ог же я прямо 
спросить: как у вас тут с готовностью? Да если бы и ответили, это были бы 
только слухи. Но произошло примечательное событие – меня послали в Южную 
Испанию на американскую базу стратегических бомбардировщиков под Севильей. Я 
прибыл туда, держа в кармане рекомендацию штаб-квартиры.

Меня не раз удивляло, почему мне позволили поехать туда без малейших задержек и 
заминок? Теперь ответ известен. В штаб-квартире многие знали, что в США я уже 
получал разрешения посещать базы стратегических бомбардировщиков, окруженные 
покровом всяческой секретности. Так почему не разрешить то же самое в Испании?

В Севилье мне не пришлось «охотиться» за готовностью. Вся авиабаза ей буквально 
дышала. Поначалу, очевидно, строившаяся как постоянная, она сейчас имела иное 
предназначение: выдвинутая вперед авиабаза для прибывающих из США 
бомбардировщиков. С первого взгляда я определил шесть «дежурных» самолетов, из 
которых три стояли в готовности. Через три недели в Севилью со своих основных 
баз должны были прилететь новые, чтобы сменить этих на боевом посту.

Все вокруг кишело военной полицией, оцепившей хранилища атомных бомб. Дело в 
том, что самолеты прибывали из США без груза, но после начала дежурства к ним 
подвозили и подвешивали атомные бомбы.

Хранилища представляли собой подземные бетонные бункеры с единственной бомбой в 
каждом. Над поверхностью поочередно возвышался только один бункер. С 
дополнительной тщательностью ограждали все места, где находились или 
транспортировались атомные бомбы.

К трем самолетам, стоявшим в готовности, мне удалось подойти на десять метров. 
Но это был предел. Переносные ограждения окружали место стоянки, и внутри 
патрулировал недовольно посматривающий военный охранник. Без особого пропуска 
проникнуть сюда никто не мог. Обладателей пропусков было немного, и охранники 
каждого знали в лицо. В готовности стояли Б-47, а их экипажи – общим числом 
шесть человек – находились рядом, внутри специального здания. Готовность – 
пятнадцатиминутная, считая от сигнала тревоги до старта.

Никто на базе не знал, какие цели в Советском Союзе подлежат бомбежке. Приказ 
хранился в запечатанном конверте, и до особой команды открывать его запрещалось.
 Кроме того, было несколько вариантов задания: особенность сигнала указывала, 
какой именно будет осуществляться в этот раз. Шесть пилотов, находящихся в 
готовности – действительно сплоченный народ – чувствовали себя уверенно при 
любом варианте, поскольку каждый неоднократно отрабатывался ими на тренажерах в 
США. Все было скрупулезно продумано и отточено до автоматизма.

Технический персонал, обслуживавший атомные бомбы, также не страдал недостатком 
тренировок. Как только очередная «тройка» самолетов вступала в готовность, три 
бомбы транспортировались к ним из хранилища, поднимались и подвешивались. Когда 
на смену приходили три новых самолета, наступало время транспортировать три 
следующих бомбы. А после того, как дежурство первой «тройки» заканчивалось, три 
первых бомбы вновь возвращались в хранилище. И так постоянно.

О достопримечательностях Севильи я тоже не забыл. Как полагалось, посетил собор 
и старую башню Торре дель Оро, отобедал на крыше отеля «Кристина», знаменитого 
своими шоу. В Мадрид вернулся, что называется, под завязку напичканный 
информацией.

После этого я несколько раз спрашивал себя, не было ли какой-то специальной 
цели в том, что мне позволили приобрести все эти знания? Вполне возможно, что в 
царившей тогда обстановке кто-то специально афишировал факты «кнопочной 
готовности» самолетов США. Часто бывает более эффективным организовать утечку 
информации, чем трубить о своих возможностях. В хитросплетениях «холодной 
войны» не существует правил.

Мера наказания – пожизненное заключение…




Глава 28


Летом 1959 года Веннерстрем поднялся на борт транспортного самолета шведских 
ВВС на аэродроме Баркарбю, к северу от Стокгольма, чтобы лететь в Лондон. Он 
находился в отличной компании – министр обороны Свен Андерссон и несколько 
членов риксдага. Это был ознакомительный визит рутинного характера. Вообще-то, 
нет необходимости упоминать ни Лондон, ни приятное общество. Просто на фоне 
этого на сцене появляется совсем другой человек: тот, о ком Стиг не имел ни 
малейшего представления, но кто тайно дожидался своего часа, полагаясь на 
подозрения и интуицию, – Отто Даниэльссон.

Именно эта поездка дала новую пищу его подозрениям. Правда, не сам визит в 
Лондон. Странным он нашел совсем другое – то, что по пути домой Веннерстрем 
вышел в Амстердаме. Нет никакого сомнения: это была серьезная оплошность. 
Несмотря на то, что выход в аэропорту «Шипол» не таил в себе никакой подоплеки 
– просто, воспользовавшись поездкой, Стиг взял небольшой отпуск, чтобы 
навестить старого знакомого в Голландии и побыть несколько дней в Тровемонде, – 
все равно это была оплошность.

В рискованном положении не следовало совершать ничего, что отклонялось бы от 
стандартной нормальности. Это было правило, которое Петр Павлович втолковывал 
не слишком осторожному шведу еще во время подготовки в Москве