ми экзаменов. Начштаба шепчет мне, что за три дня он, опытный боевой 
офицер, узнал столько нового у простых солдат! Махарбек надувает щеки: командир 
полка жмет ему руку за отличную подготовку курсантов.

Закончились трехмесячные курсы.

Курсанты сложили деньги, оторвав от своих скромных денежных довольствий и 
покупают мне в подарок рубашку. Мы стали друзьями.




Гудеж с артистами


В Кабул приехали артисты из Киргизии. Я нахожу их в гостинице, знакомлюсь с 
директором, прошу выступить перед бойцами оперативного полка. Оказалось, 
артисты уже сидят на чемоданах. Однако хотя реквизит упакован, готовы дать 
небольшой концерт в актовом зале гостиницы. Привозим туда пятьдесят бойцов, 
отличившихся в боях. После двухчасового прекрасного концерта отпускаем бойцов, 
а с командованием оперативного полка перебираемся в номера.

Джигиты сдвигают столы. Размещаемся на койках вокруг. Комполка подмаргивает 
тыловику, и тот бочком выскальзывает из комнаты. Через 15 минут солдаты заносят 
шашлыки, зелень, фрукты и, естественно, гирлянды бутылок.

Артисты поют задушевные песни. Я ностальгирую, зажатый между двух симпатичных 
землячек в национальных платьях. Потом начинаются танцы под аккомпанимент 
аккордеона с комузом. Офицеры и советники полка становятся в круг на боевой 
танец «Атан». От грохота кованных ботинок сотрясаются стены. В наш потный круг 
белыми лебедями вплывают девчата. Подаю пример и приглашаю землячку на вальс. 
Советник Виталька в затруднении: на него положили глаз сразу двое русских 
девчат.

Начштаба Хошаль пускает слюни, впившись взором в роскошную блондинку. Заметив 
его состояние, блондинка втаскивает его за руку в круг. Я успеваю намекнуть ей, 
что Хошаль из знатного княжеского рода. Не приученный прилюдно обниматься с 
женщиной, афганец сперва держится скованно, но довольно скоро его длинный нос 
погружается в глубокое декольте а руки хищно мнут пышные ягодицы. Дама шлепает 
князя по рукам. Становится совсем весело.

Через некоторое время замечаю в комнате тщедушного афганца, в строгом, хотя и 
потертом костюме, скромно сидящего в уголке. Танцы вызывают у него приступы 
искреннего веселья. Голодный взгляд непроизвольно шарит по столу. Это парень не 
наш. Наверное из местной контрразведки. Приглашаю за стол. Он не заставляет 
себя долго упрашивать и после двух граненых стаканов мягко отключается.

Потом мы уходим. Возбужденный напитками и блондинкой, Хошаль бессильно рыдает 
на руках своих офицеров. Он хочет остаться. У него любовь. Но его уносят. 
Артисты провожают нас до машин, наяривая на музыкальных инструментах. Хорошо-то 
как, черт возьми! Какие-то западные корреспонденты с балконов таращатся на наш 
«интернационализм в действии».

На следующий день командование полка кто с головной, кто с сердечной болью 
вспоминает замечательный вечер. А солдаты лишились трехдневного мясного рациона,
 пропитого нами с артистами.

Через несколько лет в Бишкеке я случайно оказался в одной компании с директором 
театра. С каким удовольствием он рассказывал окружающим о той незабываемой 
встрече в Кабуле!




ЧАСТЬ 10. ТРЕТЬЯ КОМАНДИРОВКА


Муж чести всегда доброй дружбой радел

Тому, кто не зол и не чужд добрых дел…

…И если свершит он, влекомый добром,

Случайное зло, он казнится потом.

    Жусуп Баласагын


Из второй командировки я возвратился в ноябре 1986 года. Руководство 5-го 
отдела Представительства КГБ в Кабуле тепло проводило домой с пожеланием скорее 
вернуться обратно, теперь уже в «длинную» командировку. Об этом просили также 
афганские партнеры. Мне предлагали вплотную заняться подготовкой кадров для 
специальных подразделений.

«Длинные» командировки от «коротких» отличались существенно: разрешалось брать 
с собой семью, да и зарплата была повыше. Попасть в «длинную» командировку за 
границу, даже в захудалые страны как Афганистан или, скажем, Южный Йемен, 
означало, что ты приобщился к племени белых людей. Хотя мы все прекрасно 
понимаем, что и среди них существует неравенство: блатные ездят по америкам и 
европам, а остальные в развивающиеся страны или в горячие точки. Но как бы то 
ни было, я уже собирался за границу в третий раз. А многие мои друзья, с 
которыми начинал службу в Балашихе с 1982 года, еще нигде не были. И загранка 
им не светила. Это означало, что ни импортной аппаратуры, ни шмоток женам в 
ближайшие годы не видать. Мы, «выездные», уходили в резкий отрыв от них,