Японии найти действительно способных и достойных людей. Но Мацумото, уважение 
которого к Ямамото непрерывно росло со времени их первой встречи, возразил на 
это — Ямамото составляет исключение. 

— Вы в самом деле так думаете? — спросил Миягава. — Сказать по правде, мой брат 
(премьер-министр. — X. А.) слышал, что Ямамото из тех людей, с которыми надо 
считаться, и я собирался сам расспросить о нем знающих людей. А в чем состоит 
его особенность? 

Мацумото задумался ненадолго и ответил примерно так: 

— Если кратко, он не льстец. Да, в своей прямолинейности он может казаться 
эксцентричным. Конечно, военный человек часто прячется за грубостью, но он куда 
последовательнее других. Если вы меня спросите, кто из политиков, бизнесменов, 
военных и бюрократов, с которыми я имел дело, прямо, не уходя в сторону, скажет 
вам, что он думает о той или иной проблеме, я назвал бы лишь двоих — Го 
Сейносуке в деловом мире и вице-адмирала Ямамото Исороку на флоте. В случае с 
Го следует принять во внимание его семейное происхождение и карьеру — он вырос 
в таких условиях, что ему не приходилось беспокоиться о хлебе насущном, но 
другое дело Ямамото. Не сомневаюсь, что у него немало и других положительных 
качеств, но меньше всего он льстец. Как-то Огюи Сораи сказал, что «человек с 
характером обязательно несколько эксцентричен», а Ямамото определенно человек 
необычный... Мне кажется, правда, что обычных добродетелей, за которыми 
гоняются люди, — таких, как интеллигентность, зрелость или способность не 
раздражать других бестактностью, — недостаточно, чтобы провести нас через 
нынешние проблемы. Я чувствую, что, займись Ямамото политикой, он наверняка не 
уступил бы по крайней мере Харе Кеи (бывший премьер-министр. — X. А.). 

Спустя несколько дней, когда Мацумото вновь встретился с Ямамото, он рассказал 
ему о своем разговоре с Миягавой. 

— Кажется, принц Коноэ положил на тебя глаз, — сообщил он. — Потому полагаю, 
скоро мы увидим тебя в политике. 

Ямамото выслушал все это не более чем с поверхностным интересом. 

— Военный в мире политики — совершенный простофиля, — ответил он. -— От 
военного, ставшего политиком, не стоит ждать ничего толкового. Чем более он 
самонадеян, тем меньшего достигнет. 

На этом разговор и закончился. 

И Ямамото, и Йонаи отказались подстраиваться под доминировавшие в те времена 
веяния, сохраняя свое критичное отношение к армии и правому крылу, а особенно к 
«ястребам» внутри флота. Однако они отличались от армейских коллег тем, что 
вместо попыток учить других, как себя вести, прежде всего «думали о своем деле»,
 особенно о том, как навести порядок в своем доме, — намек на истинное 
положение дел. Мы уже видели, что Йонаи и Ямамото в основном преуспели в 
усмирении агрессивных элементов и введении своего контроля на флоте в целом. В 
то время когда Суецугу стал советником правительства и его уволили в отставку, 
говорят, Ямамото заметил с озорной улыбкой: 

— Адмирала Суецугу загнали на крышу, а лестницу убрали. 
2
Однако сделать новый шаг и вести дела с армией и верхними эшелонами мира 
политики оказалось весьма непросто. Очевидно, это никогда не было легким делом; 
неоспоримый факт, что на флоте люди больше занимались своим делом — при полном 
отсутствии вероломства и упрямства, необходимых для свержения армии и Коноэ, 
или использовании трюков, когда надо надо силой повернуть ход событий в нужном 
направлении. Критиковать за это флот — все равно что сетовать на горбатого, его 
лишь могила исправит, и все же с высоты сегодняшних знаний у рядового человека 
неизбежно возникает недовольство. 

Члены флотского «левого крыла», несомненно, относились критически, даже очень 
критически, к самому Коноэ. Общее впечатление от Коноэ — высокая образованность,
 социальное положение как члена одной из благороднейших семей нации, 
относительная молодость — свидетельствовало: человек освежит политическую сцену.
 Но никто из лидеров флота не имел таких иллюзий. Контр-адмирал Такаги Сокичи 
даже описывает Коноэ (предположительно после поражения в войне и его смерти) 
как «слабого духом и нерешительного в делах», а контр-адмирал Инуэ Сигейоси 
язвительно замечает: «Я поражался тому, что человек, который в армии не 
дослужился бы до чина выше майора, оказался на посту премьер-министра». 

«Коноэ из тех людей, — добавляет он, — которые стараются что-то делать и, если 
вдруг не выходит так, как они надеялись, бросают все и впадают в уныние. Он 
избегал личной ответственности, настраивая людейг друг против друга. В таких 
вопросах, как подписание Трехстороннего пакта и объявление войны Америке, он 
считал, что, пока позволяет флоту высказывать свое мнение, может быть спокоен — 
любые неудачи можно скинуть на флот. Когда говорят об ответственности за 
развязывание войны, всегда произносят имя Тодзио, и это верно, но все-таки,