Основное внимание обращалось на взаимодействие парашютистов с отрядом 
транспортных самолетов. В целях сокращения потерь при выброске парашютистов и 
матчасти с парашютами самолет перед выброской переходил на планирующий полет, 
чтобы, теряя высоту, тем самым затруднять прицеливание зенитчикам. Парашютисты 
прыгали в полном вооружении и в стальных касках. 

Вокруг аэродрома Каги площадью, как мне показалось, около 4 км 2 простирались 
бесконечные заросли сахарного тростника. Привыкшим видеть в Японии узкие, 
тесные аэродромы военно-морского флота, нам этот простор напоминал Маньчжурию. 
Как здесь легко и свободно дышалось; парашютисту не надо было беспокоиться о 
том, что его ветром унесет в море. Однако здесь была другая опасность. Стоило 
парашютисту приземлиться в тростниковых зарослях, как он сразу терял 
ориентировку. Выбирался он оттуда не скоро, словно побитый, с расцарапанным до 
крови лицом. 

- О, дьявол, даже корни у тростника колючие!..- ругались парашютисты, когда, 
обливаясь потом, выбирались из непролазных зарослей. 

Южное солнце светило особенно ярко. Ежедневно в небе над Каги парили белые 
купола парашютов. 

И вот однажды произошло несчастье: в воздухе среди куполов появилась длинная, 
узкая белая лента нераскрывшегося парашюта и стремительно понеслась к земле. 
Парашютист разбился. 

В тот период батальоны Хориути и Фукуми проводили тренировочные прыжки 
поочередно. Несчастье случилось в тот день, когда тренировался личный состав 
батальона Хориути. Я, в то время как командир 1-й роты, отрабатывал с 
десантниками задачу: "Ведение боя после приземления". Узнав о случившемся, я 
поспешил к месту происшествия. Увидев разбившегося парашютиста, я спросил: 

- А где же запасной парашют? 

- Он не надевал его, ведь скоро выступаем,- был ответ. 

- Дурачье,- в сердцах выругался я, но потом остыл. 

Как я говорил выше, уже первый удачный прыжок заставляет думать парашютиста о 
том, что "не так страшен черт, как его малюют". А после 5-6 прыжков он начинает 
вообще относиться к ним иногда просто легкомысленно. 

Я всегда подчеркивал опасность таких настроений, но некоторые из слишком 
высокомерных офицеров строили гримасу во время моих замечаний и пропускали 
сказанное мною мимо ушей. Для них все было нипочем. Это меня порою приводило 
буквально в ярость. Я ведь, не щадя себя, делал все для предотвращения 
несчастных случаев. (К тому времени на моем счету было уже 50 прыжков, что 
являлось рекордом в военно-морском флоте. Тогда рекордом считалось даже меньшее 
количество прыжков. При этом нельзя забывать, что тогда парашюты раскрывались 
далеко не всегда.) 

Уже год, как я имел дело с парашютами. На моих глазах было совершено около 
10000 прыжков с парашютом. Окружающие, видимо, смотрели на меня как на весьма 
ограниченного человека, который, кроме парашютов, ничего не знает. Среди 
летчиков, моих предшественников, был один веселый парень, который иногда, 
остановив кого-нибудь, спрашивал: "Послушай, у меня, должно быть, глупый вид? С 
утра до вечера я, как дурак, сижу за пультом, управления и таращу глаза на 
приборы". 

Я и сейчас вспоминаю об этом. Действительно, и я был в таком положении. Пусть 
мое поведение казалось тогда людям дурацким, однако именно я понимал истинные 
причины наших неудач. Вероятно, только поэтому, когда все были подавлены 
тяжелым чувством во время несчастных случаев, я особенно не боялся. И, напротив,
 когда все радовались тому, что все парашюты раскрывались и происшествий не 
случалось, меня охватывало чувство какого-то страха и опасения за то, что 
радоваться еще не время. 

В то время моим искренним желанием было убедить руководящих офицеров в том, что 
радоваться успехам еще рано, так как надо вообще ликвидировать трагические 
случаи, связанные с потерей драгоценных нам людей в период обучения. Но мои 
старания не давали большого эффекта. 

Я твердо знал, что недавно созданный парашютный отряд нуждается в очень 
серьезной подготовке, и целиком отдавался этому делу. Однако каждый человек 
имеет свои возможности, и вскоре жестокая действительность сделала все мои 
благие намерения ненужными. Наш парашютно-десантный отряд в то время напоминал 
цыпленка, только что вылупившегося из яйца, причем единственного во флоте. Но 
этот, совсем еще не оперившийся цыпленок готов был наброситься на орла. Полные 
боевого задора, но не знавшие действительности парашютисты проявляли большую 
опрометчивость. И вот близился час, когда они должны были вступить в бой.