у другую версию – разоблачение агента в результате 
предательства, – то в этом случае все прекрасно ложится на свои полочки. По 
моему глубокому убеждению, полковника Веннерстрема предал завербованный ЦРУ 
Поляков, а служанка на завершающем этапе была использована контрразведкой 
исключительно как инструмент поиска компрометирующих материалов.

Тогда становится понятным, почему американской комиссии по расследованию было 
позволено присутствовать на закрытом процессе и почему она имела доступ к 
засекреченным шведским протоколам допросов. Складывается впечатление, что 
шведам просто выкрутили руки, заставив осудить по максимуму человека, который 
фактически почти не нанес урона своей стране. Именно поэтому им пришлось уйти в 
«глухуюмолчанку» – по сей день шведская сторона не может назвать ни конкретные 
факты ущерба, ни его денежное выражение».

Не так давно в стокгольмском Музее северных стран прошла выставка под девизом 
«Шпион». Пожалуй, впервые за долгие годы санкционированного молчания на слуху 
снова появилось имя Веннерстрема. Правда, нельзя, к сожалению, сказать, что 
позиция шведских официальных лиц и тайной полиции СЭПО хотя бы на йоту 
изменилась. Вот цитата из газеты «Новые известия», подтверждающая это:

«Реальный советский агент, представленный на выставке, это бывший 
военно-воздушный атташе шведского посольства полковник Стиг Веннерстрем. Он 
считается человеком, причинившим Швеции самый большой ущерб за все послевоенное 
время (не правда ли, удивительно, что почти за четыре долгих десятилетия сумма 
ущерба так и не определилась? – Прим. ред.). Веннерстрем стал работать на 
Москву из-за денег. За первую партию секретных материалов он получил в 1948 
году 5 тысяч крон, примерно 12 тысяч долларов в сегодняшнем ценовом выражении, 
а когда его разоблачили в 1963 году, он заработал полмиллиона крон, орден 
Ленина и звание генерал-майора ГРУ. Героиней поимки советского шпиона стала 
бдительная домработница на его шикарной вилле в аристократическом пригороде 
Стокгольма Юрсхольм. Дама проверяла все корзины, передавая самый интересный, на 
ее взгляд, мусор в контрразведку, а шпионское снаряжение обнаружила среди 
стройматериалов на чердаке.

Посетители выставки могут почувствовать весь драматизм интересной, но нервной 
жизни завербованного агента, созерцая представленный экспонат: чугунную 
сковороду, на которой Веннерстрем лихорадочно сжигал пленки и прочие 
компрометирующие материалы, узнав, что за ним вот-вот придут. Этот офицер ВВС 
был приговорен к пожизненному тюремному заключению, на практике означавшему 
десять лет (напомним, что только старость, далеко перевалившая за пенсионный 
рубеж, способствовала амнистированию, а вовсе не посылаемые неоднократно 
просьбы о помиловании! – Прим. ред.). Сейчас он по-прежнему живет на своей 
вилле в Юрсхолъме, отшельник, не желающий никого видеть, ни соседей, ни 
журналистов (универсальный все-таки анекдот изобрела детвора про слона, 
помните: он бы рад – да кто ж ему даст? – Прим. ред.). Выставку, рассказывающую 
о его бурной молодости, он также игнорирует…»

Что ж, к вопросу о денежной корысти агента, а также об ордене Ленина и 
генеральском звании мы еще вернемся в свое время и в нужном месте. А сейчас 
предоставим возможность Веннерстрему самому перечислить и описать наиболее 
важные пункты ущерба, нанесенного агрессивным натовским амбициям. Удар, 
обрушенный Стигом на лидерское самолюбие американцев, был настолько ощутимым, 
что ответным шагом стала высшая мера наказания, возможная в Швеции, – 
пожизненное тюремное заключение. Итак, что же из американских секретов выдал 
русским ценнейший агент «Орел», он же «Викинг», он же Стиг Густавович?

Лучше всего я помню ракету «Бомарк». Это была первая конструкция с ядерным 
зарядом, и даже если бы Швеция купила ее (чего не произошло), ядерный заряд был 
бы заменен обычным. Она обладала поразительно большим радиусом действия – если 
не изменяет память, около 500 километров.

Сведения, выданные мной, вызвали настоящий переполох среди советских 
исследователей, о чем Петр рассказывал на одной из наших встреч с плохо скрытым 
восхищением. Очевидно, такая солидная «добыча» означала успех и лично для него. 
Для меня же самым примечательным в то время стало знакомство с начальником ГРУ. 
Я был принят этим неординарным и само