этого, работая на Центр, Веннерсгрем не проявлял особого интереса к личным 
доходам. Но перед тем, как дать положительный ответ о встрече в Вене, он 
подумал о причитавшихся ему деньгах. Теперь следовало воспользоваться 
параграфом московского контракта о применении «оплаты по периодам», другими 
словами, произвести расчет за прошедшие четырнадцать лет. Не исключено, что 
сумма составила бы своеобразный рекорд, а ее выплата стала бы основным вкладом 
в будущий бюджет. По словам Петра Павловича, Стиг мог рассчитывать на «щедрое 
вознаграждение». Было весьма интересно, насколько щедрым оно окажется в 
действительности?

Ближайшим сеансом связи агент подтвердил дату встречи и одновременно попросил 
произвести с ним расчет в соответствии с контрактом. Через месяц по радио 
пришло согласие.

Как-то в Хельсинки Петр упомянул, что деньги по условиям контракта будут 
переведены на счет одного из швейцарских банков. Тогда же Стиг собрал сведения, 
касающиеся соблюдения этим банком тайны вкладов – с тех пор бумаги так и лежали 
у него без дела. Теперь он нашел их и внимательно изучил, чтобы обсудить вопрос 
в Вене с максимальной пользой. После ареста эти бумаги попали в СЭПО, что дало 
толчок к распространению слухов о якобы значительном состоянии Веннерстрема в 
Швейцарии. Между тем пока это были только мечты.

По букве закона заработанное «состояние» – или, если хотите, долг Центра – 
сохранялось до июня 1968 года. После чего действие контракта автоматически 
прекращалось.

16 мая пресловутого 1963 года произошло нечто весьма примечательное, о чем 
Веннерстрем, впрочем, не имел ни малейшего понятия. Уже несколько лет он 
пользовался услугами домработницы, госпожи Карин Росен, которая жила немного 
севернее, в пригороде Стокгольма. Вечером 16 мая ее квартиру посетили два 
представителя СЭПО, в результате чего Карин Росен стала их агентом. Версия о 
том, что «бдительная» и «подозрительная» патриотка сама предложила СЭПО свои 
услуги, была придумана позже для обывателей и досужих журналистов. В 
действительности же состоялась банальная вербовка с запугиванием. Очевидно, это 
было сделано по всем правилам военного искусства. Ей выделили руководителя, 
которому она должна была докладывать по телефону, и присвоили псевдоним «Пиис» 
– мир. Почему именно это английское слово? Возможно, интуиция Отто Даниэльссона 
подсказывала ему, что в деле явно прорисовывались международные оттенки…

Итак, в то время как Стиг сидел в рабочем кабинете на Фредсгатан, «длинная 
рука» СЭПО шарила в его собственном доме. Это было нечто, не укладывающееся в 
рамки даже самой изощренной фантазии. За четырнадцать лет разных шпионских 
страстей и проделок Веннерстрем, что греха таить, обманул множество людей. И 
вот теперь оказался обманутым сам. Впрочем, госпожа Росен обманула и нас с вами,
 если припомнить пресловутую сковородку, подаренную шпионскому музею.

Развязка приближалась. Оставался один месяц. Но только в начале июня 
бесстрашный агент начал испытывать беспокойство. Сигнал тревоги пришел от 
нескольких высокопоставленных военных. Конечно, с определенного времени Стиг 
стал более настороженным, чем раньше, и потому тщательно анализировал их 
отношение к нему. Оно изменилось. Веннерстрем знал их настолько хорошо, что мог 
заметить перемену даже во взгляде. Они иначе смотрели, иначе здоровались, иначе 
разговаривали. Вернее – избегали разговаривать.

Теперь он знал, что его подозревают. Должно быть, и многие уже знали об этом. 
Петр оказался прав: Стиг провел в Швеции слишком много времени…

Веннерстрем сам не мог понять, почему столь хладнокровно относился к 
нарастающей неизбежности событий. Наконец, после долгих колебаний, он решил 
«взорвать мосты»! Прекратить нелегальную деятельность – было первым и главным 
решением. Затем – отменить фотографирование документов и оборвать тайные 
контакты с Барановским. Но, с другой стороны, сохранить их исключительно на 
легальной основе. Предстояло еще решить, когда и как проинформировать об этом 
связника…

Весомую долю беспокойства внес и экономический фактор. На поездку в Вену и 
Испанию Стиг запросил пятнадцать тысяч крон. Довольно солидная сумма, 
объяснявшаяся его чувством неуверенности. Он хотел иметь деньги под рукой, если 
произойдет что-нибудь непредвиденное. Получить их можно было только 
девятнадцатого июня на демонстрации фильма в клубе советского посольства. И 
Веннерстрем решил сделать этот день последней датой своей нелегальной планиды.

Не передать, сколько мыслей, сомнений и страхов навалилось вдруг! Чего 
следовало остерегаться? Домашнего обыска? Да. Это был самый большой риск. Какие 
доказательства там можно было найти? И снова он лихорадочно думал… Несколько 
кассет с отснятыми пленками! Готовые к передаче, они лежали во внутреннем ящике 
сейфа и могли стать главной уликой! Не помог бы даже секретный