тавил кассету с двумя патронами и, решив 
продемонстрировать бесшумный выстрел, нажал на спусковой крючок. Раздался 
жуткий грохот! Пуля бабахнула по деревянной книжной полке, пробила ее, 
вдребезги разнесла цветочный горшок, отскочила от бетонной стены и упала нам 
под ноги, вращаясь и жужжа как муха. Распахнулись двери, в кабинет сунулись 
перепуганные афганцы. Рашид рявкнул на них, и дверь мгновенно захлопнулась.

Я был смущен. Мне следовало сообразить, что если по деревянной стенке даже 
просто ударить кулаком, это будет далеко не бесшумно. А тут – пулей. Вышли на 
балкон. Вторую пуля я всадил в стену дома. Громко чмокнув, она застряла в 
кирпичной кладке. Опять не то! Сменив кассету, я передал пистолет Рашиду. Он 
прицелился в водосточную трубу дома напротив. Рука его дернулась – тут же 
раздался звон пробитого металла. Да, стрелял он классно!

Испытания Рашида не вполне удовлетворили, поэтому он перегнулся через перила и 
начал выискивать подходящую цель. В поле его зрения попалась дворняжка, 
вертевшаяся возле ног часового у ворот виллы. Рашид тшательно прицелился. 
Выстрела слышно не было. Собачка вдруг взвизгнула, крутнувшись на месте, 
укусила себя за заднюю лапу и рванула прочь на трех ногах. Солдат-часовой тупо 
смотрел ей вслед, ничего не понимая. Рашид остался доволен.

Мы вернулись в кабинет. Итак, прикидывал я, четыре патрона мы уже израсходовали,
 еще четыре понадобятся Рашиду, чтобы научить своего оперативника, плюс еще 
четыре – оперативник обучит агента, и два понадобятся агенту, чтобы кого-то там 
пришить. Может, высокое афганское начальство тоже захочет посмотреть оружие в 
действии? Добавим еще четыре патрона. Итого я даю Рашиду 14 патронов, гильзы 
которых он обязан мне вернуть, так как они секретные. Мое руководство 
распорядилось всего лишь о двух, я потрачу 18, потому что я сегодня добрый, и 
вообще – пора возвращаться, ребята уже заждались.

Однако Рашид вцепился в меня мертвой хваткой. Послав нафара в дукан за водкой, 
он попросил проконсультировать его. Не называя имен и района операции, Рашид в 
общих чертах описал ситуацию, в которой предстоит действовать его 
агенту-боевику. Мы засиделись с ним до двух часов ночи, но зато общими усилиями 
изготовили несколько мин замедленного действия в виде обычных автоматных рожков 
с патронами, а также «калашников», который взорвется, стоит только из него 
выстрелить.

Когда я вернулся в расположение, народ, понятное дело, уже разлегся по койкам, 
ковыряя спичками в зубах. Доложив по телефону начальству эзоповым языком о 
проделанной работе, я присоединился к компании.

Но выспаться не дали. Рано утром снова возник дежурный офицер и пригласил к 
городскому телефону. Шеф, ничего не объясняя, дал команду немедленно вылететь 
вместе с Рашидом в Мазари-Шариф.

Телефонная сеть Кабула прослушивается, пожалуй, всеми разведками мира, поэтому 
ничего удивительного, что шеф ничего не уточнял. Гадая, что могло случиться, я 
на всякий случай прихватил свой рюкзак с «джентльменским набором» и поехал в 
аэропорт.

Возле ревущего моторами АН-26 скучал Рашид. Мое появление его почему-то не 
обрадовало. Довольно бесцеремонно и даже грубо он спросил, какого хрена мне тут 
надо. Вот те на! Я-то думал, моя командировка с партнерами согласована! 
Пришлось импровизировать на ходу: мол, начальство, услышав, что были 
изготовлены взрывные устройства, отправило меня как бы заложником собственных 
бомб. Вдруг рванет в воздухе? Афганцы станут обвинять чекистов в предумышленной 
диверсии. Так что я – в Мазари-Шариф и первым же бортом вернусь обратно. Рашид 
успокоился.

В Мазари-Шарифе мы сразу отправились в территориальное управление ХАД, где нас 
ожидал сам доктор Баха. Увидев меня, нахмурился. На пушту, довольно резким 
тоном заговорил с Рашидом. Выслушав ответ, смягчился, затем обратился ко мне 
по-русски, поблагодарил за проделанную работу и отпустил восвояси. Меня 
подбросили в