морским делам — встретился с командиром «Хирую» капитаном 1-го ранга Каку; 
поинтересовался мнением Каку о предложенной операции «Мидуэй». 

— Если мы достигнем цели, — предупредил Синго, — появимся на первых страницах 
газет, не более; а постигнет неудача — окажемся в супе. Все в Токио против этой 
операции. А ты? 

Каку казался угнетенным всеми этими перипетиями. — Считаю операцию невозможной 
и бессмысленной, — ответил он. — Но Ямамото стоит за нее — тут уж ничего не 
скажешь. 

— Почему ты с ним не поговоришь? — удивился Исикава. — Наверняка командир 
авианосца имеет право четко высказать ему, что думает. 

— Нет, не могу, — возразил Каку. — Да если бы и мог, он не стал бы меня слушать.
 На следующий день Исикава встретился с главнокомандующим Нагумо и спросил его, 
почему он не попробует отговорить Ямамото от проведения операции «Мидуэй». 

— Понимаю тебя, — откликнулся Нагумо, — но помни: я не довел до конца атаку на 
Пёрл-Харбор. Ямамото раскритиковал меня перед своими штабными: «Посмотрите на 
Нагумо — при всей своей браваде крадучись возвращается домой, не проверив 
результаты своей атаки. Ни на что не годен!» Выступлю сейчас против Мидуэя — 
меня почти наверняка окрестят трусом. Лучше уж я отправлюсь и погибну на Мидуэе,
 просто чтобы показать ему! 

«Даже допуская, что Ямамото давным-давно имел зуб на Нагумо за то, что тот 
отправил в отставку вице-адмирала Хори, — писал Исикава после войны, — все 
равно — почему он оказался таким мстительным по отношению к Нагумо?» Исикава 
несправедлив к Ямамото и в других аспектах. Он цитирует мнение некоторых 
американцев, уверяющих, что атака на Пёрл-Харбор стала пощечиной, только 
взбесившей их, и утверждает, что Ямамото, хотя и выдающийся организатор флота, 
очень слаб как стратег и потерпел неудачи и на Гавайях, и на Мидуэе по причине 
излишней заботы о своих штабных офицерах, под влиянием которых находился. 

Утверждения Исикавы, вероятно, следует принимать с поправкой, помня, что он 
член «флотской» фракции, один из тех, кто, подобно Нагумо, под руководством 
Като Кандзи оказал такое вдохновенное сопротивление договору о разоружении. И 
еще, когда речь идет об отношениях между Ямамото и Нагумо, кое-кто отрицает, 
что Ямамото столь мелочен, и заявляет, что по крайней мере после начала войны 
он старался, если требовалось, защитить Нагумо. Хотя факт, что после смерти 
Ямамото все штабные офицеры, которых он любил, смещены с центральных 
ответственных постов там, где дело касалось операций.
Часть 7-9
7
Утром 13 мая, за две недели до планировавшейся даты начала операции, «Ямато» 
отплыл из Хасирадзимы и после полудня вошел в порт Куре для ремонта и 
дозаправки. В течение шести дней пребывания в Куре все штабные офицеры и 
офицерский состав «Ямато» могли, если желали, вызвать своих жен в Куре на 
несколько последних совместных ночей. Это обычная практика, пока флот стоит в 
порту, но в самый канун атаки на Пёрл-Харбор не разрешено. Сам Ямамото в тот 
день несколько раз, вероятно, звонил Чийоко в Токио — просил ее приехать к нему.
 Чийоко с середины марта болела плевритом. Приступ оказался серьезным, и 
однажды (во время налета Дулитла) доктора сдались — случай безнадежный. Она 
по-прежнему нуждалась в полном покое, но в конце концов решила поехать, что бы 
там ни случилось, — в тот же вечер ее посадили в ночной поезд на Симоносеки. 
Она отчаянно кашляла, сопровождавший ее доктор неоднократно делал ей уколы. На 
следующий день после полудня в Куре, на платформе, ее встречал Ямамото — в 
гражданской одежде, в очках и марлевой маске, скрывающей лицо. Он сам отнес ее 
на спине в машину, ожидавшую перед вокзалом. 

Поехали в гостиницу в японском стиле в Куре, где провели вместе четыре ночи; 
Чийоко по-прежнему делали инъекции, когда дыхание становилось затрудненным. В 
эту их последнюю встречу, похоже, Ямамото не волновало, что думали люди об их 
отношениях. Он брал Чийоко на руки — болезнь совершенно ее изнурила, — помогал 
ей принимать ванну, оказывал любую помощь. 27 мая, после того как она уехала 
обратно в Токио, а «Ямато» вернулся в Хасирадзиму, Ямамото написал ей письмо: 

«Как ты себя чувствовала по дороге домой, после того как израсходовала все свои 
силы, чтобы из такой дали добраться ко мне в твоем нынешнем состоянии?.. Пока 
ты борешься с несчастьями, которые приняла на себя ради меня, я посвящу всю 
свою энергию выполнению до конца своего долга перед страной. А потом я хочу 
вместе с тобой все бросить и уйти из этого мира, чтобы оставаться вдвоем. 

Утром двадцать девятого мы уходим в бой; буду в море командовать всем флотом в 
течение примерно трех недель. Не то чтобы я ждал от этого очень многого. 
Сегодня День флота. Наступает решающий час. Пока, береги себя. «Сегодня я опять 
жажду тебя, / Повторяю твое имя, / Снова и снова, / И целую / Твой портрет». 

Неясно, что означает «наступает решающий час». Возможно, покажется странным, 
что Ямамото, который чуть раньше, во время боя в Коралловом море, написал