку от 
Бедфорда. На рассвете легкая кавалерия лорда Роудона с отрядом пехоты атаковала 
их позиции. Противник численно превосходил американцев, и Талмедж отдал приказ 
отходить. Англичане захватили почти все снаряжение, лучшего коня Талмеджа и 
большую часть его багажа, в котором были деньги и секретные указания Вашингтона,
 которые предназначались Калперу. В одном из писем было сказано:

 «…Имя последователя С.Ц., а также Джорджа Хайдея, проживающего вблизи от 
Северной речки и выразившего согласие на сотрудничество с нами, необходимо 
держать в секрете, поскольку в противном случае мы можем не только потерять 
свое преимущество, но и поставить их в опасное положение… Как только будет 
приобретена требующаяся К.Р. жидкость, она будет сразу же выслана».

 Талмедж тут же доложил о случившемся Вашингтону, но тот разноса ему не устроил,
 предупредив лишь об опасности, которой подвергаются секретные документы на 
передовой позиции, и пообещав восстановить потерянное имущество и деньги. 
Вместе с тем генерал распорядился:
 – В результате утраты писем наибольшей опасности сейчас подвергается Хайдей, 
которого прошу срочно предупредить. Его судьба меня очень беспокоит.
 Вылазка дала британской контрразведке ценный материал. Ей стало известно о 
наличии симпатических чернил, определился маршрут доставки информации в 
Коннектикут, она узнала инициалы двух шпионов – С.Ц. и К.Р., а также имя и 
место жительства третьего. Но хотя Хайдей и был почти сразу же арестован, его 
все же сумели предупредить об опасности, он успел уничтожить компрометирующий 
материал, в результате чего избежал веревки.
 Опасая