что-то в лавке на улице Сасебо, когда рядом с ней остановился автобус и из него 
вышел мужчина; это был Ямамото. Оторопевшая, она окликнула его. Так происходило 
вначале, а скоро их встречи развились в интимные отношения. Увидев фотографию в 
журнале, он часто потом шутливо называл ее Цветок Кюсю. Видеться старались, как 
только позволяли обстоятельства; оставались вместе на курорте у горячих 
источников перед его отъездом в Америку. Слова «Тоскую по тебе...» в уже 
приводившемся стихотворении («В Америке, февраль 1920»), вероятно, относятся к 
Масако. 

В последующие годы они иногда не видели друг друга по три-четыре года, а 
однажды — почти десять лет, но продолжали переписываться. Хотя Масако была 
гейшей, она не выходила замуж, и за тридцать лет с тех пор, как Ямамото прошел 
путь от лейтенанта до адмирала, ее чувства к нему не изменилась. Как она 
говорила сама, — не обладая никакими другими талантами, рождена исключительно 
чтобы любить его. 

Ямамото, со своей стороны, неизменно писал ей письма из своих путешествий и 
посылал подарки из портов, где пришвартовывался его корабль; кажется, он не 
отказывал ей ни в одной просьбе. Даже будучи заместителем министра, когда жизнь 
его оказалась в опасности из-за его оппозиции Трехстороннему пакту, он все 
равно иногда заходил в магазины в сопровождении телохранителя и покупал ей 
что-нибудь. Однако верно и то, что, по крайней мере в свои последние годы, он 
был больше привязан к Чийоко. Масако, из породы «преданных», возможно, казалась 
менее возбуждающей, чем Чийоко, по сути настолько «сука», что вынудила Хори 
заявить — он не поймет, что в ней так привлекало Ямамото: «В конце концов, ведь 
она же не из тех, кого он подбирал в увольнении на берег». 

В конце 1940 года, вскоре после того, как исполнилась мечта Масако и Ямамото 
стал адмиралом, корабль «Нагато » вошел в гавань Беппу. Масако — ей к тому 
времени сорок и у нее небольшая чайная «Того» в Сасебо — приехала в Беппу 
повидаться с ним. 

В начале того вечера он разговаривал и шутил с офицерами штаба, сопровождавшими 
его, но телефонный звонок из Саеки, возможно связанный с самолетами, погрузил 
его в мрачное молчание. Масако, проснувшись на следующее утро — уже светло, — 
спросила, который час; последовал угрюмый ответ: 

— Не знаю, я не часы. 

Это происходило на базе морской авиации в Саеки, а по времени можно 
предполагать, что мысли его заняты Пёрл-Харбором. 

После этого Масако встретила Ямамото в феврале следующего, 1941 года, когда 
Объединенный флот входил в гавань Сасебо. На этот раз он в хорошем настроении; 
однажды ночью, после того как поужинали угрями в каком- то ресторанчике, 
настоял на том, чтобы вернуться в «Того» пешком (расстояние четыреста—пятьсот 
метров) кривоногой походкой Чарли Чаплина. В то время в Сасебо в увольнениях 
полным-полно младших офицеров и матросов; Масако приходится подавлять свое 
восхищение, смешанное со своеобразным удовлетворением собственника, когда 
слышит, как на углу улицы один матрос бормочет другому: 

- Смотри — это же главнокомандующий! 

— Да брось ты, — отвечает другой, — думаешь, он может так идти, а? 

«Того» — неказистое здание на задворках главной улицы, там две или три 
официантки* в течение четырех-пяти дней, пока флот стоял в порту, Масако не 
позволяла никому ухаживать за Ямамото. Короткое время, которое она провела, 
прислуживая человеку, которого любила с двенадцати лет, стало самым счастливым 
в ее жизни.


Глава 9
Часть 1-3
1
В начале 1941 года, примерно в то время, когда концепция налета на Пёрл-Харбор 
стала принимать окончательные очертания в мыслях Ямамото, он стал еще раз 
анализировать идею отставки. В августе исполнилось бы два года его пребывания в 
должности главнокомандующего. Не многие со времени реставрации Мэйдзи в 1968 
году удержались на таком посту дольше, чем он. От Того Хеихачиро (героя 
Русско-японской войны) до Йосиды Зенго они уступали свой пост другим через 
периоды от нескольких месяцев до двух лет трех месяцев. 

Вполне естественно, что с началом нового года Ямамото начал подумывать об 
освобождении от этих обязанностей. Но видимо, понимал, что в такое время 
нелегко добиться отставки. Письмо, написанное им 23 января 1941 года Коге 
Минеичи, командующему 2-м флотом, на боргу «Такао», можно отнести к самым 
важным из всех его письменных документов, — оно касается кадровых назначений 
как способа избежать войны, а также вопроса о его собственном будущем.