адоумил его я.

Месяцем ранее произошел интересный случай. В нашу комнату зашел переводчик – 
таджик:

– Тут один дукандор просит продать патроны 5,45 мм.

На глазах ребят нашей 9-й группы я протянул ему пачку:

– Продай, а деньги оставь себе.

Через недельку покупатель уже захотел приобрести автоматный магазин. Переводчик 
продал ему пулеметный на 45 патронов. А еще через несколько дней бедного 
дукандора обнаружили с перерезанным горлом. Потому что один патрон в магазине 
был начинен вместо пороха тэном. Тэн мы извлекали из детонирующего шнура. 
Видимо, рассерженные душманы расквитались за своего пострадавшего товарища. Об 
этом случае Бадам был осведомлен, и видимо хотел повторить прием. В 1983-м году 
в Мазари-Шарифе один из наших ребят тоже продал налево коробку патронов к ДШК. 
В результате крупнокалиберный пулемет был уничтожен и убиты двое душманов, 
потому что в гильзу 12,7 мм патрона вмещается больше взрывчатки.

В 1986 году, приехав в Афганистан второй раз, я начал предпринимать действия по 
вызволению своих разведчиков из тюрьмы. Однако власти успели быстренько их 
расстрелять. Это свидетельствует о том, Бадам пострадал по политическим мотивам.
 Я не уберег своих друзей. Лучше бы они ушли в Пакистан.

Лишь в 1987 году из Центра поступила директива: наиболее ценных агентов, 
которым угрожает опасность, переправлять в Союз.




Глава 7. Встреча с душманами



Летом 1983 года ХАД заключил с моджахедами перемирие в Пагмане, заплатив 
какому-то их командующему фронтом крупную сумму. В это время к нам с 
инспекторской миссией приехал из Центра генерал Толстиков. Где-то под вечер 
доктор Баха решил выгулять его в Пагман. Серега-"Кровавый" с Колей Швачко будут 
сопровождать высокого гостя, а мы, остальные, будем обеспечивать безопасность 
внешнего периметра. В 16 часов нам дали команду на выезд. Завели «Степаниду», 
приехали в расположение оперативного батальона. БТР с Ваней Кулешовым в 
качестве старшего машины, оставили у штаба, а мы с Василием Ивановичем 
поднялись на сопку, возвышающуюся над яблоневым садом. Оба в полной боевой 
форме, в бронежилетах и касках, обтянутых маскировочной сеткой. У меня СВД, у 
Васи РПК и радиостанция. На сопке палатка, натянутая поверх окопа. В окопе 
дрыхнут два афганца с ПКМ. Растолкали их, объяснили, что сейчас приедет сам 
доктор Баха и нужно не спать, а бдить. Они лишь улыбаются:

– Душман нист, у нас перемирие!

С сопки нам все хорошо видно далеко вокруг. Несколько УАЗов с высокими гостями 
проследовали в гостиницу. Гостиница – уютная вилла, утопающая в цветах, 
располагающаяся на высотке на другом конце сада. Связь работает устойчиво, все 
нормально. Солнце клонится к закату. Поступает команда, что пиршество 
закончилось, пора сворачиваться. Передали Ване сигнал выдвинуться в сад на 
перекресток, и, решив сократить путь, двинулись с Василием Ивановичем напрямую 
через кустарник. Идем по узкой тропинке в густых зарослях: я впереди, Вася 
сзади. Выходим на площадку с полуразрушенной мраморной беседкой, и… видим в 
беседке десятка два бородатых «духов»! Их автоматы аккуратно прислонены к стене.
 Лица изможденны, одежда запылена. Видимо, пришли издалека и разместились в 
саду не ведая, что это наша территория. Возле очага колдует пожилой душман. Шел 
месяц Рамазан, время великого поста, когда правоверным запрещено принимать пищу 
в светлое время суток. Над костром в котле что-то варится. В предвкушении ужина 
ребята несколько расслабились и наше появление с тыла для них тоже было полной 
неожиданностью. Никто даже не дернулся за оружием, лишь выжидательно уставились 
на нас. Я перекладываю СВД в левую руку, сдвигаю каску на затылок, и с 
радостной улыбкой иду прямо на них:

– Салам алейкум!

Нестройный хор в ответ:

– Алейкум салам.

Жмем друг другу руки. Молодые «духи» развеселились, в глазах играют чертики, 
что-то говорят. Пожилые мрачны.