ннерстрем.

Сам он тоже выигрывал, укрепляя свои позиции за «железным занавесом». Кроме 
того, в выигрыше оставался и Советский Союз, правильно распределяя приоритеты в 
новом военном планировании. Но, согласно закону, передача подобного документа 
стала бы грубейшим уголовным преступлением. Хотя с другой стороны – кто мог 
узнать об этом? Короче, Стиг, поразмышляв, решился на то, что назвал позже 
«мгновенной операцией»…

Во время судебного процесса 1963–1964 годов один из следователей заявил, что 
деятельность Веннерстрема в более поздний период фактически превратилась из 
«антиамериканской» в «антишведскую». Его во всеуслышание обличали:

– Вы, должно быть, потеряли чувство меры, если позволили так давно и глубоко 
вовлечь себя в хитрые переплетения международных отношений.

Однако сам Стиг Веннерстрем полагал, что чувство меры он утратил гораздо раньше 
– еще тогда, когда решился передать русским упомянутый выше документ. Но именно 
тогда подобное безрассудство казалось вполне логичным и оправданным!

Не продвинувшись профессионально настолько далеко, чтобы иметь оборудование для 
микрофотографирования, он предоставил это дело Рубаченкову. Кроме того, передал 
документ вечером с требованием возвратить на следующее утро.

Вторично они встретились на Лидингевеген, теперь уже поменявшись ролями: на 
этот раз в автомобиле прибыл швед. По тротуару в направлении стадиона медленно 
шел Рубаченков. «Моментальная операция» по передаче прошла успешно: это была 
идеальная секундная встреча. Вокруг было безлюдно, но если кто-нибудь и 
наблюдал за ними, то увидел лишь, как водитель автомобиля притормозил у 
тротуара, открыл дверцу и поприветствовал знакомого. Никакого криминала. Никто 
не мог бы заметить, что пешеход бросил, вернее, уронил в салон довольно толстый 
пакет. Водитель тут же нажал педаль газа.




Глава 11


Этому стокгольмскому эпизоду Веннерстрем вообще-то не придавал особого значения.
 Но когда вернулся в Москву – убедился, что его работа принесла результаты. В 
первую очередь они отразились на Сергее. При встрече тот выглядел почти как 
незнакомец. Чуть позже его торжественное выражение лица разъяснилось словами:

– С майорским уровнем покончено! Босс ждет тебя на квартире номер три.

Сообщив это, Сергей не смог сдержать довольной, хотя и чуть смущенной улыбки.

Наконец-то для Стига пробил час появления на сцене неведомого русского 
начальника – босса!

Что всегда удивляло шведа, так это то, что у Сергея никогда не было ключей от 
явочных квартир, которые приходилось использовать. На звонок всегда открывали 
симпатичные «хозяйки» с ослепительными улыбками. Они принимали пальто, 
аккуратно его вешали, доброжелательно приглашали пройти в гостиную или прямо к 
столу и с необъяснимой скромностью немедленно исчезали. Так было и на этот раз, 
после чего Сергей представил Веннерстрема человеку, стоявшему у окна:

– Стиг Густавович.

– Петр Павлович.

Рукопожатие получилось крепким и сразу внесло ноту дружелюбия не только в 
дальнейший разговор, но и во все последующие отношения.

Я всегда замечал в наших отношениях с Петром Павловичем много странного. Мы 
поддерживали с ним связь вплоть до моего катастрофического конца в 1963 году, 
даже стали хорошими друзьями – но до сих пор я не знаю его истинного имени. Еще 
один пример отличной конспирации внутри «железного занавеса».

– Но это абсурд, – говорили мне в полиции во время следствия 1963–1964 годов. – 
Невозможно общаться годами и не знать фамилию!

Тем не менее это так! Просто надо вникнуть в чужой способ думать и действовать. 
Понять, что имеешь дело с живым человеком, а не с его именем. Но полиция 
непрерывно – не знаю, по чьему указанию – выпытывала у меня «тайну». Хотя, по 
большому счету, какое значение имело это обстоятельство? В конце концов, я 
потерял терпение и выдавил из себя первое, что пришло на ум: кажется, Леменов. 
Все были счастливы.

Не думаю