для атомного, бактериологического оружия и дальних 
бомбардировщиков. Следовательно, чтобы держать нашу мощь на уровне, который 
эффективен для сдерживания Советского Союза, США должны быть готовы вести 
атомную и бактериологическую войну.

Высокомеханизированную армию, перебрасываемую морем или по воздуху, способную 
захватывать и удерживать ключевые стратегические районы, должны поддержать 
мощные морские и воздушные силы. Война против СССР будет «тотальной» в куда 
более страшном смысле, чем любая прежняя война, и поэтому должна вестись 
постоянная разработка как наступательных, так и оборонительных видов 
вооружения… Любые переговоры об ограничении вооружений вести медленно и 
осторожно, постоянно памятуя, что предложения о запрещении применения атомного 
оружия и наступательных видов вооружения дальнего действия значительно 
ограничат мощь Соединенных Штатов…»

Таким образом, сразу же после разгрома фашизма и обретения Европой 
долгожданного мира за океаном была сформулирована новая генеральная цель – 
уничтожение или фатальное ослабление Советского Союза.

Но требовалось выяснить, каковы настроения русских. Вскоре Совет планирования 
политики госдепартамента подготовил «Резюме международной обстановки», в 
котором убедительно обосновал позицию Кремля:

«Опасность войны многими значительно преувеличивается. Советское правительство 
не желает и не ожидает войны с нами в обозримом будущем… Крайние опасения по 
поводу угрозы войны исходят из неверной оценки советских намерений. Кремль не 
желает новой большой войны и не ожидает ее… в целом нет оснований полагать, что 
мы внезапно будем вовлечены в вооруженный конфликт с СССР».

Узнав об этом, американские адепты войны вздохнули с облегчением – удар, 
подготавливаемый ими, будет, слава Богу, внезапным!

С этого момента американцы начали активную подготовку к будущей войне. Был 
намечен так же и второй, более «мирный» путь – подрывная работа. Ее основная 
программа сформулирована в одной из директив следующим образом:

«Первая и главная задача – исчезновение Советской власти и насаждение 
некоммунистического режима, который может возникнуть при нашем нажиме на части 
или на всей русской территории. Следует со всей силой подчеркнуть, что 
независимо от идеологической основы любого такого некоммунистического режима и 
независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздавать хвалу 
демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей, 
вытекающих из уже упомянутых требований. Другими словами, мы должны создавать 
автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и 
номинально дружественный к нам режим:

а) не имел большой военной мощи,

б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира,

в) не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами,

г) не установил ничего похожего на «железный занавес».

В случае, если такой режим будет согласен выражать враждебность к коммунистам и 
дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны ему не 
оскорбительным или унизительным образом. Но мы обязаны не мытьем, так катаньем 
навязать их для защиты наших интересов».

Далее цитировавшаяся выше директива СНБ 20/1 так обрисовывает завершение 
подрывной работы против нас:

«Мы должны ожидать, что различные группы предпримут энергичные усилия, с тем 
чтобы побудить нас пойти на такие меры во внутренних делах России, которые 
свяжут нас и явятся поводом для политических групп в России продолжать 
выпрашивать нашу помощь. Следовательно, нам нужно принять решительные меры, 
дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет править Россией 
после распада советского режима. Наилучший выход для нас – разрешить всем 
эмигрантским элементам вернуться в Россию максимально быстро и позаботиться, в 
какой мере это зависит от нас, чтобы они получили примерно равные возможности в 
заявках на власть… Вероятно, между различными группами вспыхнет вооруженная 
борьба. Даже в этом случае мы не должны вмешиваться, если только эта борьба не 
затронет наши военные интересы».

Что ж, с печалью приходится признать, что на сегодняшний день практически 
каждый гражданин России ощутил омерзительные щупальца американского 
политического спрута на собственной, что называется, шкуре.

Что же касается открытых военных действий, то подготовка, начатая США сразу же 
после завершения второй мировой войны, не пропала для них даром ни на 
Фолклендах, ни во Вьетнаме, ни в Ираке, ни в Югославии…

А начиналось все с пресловутой карты целей бомбардировки. И самое 
непосредственное отношение к поискам этих целей имел в 1948 году шведский 
военно-воздушный атташе в Москве Стиг Веннерст